Таганай - Николай Феофанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сверху доносится шлепок, будто кто-то поскользнулся и со всего маху плюхнулся на лед. Вслед за этим до слуха долетает скрежет обуви об каменную поверхность, секунду он нарастает и вдруг сменяется испуганным человеческим «А-а-а-а-а!» и легким свистом тела, рассекающим воздух. Колямбо только и успевает подумать, что спускался не последним.
Лицо Зубарева в раз побледнело и стало каким-то испуганным. Он смотрел туда, куда только что упал, сорвавшись со скалы, Димка. Колямбо так и не решался перевести глаз и по-прежнему завороженным взглядом наблюдал за реакцией руковода, силясь уловить, насколько все плохо. С момента димкиного падения прошло уже секунд пять, но никаких криков от дикой боли не последовало, а Колямбо уже успел просчитать, что его товарищ, видимо, приземлился аккурат на правый из помеченных ранее валунов или совсем рядом от него. А может, он вообще разбился на смерть?
Однако тут послышался глухой стон Димки, раздававшийся как бы из-под снега. Наверное, не у одного Колямбо отлегло от сердца после этого звука.
Первой справилась со своим оцепенением Муха, и подскочила к пострадавшему. Задыхаясь от волнения, она открыла рот, но никак не могла ничего сказать, быстро оглядывая товарища, будто пыталась на нем что-то найти.
«Вроде никаких сломанных костей не выпирает», – почему-то вдруг подумалось Колямбо.
Димка лежал как бы на боку, прижавшись спиной к тому самому валуну. И отсутствие снега на камне подсказывало, что его все-таки задели. Димка не шевелился и только очень часто дышал, так, как дышат люди, испытывающие сильную боль. Временами он издавал слабые стоны.
Зубарев провел рукой по его затылку, чтобы удостовериться, нет ли там крови, и промолвил:
– Лежи спокойно, пока не двигайся! – Кажется, ушедшее ненадолго самообладание уже вернулось к руководу. – Скажи мне, что у тебя болит? – Он проговорил это чуть ли не по слогам, чтобы каждый звук отчетливо дошел до Димкиного разума.
Тот со скривившимся лицом открыл рот, Димка попытался что-то сказать, но болевой приступ моментально заставил его отказаться от этой идеи.
– Может, он повредил челюсть, а? – Муха внимательно присматривалась и, похоже, больше всего ее волновала спина.
Зубарев нагнулся и заглянул Димке прямо в глаза.
– Ты можешь мне кивать головой?
– Думаешь, у него сломан позвоночник? – неожиданно спросила Муха.
– Тихо! – пресек ее Олег. – Димка, ты можешь кивать головой?
Димка, постанывая, легко кивнул.
– Отлично, – продолжал Зубарев. Ты можешь говорить или у тебя сломана челюсть?
– А он вообще, на что упал? – некстати вдруг включился в разговор Бамбук, стоявший до этого без единого движения.
– Я же сказал, тихо! – обозлился руковод. – Дима, ты можешь говорить?
Димка попытался снова открыть рот, но только издал какой-то нечленораздельный звук и сощурился от острого спазма.
– Хорошо, я понял, – продолжал Зубарев. – Ты упал на спину?
– Да, конечно, Олег, он упал на спину! – нетерпеливо прервала его Муха. – На что же еще?!
Зубарев бросил на нее недовольный взгляд.
– Где основной источник боли? Это спина? Димка, это спина?
Димка, кажется, собрав всю силу в кулак, дважды кивнул головой.
– А как же он тогда кивает, если позвоночник сломан? – как можно более мягким и сочувствующим голосом спросил Колямбо.
– Ну, ты же видишь, с каким трудом ему это удается, – почти шепотом ответила Муха.
– Ладно, давайте положим его ровно, – скомандовал Зубарев, жестами подзывая остальных к себе.
Колямбо почему-то шагнул к голове Димки.
– Кто за что берется?
– Главное, синхронно перевернуть его всем телом, чтобы не причинить боли. Все меня поняли? – Зубарев увидел, что Бамбук не знает с какой стороны подойти. – Бамбук, помогай Мухе, придерживай его ноги.
Олег осмотрелся, все ли готовы.
– Так, Колямбо, а мы с тобой должны перевернуть туловище. – Он секунду помедлил. – Нет, ладно, ты лучше держи голову, здесь я сам разберусь.
Колямбо осторожно подложил свои руки под затылок Димки, помня, с каким трудом тому удавалось покачивать головой. Ему вообще было непонятно, почему его товарищ не кричит от невероятной боли, а только изредка тихо постанывает, ведь у него сломан позвоночник и, наверное, челюсть. Или пока их не трогаешь, они не беспокоят?! Да, и вид у Димки был такой, будто он в каком-то полушоковом состоянии, или вернее полусонном. Он как будто не осознает, что с ним случилось и, что у него как минимум пара переломов костей. Хотя, возможно, так и лучше, если бы он находился в нормальном состоянии, то наверняка сейчас вопил, и всем бы пришлось справляться еще и с этой психологической для себя пыткой. Слышать, как человек переносит адские страдания, удовольствие не из приятных. Скорее всего, тут стояла бы дикая паника, и никто бы не знал, что делать в такой обстановке.
– Ну, а теперь по моей команде одновременно стаскиваем его влево, – произнес Зубарев, кажется, уже мысленно представляя, как это будет происходить.
– Олег, лучше посчитай, – попросила Муха.
– Хорошо, на три.
Зависла пауза, все приготовились и только ждали команды руковода.
– Раз… два… три!
– А-а-а-а-а! – болезненно заорал во весь голос Димка.
Однако его уже успели отволочь от камня и более-менее удачно положить. Но он продолжал кричать, потихоньку снижая громкость.
– Все, все, все, – бережно запричитала над ним Муха, встав на колени и положив ладони ему на щеки, по которым покатились первые с момента падения слезы.
Димка стал как-то непонятно шевелиться, похоже, пытаясь выгнуть спину, не осознавая, что таким образом сделает себе только хуже.
– Нет, стоп, не двигайся! – громко сказал, заметив это, Зубарев, и тормознул Димку рукой.
Колямбо и Бамбук с растерянными лицами наблюдали за тем, что происходило на их глазах. Они и представить себе не могли, какое невероятное действо будет разворачиваться в их первом походе.
– Пока лежи так, Димка. Понял меня? Мы сейчас что-нибудь придумаем. – Зубарев говорил, глядя на Муху, самую опытную из всех пришедших с ним к Трем братьям, как бы спрашивая у нее совета.
Олег встал и отошел чуть в сторону, Муха еще раз погладив по щеке вроде притихшего Димку, последовала за ним.
– Что будем делать? – произнес Зубарев. – Он совсем нетранспортабелен.
Судя по тому, как взгляд Мухи забегал с предмета на предмет, она усиленно прокручивала у себя в
