Повседневная жизнь российского рок-музыканта - Владимир Марочкин

Игорь Тарасов («СС-20») служил в Москве на автобазе Министерства обороны. Это удивительная история. Еще когда Игорь играл в школьной группе «Чистая Случайность», они дали шефский концерт на этой автобазе. После выступления к музыкантам подошел замполит, капитан, и спрашивает: «Когда, ребята, вы призываетесь?» — «Да нам еще учиться четыре года!» — отвечают музыканты. «Но все равно, — говорит он, — вот мои координаты, позвоните, когда в военкомат вызовут…» Но никто в эту возможность, кроме Тарасова, не поверил. И когда барабанщика отправили служить в Ленинск-7, а гитариста — в Кызыл-Орду, он не выдержал и набрал номер: «Вы помните, мы играли у вас года три назад?» — «Ребята, — говорит замполит, который к тому времени уже подполковником стал, — я о вас уже думал. Говори, сколько фамилий? Записываю». — «Да одна осталась, — отвечает Игорь. — Зато с аппаратурой». А тогда каждый музыкант себе сам аппаратуру делал. Вот и Тарасов тоже себе сконструировал бины и усилители… «Ладно, — говорит замполит, — заполню тебе директиву, а когда придешь в военкомат, твою фамилию выкрикнут отдельно».

«И вот, — вспоминает Тарасов, — прихожу я в военкомат, а там действительно отдельно от всех лежит мое дело, а на нем надпись: «Директивщик». «Что это означает?» — спрашиваю. «Блатной!» — отвечают. «Да я не блатной, — говорю, — я за собственные заслуги!» Но никто не верит: сколько, спрашивают, денег дал, чтобы тебя в Москве оставили?»

Но все равно Тарасова отправили сначала в «учебку», где он, как и положено, отслужил полгода, а после учебки его направили в военный госпиталь санитаром. В конце концов Игорь не выдержал, подошел к комбату и говорит, что директива, мол, на него писалась… «Так я и оказался на автобазе Министерства обороны, собрал там группу и полтора года ездил с ней по военным частям…»

Гитарист Сергей Маврин рассказывал, что в армии он научился играть на… духовом инструменте. Там послушали, как Сергей играет на гитаре, и сказали, что гитарист он, конечно, клевый, но играть нужно совсем на другом инструменте, и сунули в руки альт-саксофон и огромную пачку нот. «Мне сказали, что через месяц я должен знать все, от сих до сих, а я до того ни нот, ни саксофона никогда в жизни в руках не держал!» — вспоминал Маврин. Но приказ есть приказ и через месяц Маврин уже играл на саксофоне. «А для музыкантов и привилегии были хорошие, да и интересно было!» Видимо, с армии у Маврина появилась та тяга к духовым, что явственно чувствуется в его аранжировках.

«Первые полгода я отслужил в Тамбове, в учебном центре (ТУЦ). В конце 80-х я вместе с «Арией» ездил туда на гастроли, и оказалось, что там до сих пор меня помнят и знают, что я проходил в Тамбове службу. А следующие полтора года я прослужил под Ташкентом, в поселке Азадбаш. Вообще-то все летели в Афганистан, но почему-то нас — 12 человек — сняли в Ташкенте и оставили там. А мне повезло еще больше. Там был ансамбль, и я сразу же стал его художественным руководителем. За отсутствием других вариантов, на ритм-гитаре в нашем ансамбле играл командир роты. В общем, жизнь была веселая. Я с удовольствием о тех годах вспоминаю, и отнюдь не считаю, что армия — это потеря, как многие говорят про армейские годы».

Рассказ про армию будет неполным без армейских баек. Это — целый разговорный жанр, уважаемый и обожаемый в любой хорошей компании.

Сергей Попов («Жар-птица», «Алиби») однажды рассказывал: «И вот — армия, Загорск, сержантская школа первой особой армии ПВО. Туда я попал не один, а в компании с музыкантом Сергеем Грачевым, который играл в известной московской группе «Лучшие годы». Из всех музыкантов, которые оказались в этой части, мы со временем создали маленький духовой оркестр. А уж чтобы нам совсем не было скучно, мы выучили битловскую песню «Yellow Submarine» и играли ее на разводах, а командиру говорили, что это старинный русский военный марш.

Времени личного почти не было, и для того чтобы поиграть на гитаре, приходилось вставать за час до подъема и идти в Ленинскую комнату. Сержант мне это разрешал.

