Том 6. Дураки на периферии - Андрей Платонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жмяков (Крашениной). Ну же, милая! Первый в нейтраль, третий на кольцо — мягко, быстро!..
Крашенина резко манипулирует автоматами. Судорожная игра цветов на пульте. Но большинство ламп остается красными.
Абраментов (бросаясь к пульту). Не так! Легче!!56
Жмяков (бросаясь к Крашениной). Возьмите сопротивление! Что же вы делаете, бедная моя?!
Абраментов и Жмяков хватаются за автоматы.
Мешков (в стороне). Не трожь нового человека. (Швыряет в рот новую конфету).
Судорожная игра цветов на пульте. Взрыв синего пламени — без шума — наверху распределительного башенного устройства, что за пультом.
Жмяков (в волнении, у автоматов). Автомат не вырубает!
Абраментов. Дай, я. (Резко манипулирует, не выходит). Топор!! Инструмент!! (Бросается в разные стороны, в поисках).
Жмяков (мучается у автоматов). Контакты спеклись, масло высохло… Гибель богов! Мешков, справься в перечне, что нам будет… Хоп!
Автомат отказывает.
Крашенина хватает гаечный ключ и бросается внутрь распределительного устройства — в башню. Абраментов бежит за ней. Он снимает фуражку, надевает ее на, руку и, выхватив у Крашениной ключ, пытается раздробить изолятор, сорвать провод, держа ключ в руке, обернутой фуражкой.
Абраментов (кричит из башни). Выключайте генератор!
Жмяков (работая у пульта). Не выходит, Сергей Дмитриевич. Контакты сварились. Мешков, дай пососать напоследок.
Мешков подает ему кулечек.
Крашенина (из башни). Зовите аварийную ударную бригаду.
Жмяков (выплевывая конфету, затем в телефон). Ударная аварийная — на пульт, на автоматы!
Синее пламя вверху башни нисходит постепенно книзу. Входит работница, приносившая обед.
Работница (осматривая судки на пульте). Что ж вы блюда-то не едите? Остынут ведь, а мне выговор будет, что инженеров невкусно кормлю. У-у, блаженные! (Уходит).
Жмяков. Мешков, съешь блюда.
Мешков (со слезами). Что вы смеетесь надо мной! Я тоже люблю революцию, я тоже хочу чего-то… (Бросает кулек, почти плача подходит к пульту, берется за автомат).
Вбегают Пужаков и Распопов. На бедрах у них мешки с инструментами. Они взбираются по металлической обрешетке башни наверх, к пламени.
Абраментов (кричит им снизу). Перервать ток? Остановить турбину?
Пужаков. Зачем? Не сметь. Мы так разъединим. Здесь не очень жарко. (Распопову). Как скажешь, Семен?
Распопов. Вытерпим так.
Лезут выше, надевают резиновые перчатки, достают из сумок инструмент: стержни с крюками на концах. Пульт по-прежнему судорожно играет цветами, но часть ламп — неподвижно красные. Абраментов и Крашенина выходят из токораспределительной башни.
Крашенина (в телефоны). Турбину! Турбинная! Внимание! Я — пульт. Авария. Турбинщик — руку на стопор. Слушать меня. По моему сигналу — немедленно стоп. Люди под высоким напряжением. Электрик, руку на сопротивление. Слышите ли вы меня, товарищи?
Телефоны. Слышим.
Распопов и Пужаков наверху башни, близ синего огня. Распопов ухватывает инструментом контактную шину, около которой трепещет пламя. Шина не поддается. Расколов повисает на ней, прихватившись инструментом. Пужаков повисает таким же образом вслед за Распоповым на второй, шине.
Абраментов (Мешкову, который все еще держит руку на автомате пульта). Попробуй вырубить еще раз масляный автомат.
Жмяков. В масле сейчас газ. Взрыв может быть.
Абраментов. Пробуй, Мешков.
Мешков с резким усилием двигает автомат. Взрыв в масляном баллоне внизу башки. Огонь вскидывается кверху, до ног Распопова и Пужакова, и почти окружает их.
Крашенина (в телефон). Стоп, турбина?
Гаснет весь пулы, весь свет. Остается огонь, в башне. Обеденное радио играет по-прежнему. Резко хлопают контактные шины наверху башни, где двое людей. Одна шина защемляет руку Распопова ниже кисти; он, повисая всем туловищем, роняет инструмент. Пужаков падает вниз, в огонь, и выбегает из него к пульту. Распопов висит с прихваченной рукой.
Пужаков. Сеня, тебе больно? Что ж ты не кричишь?
