Ардагаст и его враги - Дмитрий Дудко (Баринов)

   Под змеиным взглядом сигонота Аллепсис съежился и пробормотал:

  -- Пусть ваши войдут. Я буду гадать. Спрошу хотя бы Поклуса. Ты и его волю переврать можешь.

   Воины трех племен и Черные Медведи заполнили святилище. Черный конь, черный бык и раб-ятвяг были принесены в жертву. Аллепсис долго ворожил и по крови жертв, и по дыму священного костра, и даже по кубку с пивом и солью, и, наконец, торжественно возгласил:

  -- Воины леса! Галинды, барты, мазовшане, и вы, Черные Медведи! И вы, натанги! Слушайте волю троих богов! В трех мирах все подвластно Перкунасу, Потримпсу и Поклусу. Велика Мать Богов, но не может женщина властвовать над мужчинами ни среди людей, ни среди богов. Ее блудливая жрица Венея призвала в нашу святую землю окаянного и безбожного Ардагаста, царя росов, степных волков, что лакают кумыс. Потому велят вам три великих бога: идите походом на Янтарный Дом! Разорите это гнездо распутства и измены. Разделите его богатства, а третью часть их принесите сюда, в Ромове. Ваш поход свят, и ждет вас великая победа!

  -- Верно ли, что Ардагаст - избранник Свайкстикса и что он владеет чашей с неодолимым солнечным пламенем? Не грех ли воевать с Солнцем? - с сомнением спросил Тирско.

  -- Разве Солнце сильнее грозовой тучи? Или ночного мрака? С вами Громовник и Владыка Тьмы. И Потримпс, что нынче в подземном мире, а там он - змей с человеческой головой, владыка вод земных, которые могут залить и небесное пламя.

   Аллепсис говорил это, а сам бледнел, видя духовным зрением, как поднимаются из воды три головы огромного змея. Верховный жрец хорошо знал: Змей Глубин - древнее и страшнее всех богов, даже тех, что сами принимают облик змеев. Если кто может и хочет обратить мир в изначальную водную бездну, так это он. Но отступать было поздно, и Аллепсис продолжил:

  -- А если самбы посмеют встать за Венею и Ардагаста - разбейте их, разорите их городки и села, а самих уведите в рабство. Натанги достойны быть первыми среди пруссов, первыми среди эстиев!

   Натанги разразились воинственными криками. А Нергес подливал масла в огонь:

  -- Глядите, эстии и венеды: если вы не разорите Янтарный Дом и не разобьете росов, это сделают готы. И тогда они станут владыками леса, и Упсальский дуб вырастет выше Ромовского.

   Воины размахивали оружием, наперебой осыпали грязной бранью Венею и ее любовника-степняка. Кое-кто бранил и саму Ладу.

  -- Что вам Лада, когда Лаума-Яга, сестра ее, с вами! - вопила, скача перед костром в диком колдовском танце, белобрысая ведьма.

   И все перекрывал торжествующий рев Черных Медведей. Князь и верховный жрец натангов понимающе глядели друг на друга. Эх, не нужно было пускать баламутов в святилище! Но Тирско знал: когда воины так разойдутся - их надо вести в поход. Иначе поведет уже другой князь, а благословит другой жрец.

   Шла русальная неделя. Последняя неделя месячного праздника Лады. Венеды и эстии веселились, славили богов, просили у них хорошего урожая и просто радовались теплому солнечному лету, не такому уж частому в этом крае, где ясный день труднее вымолить, чем дождь. А по их землям к Янтарному Дому шли дружины. Не убивали, не жгли - просто шли на грозную, невиданную битву. Словно один поток неудержимо нес их всех в глотку чудовища. И мало кто из шедших на битву знал, что направляет этот поток недобрая рука с далекого юга, блестящая семью чародейскими перстнями.

Глава 3. Жрица Лады и пророчица Тьмы

   Чернявый всадник в гребенчатом шлеме ехал берегом одного из рукавов Вислы. Уже темнело, и серебряный глаз полной луны отражался в черной воде, озаряя мертвенным светом лесную чащу на правом берегу и обширное, заросшее высокими хвощами болото, - на левом. Эпифан был теперь в самом сердце острова Готискандзы - главного разбойничьего гнезда готов конунга Берига. Никто, однако, не взялся проводить его в это место - лишь указали дорогу.

   Здесь властвовали ведьмы-галиурунны и их предводительница и наставница - Эрменгильда. Десятки ведьм - германок, эстиек, венедок - обучались в ее колдовской школе. Днем здесь приносили в жертву пленников, а ночами совершали еще более страшные и мерзкие обряды. Упыри, оборотни, лесные и болотные демоны были тут обычными гостями. Черные альвы, тролли, болотные черти развлекались с ведьмами и охотно обучали их лиходейским премудростям. Бесстрашные и безжалостные воители сникали, заслышав ночью доносившиеся из болотного капища дикие крики, в которых сливались страдание, ужас и безумная радость. Воины презирали бабьи чары, боялись их, однако использовали: не всегда ведь можно навредить врагу мечом, не накликая на себя суровую расплату. Обитель же Эрменгильды почитали самым святым местом в земле готов.

   Лесная тропа, уклонившись от реки, вывела к высокому частоколу. Среди него выделялись массивные двустворчатые ворота, покрытые резьбой: битвы воинов, пеших, конных, на ладьях, боги в рогатых шлемах, звероголовые чудовища, - и все это обрамляло, причудливо извиваясь, тело огромного змея. Над воротами белели громадные черепа медведя и тура. Из-за ворот доносился громкий лай. Чары, защищавшие вход, Эпифан почувствовал сразу, однако сумел их снять - не без труда, но довольно быстро. Потом заставил простым заклятием отодвинуться тяжелый засов, толкнул створку и въехал в святилище.

   Огромные черные псы, способные в одиночку загрызть сильного мужчину, бросились было к пришельцу, но остановились и поджали хвосты, наткнувшись на незримую стену заклинания. Глазам царевича предстал каменный курган, окруженный кольцом каменных же столбов. На кургане - три деревянных идола: одноглазый старик с копьем, бородач с каменным молотом и голый толстяк со всеми мужскими принадлежностями. Один, Тор, Фрейр. Колдовство, война и урожай - все, что нужно тупым варварам. Где им помыслить о Высшем Свете и его владыке, неизмеримо превосходящем всех их богов - разбойников, обманщиков и распутников.

   Вокруг кургана на кольях висели человеческие и звериные черепа, а от него к берегу цепочкой тянулись четыре больших, еще тлевших кострища. На берегу была вымощена каменная набережная и сложены две длинные каменные скамьи-завалинки. Повсюду валялись обглоданные кости. Конечно же, недавно после очередного набега жгли и бросали в реку жертвы, а потом обжирались жертвенным мясом и пьянствовали.

  -- Кто ты, что входишь в святилище без стука? Ты надеешься на свои чары, но мои сильнее.

   Перед царевичем стояла незаметно вышедшая из тьмы старуха, закутанная в просторный белый плащ. Длинные, пышные седые волосы ниспадали до пояса. Лицо, худощавое и бледное, но с совершенно гладкой кожей, не отталкивало. Оно даже привлекало своей загадочностью, умным и властным взглядом больших серых глаз. Наверняка раньше она была холодной и гордой белокурой красавицей. Рука легко опиралась на посох с навершием в виде человеческого черепа.