Журнал «Вокруг Света» №09 за 1983 год - Вокруг Света

А сам он с особым удовольствием привинтил ордена Красного Знамени к гимнастеркам своих «орлов» — Сергеева и Кравцова.

Илья Симанчук

Предания на стекле

З а открытыми в ночь окнами ровно шумит муссон. Теплый и влажный воздух втекает в комнату. Аравийское море набегает на камни и отступает в темноту. Над морем мокнут жесткие пальмы, и в их листьях шелест воды сгущается, доходя до громкого ворчанья. Я и угадываю по этому звуку, где стоят пальмы. Две почти под окном, а еще две ближе к морю... Да, муссон нужен земле Индии, нужен, необходим, но как бы заснуть все-таки!

Встаю, пью холодную воду, решаю зажечь свет и почитать. Сонно шарю рукой по стене — выключатель должен быть где-то здесь — и... задеваю рамку самой любимой картинки моей хозяйки. Стук, звон, стекла брызгают по полу.

Вспыхнувший свет отразился, уколол глаза блеском множества осколков. Попытки соединить самые крупные из них и воскресить хоть часть картинки ни к чему не привели. А ведь на ней древний мастер изобразил семейство бога Шивы. Пока я жила в этой комнате — изучила каждую фигурку на ней, каждый штрих...

Белый круторогий бычок Нанди гордо попирал тонкими ногами острые пики Гималаев, покрытых снегом. На его спине, покрытой, как чепраком, шкурой тигра, сидел, поджав под себя одну ногу, великий Шива. Высоко на голове жгутом закручены черные волосы, сдерживаемые узлом из кобры и. украшенные сияющим полумесяцем, а в руках — трезубец и барабанчик. Он был горд, величав и спокоен — владыка гор, владыка мира, владыка времени. Непонятную угрозу таил в себе третий глаз во лбу: Шива — владыка смертоносного луча. Полосами пепла украшены его руки, лоб, грудь: он владыка всесжигающего огня.

Взором обожания смотрела на Шиву сидящая с ним рядом Парвати, Дочь Гор, его божественная супруга. На ее коленях их сын — толстенький мальчик с головой слоненка. В гневе однажды отсек Шива голову крошечному сыну, и только слезы Парвати заставили бога воскресить мальчика, одарив того головой проходившего мимо слоненка. Сын с нею вырос и превратился в слоноголового бога Ганешу, покровителя наук, искусств и жизненной активности. И вот от древних легенд, порожденных богатой и красочной фантазией народа и нанесенных рукой народного мастера на стекло, остались лишь осколки... Что завтра скажу я огорченной Налини, хозяйке картинки?

Проснувшись утром под влажной простыней и на влажной подушке, я прежде всего вспомнила об осколках. Надо было идти извиняться.

— Ну что вы, право, какие пустяки, — с улыбкой отклонила мои извинения Налини. — Давайте лучше пить чай.

— Спасибо. Но все же я очень расстроена. А может быть, я найду в лавках такую же картинку?

— Не думайте об этом, пожалуйста. Да и нельзя ее найти. Их сейчас уже не делают.

— Как так? Почему?

— Это старое искусство. Сейчас уже нет этих мастеров.

— И на базаре не найду?

— Нет. Да и не надо затруднять себя. Пойдемте лучше после завтрака покупать вам сари.

— Хорошо. Только все же съездим на базар. Видите, и дождь кончился на наше счастье. А вдруг найдем...

Пройдя мастерские ювелиров, откуда доносился тонкий перестук маленьких молоточков, лавки с многоцветными тканями, гранильные мастерские, в глубине которых жужжали шлифовальные станки и яркими бликами вспыхивали самоцветы, — словом, пройдя мимо всего манящего, радующего глаз и душу красочного многообразия индийского базара, мы все же увидали то, к чему стремились: витрину не витрину, а так, две деревянные полки, и на них одна к одной картинки на стекле. Стекла блестели, картинки пылали яркими красками, их рамочки были украшены узорами из блесток и бисера.

— Ну вот же, Налини, нашли! А вы не хотели идти.

Возле полок на циновке сидел мальчишка лет десяти-двенадцати. Весь — улыбка и сиянье глаз.

— Пожалуйста, мэм са"б, покупайте. Только у нас есть все. Не ходите больше никуда.

Вскочив, он стал показывать свой яркий товар. Картинки прямо замелькали в его тонких руках.

— Вам что нравится? Хотите героев или богов? Вот великая мать Кали, у нее, видите, язык красный, она любит кровь. А вот ангрези, англичанин, бьет слугу. А вот...

