Моя нежная фея - Мэри Патни

Пока Мэриан трудилась над ее рукой, миссис Маркс давала – пояснения Доминику:

– Необходимо оставить хну на коже на час или два, лорд Максвелл, пока она не высохнет. Потом ее можно смахнуть щеткой, а узор останется. – Глаза ее озорно блеснули. – Вам, вероятно, все это кажется странным?

– Да, это необычно. Но очень мило.

Он ждал того момента, когда Мэриан подойдет к нему, однако, покончив с миссис Маркс, она обошла всех троих, побрызгала на узоры раствором из третьей чаши, после чего грациозно удалилась. Доминик почувствовал сильнейшее разочарование. Может быть, у нее хна кончилась? Или она попросту решила, что он не достоин ее усилий?

Миссис Ректор встала, деликатно прикрыла рот рукой, чтобы скрыть зевок.

– Уже поздно. Я, пожалуй, пойду спать. До завтра.

После ухода Мэриан Доминику тоже не терпелось удалиться. Неужели только сегодня утром он мчался за ней к замку? Столько всего произошло за один день…

Моррисон ожидал его в спальне, чтобы помочь снять тесный – как того требовала мода – фрак Кайла. Не скоро, наверное, он простит ему испорченный в утренних похождениях сюртук. Чувствуя, что не настроен выслушивать неодобрительные замечания слуги, Доминик отослал его. Остальное он в состоянии снять с себя сам.

Наконец-то он один. Он подошел к окну, на ходу развязывая галстук. Внизу геометрические узоры цветника едва различались при слабом свете луны. Ему с самого начала нравился этот цветник, но сегодня, после того как он сам над ним потрудился, – в особенности.

Сзади открылась дверь. Вероятно, Моррисон что-нибудь забыл.

Доминик обернулся. В дверях стояла Мэриан в том же восточном одеянии, с подносом, на котором стояли чаши для менди. Прошла по комнате, опустилась на колени у его ног, смиренно протянула поднос. Безмолвное предложение.

Он вовремя прикусил язык, не успев сказать, что молодой девушке не подобает заходить в спальню к джентльмену. Мэриан не знает светских правил и приличий.

Он улыбнулся:

– Итак, наступила и моя очередь. Нарисуете мне такой же браслет, как у дяди?

Она молча указала на стул. Он сел, расстегнул рукав рубашки, чувствуя глупую радость оттого, что не исключен из ее списка.

Она взяла его руку тонкими прохладными пальцами. Стала изучать линии на ладони.

– Что-нибудь не так?

Может, волосы на руке мешают ей рисовать? Он уже собирался предложить ей другую сторону ладони, когда она неожиданно поднялась и начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Он схватил ее за руку:

– Мэриан!

Она подняла голову. Глаза ее выражали такую чистейшую невинность, что ему стало стыдно. К тому же он вспомнил, что видел менди у Камаля на горле, так что для нее это, возможно, дело привычное. Он напомнил себе и о том, что ей полезно привыкать к виду мужского тела. Сам расстегнул оставшиеся пуговицы и снял рубашку. Оказавшись полураздетым в присутствии Мэриан, он почувствовал страшную неловкость – она, видно, воспринимала это как должное: уселась на ручку кресла, задумчиво провела кончиком пальца по его ключице, по-видимому, раздумывая над будущим узором. Для него же это легкое прикосновение было более возбуждающим, чем ласки многоопытной светской львицы. Его кровь закипела. Камалю хорошо, он евнух. У него, Доминика, такой защиты нет.

Мэриан, по-видимому, приняла решение. Промыла ему кожу какой-то жидкостью с запахом, напоминавшим сосновую хвою. Потом окунула палочку в чашу с хной и начала выводить узор чуть выше левой ключицы. Он чувствовал тяжеловатый запах хны. Молча смотрел на ее сверкающие волосы, время от времени ловил взмах подчерненных ресниц.

Нет, это выше его сил. Он крепко закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь другом. Например, на склонениях латинских слов. Не получилось. Мысли упрямо возвращались к ней. От нее исходил возбуждающий аромат, он чувствовал тепло от ее руки. Прикосновения палочки походили то на щекотку, то на любовные ласки. Почему он раньше не замечал, как жарко в этой комнате?

Доминик открыл глаза. Устремил взгляд на противоположную стену с китайскими обоями. Забыть о том, что около него изысканная молодая женщина. Вообразить себе, что это старая карга с какого-нибудь базара в Дамаске…

Она со стуком отложила палочку и… потерла кончиками пальцев его соски. Он едва не выскочат из собственной кожи.

– Боже правый, Мэриан!

Она смотрела ему прямо в глаза все тем же невинным взглядом.

– Этого нельзя делать, Мэриан, – заговорил он срывающимся голосом. – Вы должны вернуться в свою комнату.

Не обращая внимания на его слова, она снова протерла кожу сосновой жидкостью и начала рисовать узор вокруг соска. Интересно, Камалю она тоже это делала? Даже если и так, допустимо ли ему, Доминику, позволять подобную интимность? Но что же, черт возьми, ему делать? Расстраивать ее не хочется… Думать он мог только о том, как она близко. Ему казалось, он ощущает вкус ее кожи, совсем рядом с его губами… Такая соблазнительная… такая желанная…

Он собрал всю свою волю в кулак, пока она разрисовывала кожу вокруг другого соска, потом над правой ключицей. Напоследок соединила оба узора тонкой паутиной линий.

Он вздохнул с облегчением, увидев, что она закончила и поставила поднос на стол рядом с креслом. Теперь она уйдет к себе, а он попытается почитать, пока подсыхает хна. Постарается найти в библиотеке что-нибудь достаточно скучное, охлаждающее любовный пыл.

Однако Мэриан не ушла. Вместо этого медленным, ласкающим, чувственным движением она провела рукой вниз по его груди. Долго сдерживаемое желание вспыхнуло в нем с неукротимой силой. Он едва сдержался, чтобы не сжать ее в страстном объятии.

Сделав над собой неимоверное усилие, сорвался с кресла и, не давая себе опомниться, отбежал на другой конец комнаты. Повернулся к ней спиной, сжал кулаки, тяжело и прерывисто дыша. Надо успокоиться… Надо прийти в себя…

Она же больной человек. Полубезумная. Не отвечает за свои действия. Кроме того, она скоро станет женой его брата. Да заметит ли она разницу между ними в первую брачную ночь? От этой мысли его охватила такая горечь, что даже желание утихло.

Он обернулся и увидел, что она стоит рядом, вопросительно глядя на него. Протянула к нему руку. Он поймал ее на лету, прежде чем она успела коснуться его.

– Мэриан, такая близость позволительна только между мужем и женой. Пока вы не готовы стать… женой, мы должны соблюдать… определенное расстояние.

Оставалось лишь надеяться, что она поймет, если не слова, то хотя бы тон. Однако она лишь напряженно смотрела, не сводя с него светлых зеленых глаз. Нет, это совсем недетские глаза…

Через некоторое время она опустила ресницы. Взгляд скользнул вниз по его телу, медленно, изучающе, так, будто она старалась запомнить каждую клеточку, каждую напрягшуюся мышцу. Он почувствовал себя обнаженным под этим оценивающим взглядом. Почувствовал, что не в силах больше сдерживаться.