Личный счет. Миссия длиною в век - Андрей Ерпылев

«Что нужно сказать в этом случае?»

Михалыч аккуратно подровнял лопатой свежий холмик над могилой – по всему было видно, что ему не впервой работать могильщиком, – и оперся на черенок, вопросительно глядя на невеликое население инопланетного корабля: Александра, кандидата Олега Алексеевича и «фантаста» Агафангела.

– Помянем раба Божия? Никто не знает, как его звали?

– Вроде бы на Николая откликался, – пожал плечами фантаст. – А фамилию я не знаю.

– И я не знаю… – пожал плечами бывший научник. – Привыкли все больше по погонялам общаться.

– Я знаю, – сказал Саша. – Корольков Николай Сергеевич, одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения.

У ротмистра, что ни говори, была превосходная память…

– Ого, моложе меня, – крякнул кандидат. – А я-то думал, что ему за пятьдесят…

Прапорщик присел на корточки и вывел на дощечке, приколоченной к стволу векового кедра, под корнями которого был погребен незадачливый экспериментатор, имя, отчество, фамилию и даты непутевой жизни. Три свежие могилы рядом – убитых «лихих» тоже решили не бросать на растерзание диким зверям – не слишком веселое зрелище. Хотелось думать, что ими погост и ограничится.

– А с этим что делать будем? – кивнул вертолетчик на слоняющегося вокруг «найденыша» – назвать его прозвищем покойного Хрипатого не поворачивался язык.

Как оказалось, мозг сотворенной Кораблем точной копии бродяги, умершего вскоре после операции, не был чистым листом. Он обладал определенными навыками, не присущими новорожденному: умел ходить, не пугался людей, не возражал, когда его одели (даже, пусть и неуклюже, но сам застегнул пуговицы)… Он даже пытался что-то говорить, в тему и не в тему выговаривая невнятные слова. Но это, конечно же, была только внешняя копия умершего.

Граф, подумав, выдал гипотезу, что все это оттого, что копия Хрипатого – неполноценный человек. А неполноценен он оттого, что у него нет души. Мол, Корабль, конечно, практически всемогущ, но душой наделить сотворенное им существо не может никак. А что такое человек без души? Животное о двух ногах и двух руках – не более того.

Александр в целом был согласен со своим альтер эго: он отлично помнил свои воспоминания, вернее, полное их отсутствие после разудалых юношеских попоек, когда просыпаешься утром с девственно чистой памятью, а друзья наперебой рассказывают, как ты вполне осмысленно чудил накануне. И один приятель тоже объяснял, что все это из-за того, что душа у человека в такие моменты спит, а действует двуногий зверь, вытесняемый в повседневной жизни на второй план. И Саша был благодарен, что ему в качестве «личного зверя» досталось вполне адекватное и покладистое животное, а не мистер Хайд из книги Стивенсона, например. Потому что сколько преступлений совершается именно в моменты «сна разума», который, как известно, рождает чудовищ…

– Что с ним делать? – пожал плечами фантаст, глядя, как Хрипатый-второй опускается на колени перед какой-то травинкой, чтобы внимательно разглядеть копошащегося на ее верхушке жучка. – Все-таки божья тварь… Не божья, конечно… Но ведь безобидный он – что, у нас лишнего куска не найдется его покормить? Вот, помню, в поселке у нас был один дурачок…

– В самом деле, – поддержал коллегу Олег Алексеевич. – Нам тут так и так зиму коротать, так пусть хоть еще одно лицо человеческое рядом будет. Вдруг да говорить его научим.

– Козява, – басом, совершенно внятно произнес «найденыш», осторожно трогая пальцем жучка.

– Видите? – обрадовался неизвестно чему кандидат. – Разговаривает! К тому же Корабль до сих пор не сделал ничего, что могло бы нам повредить. Тот же «батут», к примеру…

Бродяги защищали своего нового товарища так, будто кровожадный Петров хотел тут же, на этом самом месте, лишить их подопечного жизни самым злодейским образом.

«А ведь это мысль…» – Ланской, видимо, подумал о том же…

«Что я делаю? – подумал Александр, раздеваясь. – Сумасшествие какое-то прямо…»

В Корабле была обычная, комнатная, можно сказать, температура, но бизнесмена от волнения познабливало.

Поджимая пальцы ног – металлический пол казался ледяным, – он подошел к красному множителю и вгляделся в опалесцирующую глубину. Ему жутко не хотелось лезть в сдерживаемую невидимым сосудом жидкость. Какой-то атавистический страх мешал сделать последний шаг в розовую глубину устройства, неведомым путем способную сотворить его точную копию. Похожего внешне, но совсем другого человека. Не потеряет ли он чего-нибудь при таком раздвоении?

«Смелее, Саша, – подбодрил ротмистр. – Заодно и проверим: может быть, я тоже раздвоюсь?»

«Вам легко говорить, – проворчал мысленно Петров. – Вы-то бестелесны… А вдруг мое «я» окажется в теле того?.. Моей копии?»