Пламя бьет снизу в ноги Распопова, охватывая почти все его туловище до живота.
Распопов (томясь). Товарищи… (Хватает свою зажатую руку ртом и грызет ее зубами. Откидывается. Томится). Товарищи… Перебейте мне руку… Где товарищи, я никого не вижу… Мне скучно одному. (Снова грызет свою руку).
Абраментов. Мы с тобою. (Бросается в башню, минует нижний очаг огня, быстро лезет по обрешетке сквозь огонь по пылающим проводам и деталям).
Мешков закрывает лицо руками. Жмяков поднимает кулек с конфетами и берет оттуда конфету в рот.
Крашенина (Пужакову). Достань револьвер! Дай чего-нибудь…
Пужаков (роясь в карманах своей прозодежды). Обожди! Я в Осоавиахиме вчерашний день на проверку взял. (Достает два-три маленьких револьвера. Один подает Крашениной, другой берет себе).
Абраментов, немного не достигнув Распопова, молча валится вниз, в огонь. Распопов поворачивает свое лицо к Пужакову и Крашениной, видит наведенные на него револьверы и рвет руку из зажима. Пужаков и Крашенина спускают курки — раздается щелканье вхолостую, без выстрелов. Распопов падает за Абраментовым вниз, в огонь.
Пужаков (бросая револьвер). Брак продукции: будь ты проклят!..
Крашенина и Пужаков бегут к башне. Из башни, из огня, медленно выходят черные, обгорелые, почти неузнаваемые Абраментов и Распопов. Они держат друг друга за руки. Крашенина и Пужаков останавливаются перед ними. Останавливаются и Абраментов с Распоповым. У них нет глаз.
Жмяков (в телефон). Пожарную!.. Огонь на пульте!.. (Краткая пауза). Жертвы? Какие жертвы?! (Глядит на Абраментова и Распопова). Они были, но встали опять жить.
Абраментов и Распопов падают на землю, не выпуская взаимных рук.
Быстрый занавес.
Действие третье
Комната заводского клуба. Две двери. Окон нет. Два гроба на столах, два черных трупа в них. Два венка с надписями: «Храбрейшему инженеру, товарищу рабочего класса», «Другу Сене, павшему на поле пролетарской, славы и чести». Общий транспарант над гробами: «Мертвые герои прокладывают путь живым». Безлюдно. Пауза.
Входит Крашенина, в длинном платье, в весенней шляпе, с маленьким букетом цветов. Она подходит к гробу Абраментова. Стоит у изголовья. Потом несмело гладит обугленную голову Абраментова. Потом склоняется и робко целует его в губы. Молчит. Вытирает глаза таким жестом, точно поправляет прическу на висках.
Крашенина (тихо). Вы были правы, товарищ Абраментов. Я и полюбила вас и заплакала. Но я не рада теперь. (Кладет цветы в изголовье. Поправляет одежду на трупе, всматриваясь в Абраментова). Я забыла запомнить ваше лицо. (Трогает лицо покойного). Ну, прощайте теперь совсем. (Отходит, но останавливается и вновь глядит, не отрываясь, на Абраментова).
Входит Пужаков, в костюме, в галстуке, убранный, с громадным букетом красных роз.
Пужаков (читает). «Храбрейшему инженеру, товарищу рабочего класса». Довольно верно — хотя что-то недостаточно. «Другу Сене, павшему на поле пролетарской славы и чести». На поле падать не надо, оно ровное. «Мертвые герои прокладывают путь живым». Живым? А кто такие эти живые — герои или нет? Нужно ли им путь-то прокладывать? Эх ты господи!.. (Подходит к трупу Распопова). На, Сеня, (Кладет цветы на грудь мертвого. Стоит молча в неловкости). Что ж ты, Семен, навсегда, стало быть, уморился? Так там и останешься? (Молчит). До самого социализма дожил, а — умер… Вот скоро хорошо уж будет, а тебя нету; нам, брат, без тебя тоже стыдно оставаться. Ты, значит, сделал, а другие жировать будут, — это ведь неверно. (Молчит, тоскует). Нет, и помереть хорошо за такое дело и в такой год… Взяла революция — и даст революция. Молодец, Семен, — ты лучше живого теперь: лежи вечно!.. Вот дай управиться — природу победим, тогда и тебя подымем… Эх, горе нам с героями! (Берет из своего букета два цветка). Надо и тому положить: тоже свой человек. (Кладет на Абраментова два цветка. Крашениной). Здравствуйте! Тоже горюете стоите — иль просто так себе?..