Появление Сесса - Дорин Тови

Чарльз сказал, что дома никто нам не поверит — один день, насыщенный столькими впечатлениями.

Глава двенадцатая

Мы вернулись домой через неделю, и они нам еще как поверили. Старик Адаме вынес приговор: съели бы нас, так и поделом. Фред Ферри сказал, что камешками я зря громыхала, а? Мы не совсем поняли, что именно он подразумевал. Мисс Уэл-лингтон пожаловалась на головокружение при од­ной только мысли о том, как я шла по уступу над обрывом... И они принялись рассказывать о проис­шествиях в деревне за время, пока нас не было, и мы подумали, что в Канаде, пожалуй, нам было безопаснее.

Во-первых, Тим Бэннет завел пчел и намерен ку­пить козу. И то и другое с полного одобрения мисс Уэллингтон, которая, конечно, уже видела мед к чаю, а также козье молоко, козий сыр и себя в рабочем халате с цветочным узором, когда она будет помогать продавать их. К козам они еще приглядываются, но пчелы уже водворены на место и жалят ТиМа почти каждый день.

— Но разве у него нет сетки для лица? — осведо­мился Чарльз. Он был одно время увлеченным пче­ловодом, но потом число укусов перешло невидимый предел, и оказалось, что у него аллергия к пчелиному яду.

Разумеется, есть, ответила мисс Уэллингтон. Но жалят они его не тогда, когда он приводит улей в порядок. Тим вычитал где-то способ духовного обще­ния с пчелами и принялся воплощать его на практи­ке: располагался в шезлонге возле улья, чтобы изу­чать их и силой мысли внушать им доверие и дружбу, пока они проносятся у него над головой, улетая и прилетая.

Но не в сетке же общаться с ними, правда? Я ответила, что, видимо, он и без сетки в общение с ними не вступил. Пока еще рано, возразила мисс Уэллингтон. Милым крошкам надо дать время осво­иться.

Второй интересной новостью поделился старик Адаме. Мы про мистера Даголда слышали? Ходит весь в бинтах, что твоя мумия. Потому как его поку­сал пес Билла, двоюродного брата Фреда Ферри.

Ну, не то чтобы покусал, но за руку тяпнул. И в бинтах была только она. Дочка Билла Ферри собра­лась замуж, ну и в «Розе и Короне» Билл жаловался, что вот-вот свихнется: жена совсем замучила — все пристает с вопросами, кто за что должен платить да как в церкви кому положено где сидеть, а еще цветы и всякая такая чушь. Мистер Даголд возьми и рас­скажи про это своей супружнице, а у нее нашлась книга по этикету, и она послала мужа с этой книгой к Биллу Ферри. Он-то сказал, что лучше подождать, пока «Роза и Корона» не откроется, только миссис Даголд решила, что по-соседски следует ее сразу от­нести.

А дома никого не было. Ну, он и вошел, чтобы оставить книгу на кухне. А в кухне сидел пес Билла. Мистер Даголд нагнулся его погладить, а пес так и впился ему в руку.

—  Пес-то книги по этикету не читал,— закончил старик Адаме, которому происшествие это казалось на редкость потешным. Но мистер Даголд, которому на руку наложили швы и сделали прививку от столб­няка, ничего смешного в случившемся не находил, как и миссис Даголд, горько раскаиваясь, что отпра­вила его туда, как и Билл Ферри, который теперь всячески избегал мистера Даголда, а если они слу­чайно встречались, ни в какие разговоры с ним не вступал.

—  На случай, если тот в суд на него подаст,— пояснил старик Адаме, явно очень на это надеяв­шийся.

И поскольку ситуация была щекотливой для всей семьи Ферри, Фред сделал вид, будто ничего не слы­шал. А мы, спросил он, меняя тему, видели, как Эрн Бигс хромает? А когда мы ответили, что нет, и спро­сили, кто же его покусал, Фред объяснил, что у него в колене вода. Споткнулся о камень у стены тракти­ра _ Ну тот, который там поставлен, чтоб молочный фургон ее не прошиб.