«Сейчас и проверим. Ничего плохого для вас не случится. Видели же сами – у копии Хрипатого даже следа от ранения не осталось!»

«А еще – души…»

«Вы же в нее не верите!»

Саша не стал отвечать: как можно сказать с уверенностью – верим мы во что-то или только придумываем эту веру, убеждаем себя, что верим?

– Я пошел, – почему-то сказал он вслух и решительно, будто в ледяную воду, шагнул в послушно подавшуюся, словно обычная вода, жидкую стенку.

Он затаил дыхание, ожидая, что жидкость и поведет себя, словно вода, – хлынет в уши, ноздри… Но ощущение было таким, словно вокруг была не вода, а обычный воздух. Тоже не холодный и не теплый. Осмелев, он открыл рот и несмело вдохнул, готовый тут же выскочить из множителя при первых признаках удушья. Но и тут загадочная жидкость не торопилась проявлять свои коварные свойства. Воздух как воздух. Может быть, чуть пустоватый какой-то, имеющий едва различимый металлический привкус. Хотя, может быть, так только казалось.

Александр смотрел на зал сквозь красноватую вуаль и не ощущал никакого дискомфорта. Поднял руку, и это удалось без всякого сопротивления.

«Будто младенец в утробе матери, – пришло неожиданное сравнение. – Только пуповины не хватает…»

«Вы там не уснули? – забеспокоился ротмистр. – Наверное, достаточно уже!»

«Достаточно так достаточно…»

Он, по-прежнему не встретив сопротивления, вышел из сосуда. Тело и даже волосы были сухими на ощупь, жидкость также незаметно улетучилась из легких, как улетучивается сигаретный дым. Даже легче.

– Ну что? Пойдем, взглянем, что получилось? – наигранно бодрым тоном спросил Петров свое «второе я».

«Только оденьтесь сначала, – в ответе Ланского звучал сарказм. – А то копия может перепутать себя с оригиналом».

«Это мысль!» – одобрил Саша.

Не одеваясь, он погрузил комок одежды в голубой «ксерокс».

«А это еще зачем?»

«Вы предлагаете моей копии шастать по лагерю голой? А как же начальственный авторитет?»

«Разумно…»

Бизнесмен бодрился изо всех сил, но, по мере приближения к транспортерной, чувствовал все большую и большую неуверенность. Нет, он не боялся, что копирование не получится или его слепок будет мертворожденным – умирающего Хрипатого продержали в множителе меньше, – его смущало другое.

Саша всегда был единственным ребенком в семье. Но в его классе учились два идентичных близнеца – Игорь и Олег, – и он иногда представлял себе, как это – иметь рядом свою копию? Похожего на тебя больше, чем отражение в зеркале, человека. С твоим лицом, фигурой… Может быть, с другим характером – один из близнецов Лапотниковых был тихим отличником-зубрилкой, а второй – настоящим сорвиголовой, к учебе относящимся спустя рукава. И порой был рад, что он – один. А вот теперь ему предстоит увидеть своего близнеца собственными глазами. Убогого близнеца-дауна, неудачную копию…

Петров-второй был занят тем, что пытался одеться. Это зрелище сразило Сашу наповал.

«А ведь он не такой дебил, как клон Хрипатого! Вот будет номер, если вместо куклы с моей внешностью мы получим меня второго. Я не хочу раздваиваться!..»

«Поздно… – вмешался ротмистр. – Вы уже раздвоились. Но это еще не поздно исправить».

«Еще чего!»

Близнец заметил Сашу и замер с брюками в руках (сверху он уже был полностью одет), исподлобья глядя на пришельца.

«Внешне выглядит не дураком…»

«Вы ему льстите. Посмотрите, как он застегнулся. И, как я понимаю, эти ваши подштанники нужно надевать до брюк».

– Есть хочу, – буркнул клон, возвращаясь к одеванию: брюки он пытался натянуть задом наперед. – Кушать давай.

Опасения Александра, слава богу, не оправдались…

Александр сидел в автомобиле с погашенными фарами неподалеку от дома и наблюдал за окнами. Казалось ему или нет, но за стеклами то и дело мелькал приглушенный свет. А значит, его ждали. И, разумеется, не с распростертыми объятиями.

Бизнесмен покосился на клона, которого за прошедшие дни привык звать Алексеем. Под этим именем его копия значилась в липовом паспорте, на который был куплен билет на поезд Тюмень – Москва. Два брата-близнеца Федоровых, Александр и Алексей, следовали в столицу по семейным делам: старший вез младшего, умственно отсталого, в клинику. Обычное дело. И парочка не вызывала никаких подозрений ни у соседей по купе, наперебой жалевших безобидного дурачка и его самоотверженного братца, ни у транспортной милиции. Теперь оставался последний ход тщательно продуманной совместно с ротмистром партии: гроссмейстеры жертвовали пешку, чтобы обеспечить победу.