— Подожди. Дай посмотреть,— строго остановила его Налини.

Рамочка к рамочке стояли здесь герои древних преданий, боги, добрые и грозные, жены, почитающие мужей, пейзажи, люди, священные животные, цветы... Глаза разбегались.

— Почему не видно бога Шивы?

— Да вот он!

И перед нашими глазами сверкнула картинка с нижней полки. Да, это был величественный Шива, изображенный в минуту гнева, несущего гибель всему живому. Гибель от вселенского огня и от жгучей силы всепроникающего луча, посылаемого третьим глазом. Он испепелил этим лучом юного бога Каму, направившему ему в сердце стрелу любви к прекрасной Парвати и нарушившему погруженность в медитацию. А вот и Кама на картинке, спрятавшийся в цветах, но найденный и высвеченный вездесущим лучом.

— Вам эту, мэм са"б? Или обе? Вот еще бог Шива. Берете?

На другой картинке Шива танцевал в кругу языков пламени — все того же покорного ему вселенского огня. Четыре руки, разлетевшиеся в танце волосы, по-женски грациозная поза. Ритмом стремительного космического танца он заставляет мельчайшие частицы материи пребывать в непрерывном движении. Если те перестанут вращаться, материя погибнет — таково вкратце философское истолкование образа. В нем отражены научные и, к слову сказать, материалистические по своей сути представления древних индийцев о строении вещества.

— Нет, этот Шива нам не нужен. Другого нет?

Тут снова вмешалась Налини:

— Позови отца.

В проеме открытой двери показался мужчина.

— Намастэ, мэм са"б, намастэ. Зайдите в мастерскую, посмотрите товар.

Налини не скрывала удивления:

— Как? У нас в городе есть такие мастерские?

— Только у меня. Один я делаю подобные картинки. Другие мастера давно занялись иным делом. В нашем квартале, по крайней мере...

В лавке-мастерской работала вся семья мастера. Нарезанные стекла стояли у стенки. На полу сидели две женщины и растирали в ступках красители. Еще один мальчик, примостившись возле них, размешивал краску в металлической банке. Из горла жестяного бидона выглядывал пучок кистей. Молодой мужчина у открытого окна, склонившись над пластинкой стекла, тщательно наносил на нее красочный рисунок.

— Можно посмотреть, как он работает?

— Конечно, мэм са"б, пожалуйста.

Я читала и слышала об этом почти забытом народном искусстве, но увидела процесс росписи стекла впервые. И до того мало я о нем знала: думала, будто расписывают лицевую сторону стекла, как это принято при изготовлении картинок на слюде — более древнем виде традиционного искусства. А оказалось, что красочным слоем покрывают, так. сказать, изнанку стекла, нанося картинку в виде ее зеркального отражения и строго следя за тем, чтобы в обратном порядке накладывать все краски. Сначала, например, рисуют на пустом стекле черты лица, затем на просохшую прорисовку глаз, носа и рта наносят само лицо, потом — волосы, уши, украшения... Причем делается все уверенно и быстро — мастер безошибочно удерживает в голове весь порядок обратного раскрашивания сложных многофигурных композиций.

Индия знала производство стекла издавна. Много веков ее ремесленники изготовляли цветные стеклянные браслеты, с внутренним и поверхностным узором и с наплавным орнаментом, браслеты вычурной формы, прелестные и нежные, как цветы. Умели они делать и многоцветные флаконы для духов и ароматных притираний. Но листового стекла Индия не знала. Может быть, потому, что окна здесь не стеклили — ни в жару, ни во время муссонов нельзя преграждать доступ воздуха в помещение. И лишь в XVIII веке начался ввоз стекла из стран Запада — его пластины, вызывая всеобщее удивление, стали появляться на складах торговых факторий западного и восточного побережий Индии.

Прежде всего стали изготовлять зеркала для знатных и богатых людей, а также стеклить окна в домах европейцев. Роспись на стеклах появилась, как считают, под влиянием европейских мастеров. Местные художники сначала делали портреты аристократов, но сравнительно быстро народные мастера занялись нанесением на стекла своих традиционных мотивов.

По дешевке скупали на складах битые листы, вырезали из них куски меньшего формата и рисовали все, что диктовала фантазия, что любил и к чему привык народ. И стали появляться эти картинки в домах торговцев и помещиков, ремесленников и земледельцев...

— Ну вот, готово, — сказал молодой мастер. — Пусть подсохнет. Только во время муссонов долго будет сохнуть...

— Скажите, — вспомнила я о разбитой мною картинке,— а нельзя ли заказать сюжет?