—  Уж сколько лет он там,— возмущенно сказал Фред,— но вы же знаете, какие старина Эрн кренде­ля выписывает, если лишнего за воротник заложит. Вышел, ноги в косичку заплетаются, и — бац! — нич­ком через камень. Ковыляет теперь с палкой и гро­зится...— Фред поперхнулся, сообразив, какие слова чуть не брякнул.

— В суд на них подать,— докончил старик Адаме. Так что мы были в полном курсе, когда увидели

Тима Бэннета с багровым волдырем на носу, мистера Даголда с рукой на перевязи и Эрна Бигса, припада­ющего на одну ногу, причем особенно сильно, когда он проходил мимо «Розы и Короны». Что до нас, то мы привезли кошек из Холстока, привели Аннабель с фермы и приготовились встретить осень, мечта­тельно вспоминая все, что нам довелось увидеть, а Чарльз вдобавок волновался из-за наших ласточек, которые улетели до нашего возвращения. Он полагал, что они останутся до октября, сказал он. Ведь птен­цы, когда мы уезжали, были еще совсем юными. Воз­можно, заметила я, именно поэтому они улетели по­раньше, чтобы птенцы добрались до Африки еще до холодов. А живы они или с ними что-то случилось, мы сможем узнать только весной, когда — если нам улыбнется удача — они вернутся.

А потому мы решили не вставлять стекло назад в гаражное окно, что крайне беспокоило Эрна Бигса, когда он, мужественно хромая, проходил мимо.

— Хочешь, я стекло вставлю? — осведомлялся он.— Я мигом, если ты лестницу подержишь.

— А потом свалишься и будешь говорить, что вот так колено повредил,— замечал старик Адаме, как всегда оказываясь рядом в нужный момент.

Мы объясняли, что не вставляем стекла ради ла­сточек, но никто нам не верил. Фред Ферри, как со временем дошло до нас, объяснял это моим поведе­нием на горном уступе. Я высоты боюсь, вот мы стекло и не вставляем, объяснял он направо и на­лево. Но высоты в какие-то пятнадцать футов я не испугалась бы и могла бы вставить стекло не заду­мываясь. У Чарльза нервы железные, он способен спокойно наклоняться над обрывами в сто пятьде­сят футов и мог бы вставить злосчастное стекло, стоя на голове. Но втолковывать это соседям смыс­ла не имело: они-то знали, как все обстоит на са­мом деле.

Столь же бесполезно было втолковывать тетуш­ке Этель, что в Канаду мы ездили не для охоты на крупную дичь. В дни ее молодости люди отправля­лись туда только ради этого. Медвежьи шкуры, шкуры антилоп, головы лосей, чтобы вешать на стены. И в первое же воскресенье после нашего приезда, когда Чарльз привез ее пообедать у нас, она захотела узнать, где наши охотничьи трофеи. (Наше отсутствие она перенесла вполне успешно, в чем можно было не сомневаться, и теперь предвку­шала, как будет хвастать нашими подвигами.) Мы ездили не охотиться, заверили мы ее. Мыслящие люди теперь диких животных не убивают. Мы ез­дили, чтобы любоваться живыми зверями. И при­везли с собой только вот их...

Мы кивнули на пару бычьих рогов над входом в гостиную под темной дубовой балкой. Рога техасско­го лонгхорна, быка мясной породы, и мы купили их уже вделанными в доску — размахом почти в ярд и очень внушительные. Чарльз сам их выбрал и забрал с собой в самолет, обмотав носками концы для сох­ранности. Остальное пришлось оставить без защиты, слишком уж велики они были и, конечно, привлекли всеобщее внимание. Зуб по пути туда, пара рогов на обратном пути — Чарльз всегда вносил в наши путе­шествия нечто неповторимо свое.