Армия ПВО имела свою отдельную систему связи. В бункерах на РТЦ стояли мощные динамики, через которые солдаты и офицеры могли отчетливо слышать приказы в случае войны или учений. И вот мы, выпускники Загорской сержантской школы, договорились, и я дал, наверное, самый оригинальный концерт в своей жизни: глубокой осенней ночью меня привели в секретную комнату, опечатанную, распечатали ее и открыли дверь, включили микрофон, я взял гитару и начал петь. Я знал, что десятки полков в радиусе 250 километров от Москвы слушают меня. И ни один солдат, и ни один офицер тогда меня не выдал, хотя это было грубейшее нарушение секретности, и я мог серьезно пострадать, вплоть до трибунала…»

Валерий Кипелов («Ария»): «Призвали меня в двадцать лет, когда я был уже женат. В июле 1978-го, спецнабором. Направили в учебный центр в Переславль-Залесский, в сержантскую школу. И после учебки я в звании младшего сержанта поехал под Нижний Тагил, где и прослужил с октября 1978-го по июль 1979-го. Однажды к нам из Москвы приехал ансамбль песни и пляски «Красная звезда». Они прослушали меня и забрали к себе. Так я перебрался под Москву, где и прослужил до мая 1980-го. Забавно, что, пока я из Нижнего Тагила добирался до Перхушково, мною пугали личный состав: едет, мол, ужасный сибирский дембель, и всем вам теперь хана! А приехал — подружился с ребятами, тем более что москвичей там было много. И со старшиной тоже установились теплые отношения, он даже доверял мне печать, и я шлепал всем увольнительные: как выходной — так в части никого, все по домам разбежались. А под самый дембель мы уже почти все время дома жили.

У нас в ансамбле на 23 февраля произошел забавный случай. В части должно было быть торжественное построение, а один прапор парадный китель дома забыл. Послал он солдатика, чтобы тот за ним сбегал. Солдат, как велели, добежал, позвонил в дверь, а когда открыли, сказал: «Ваш муж забыл парадный китель!» Приносит он его прапору, тот одевает, а китель — генеральский, весь в орденах! Солдат дверь перепутал…»

Григорий Безуглый («Круиз»): «Армия! Тут всего и не расскажешь, тут такое было! Призвались мы вместе с Лешей Сычевым, который играл у меня в группе. Нас отвезли в Железнодорожный, там загрузили в поезд и сказали, что поедем на юг. И вот мы едем четверо суток, поем «Oh! Darling» — это была самая громкая песня — и приезжаем в Талды-Курган. Наша войсковая часть — это аэродром, а до китайской границы — меньше ста километров.

Могу описать мое первое впечатление от армии: когда тебя увезли из родного города, где ты — кумир и народ от тебя тащится, и вдруг ты попадаешь в место, где даже казармы еще только строятся, ужас охватывает. Вместо столовой стояла огромная палатка на 50 человек, чистых тарелок не было и мне досталась тарелка после одного таджика, в нее мне и плюхнули еду. А там же дизентерия бушует! И я сказал себе тогда: «Только выжить!» И тут меня прошибла скупая мужская слеза. «Только выжить!!!» Вот мои первые впечатления от армии.

Но потом в казарме, когда всех стали стричь, мне было легче, так как я подстригся наголо еще дома, в Люберцах. «Старики» стригли молодых, всячески прикалываясь. А я взял в руки гитару и извлек пару аккордов, чем сразу вызвал интерес к своей персоне. Потом ко мне присоединился мой бас-гитарист Леша, мы с ним спели — и смотрим: человек двадцать вокруг нас уже собралось. «Вы, — говорят, — откуда такие, пацаны?» А мы им взяли и соврали! «Мы, — говорим, — из «Самоцветов»!» А так как по уровню мы играли вполне прилично, то нам даже и поверили. В итоге «старики» нас пригрели, и через четыре месяца мне предложили… сделать ансамбль.

Вернее, это я всех смог убедить, что у нас в части надо организовать музвзвод. Перед этим моя жена Галя (тогда она была еще только моей подругой) и Лешина невеста погрузили наши гитары в контейнер и прислали их нам в Талды-Курган. Как народ увидел электрогитары, так все и офигели, после чего нас откомандировали домой, чтобы мы привезли оставшуюся аппаратуру. Ту, на которой мы до армии играли в Люберцах на танцах. Мы все забрали — и усилки, и микрофоны, только барабаны мы нашли местные — с филармонией договорились.

Так мы организовали музвзвод! И два года мы играли в армии музыку. Мы летали на самолете с гастролями по частям, давали шефские концерты для гражданских организаций, принимали участие в различных конкурсах. Даже на похоронах играли. Более того, играть на похоронах для нас, солдатиков, было счастьем, потому что нас там и кормили, и поили. Ближе к дембелю дело дошло до того, что я по неделе, а то и по две жил в Талды-Кургане и — переодетый — играл на местных танцах.

В армии мы все перезнакомились: кто из Ташкента, кто из Душанбе, кто из Благовещенска — и до сих пор мы дружим».