Операция «Б» - Юрий Виноградов

12 июля 315-я башенная береговая батарея капитана Стебеля подожгла пять фашистских транспортов с техникой и вооружением, пытавшихся через Ирбенский пролив пройти в Ригу. А на другой день рано утром вражеский конвой атаковали в Рижском заливе торпедные катера из дивизиона капитан-лейтенанта Богданова, потопив и повредив несколько судов.

18 июля торпедные катера атаковали в Балтийском море транспорты врага и повредили часть из них.

25 июля 315-я башенная береговая батарея подожгла вражеский транспорт в Ирбенском проливе.

26 июля и 1 августа торпедные катера вновь торпедировали фашистские корабли.

7 августа 315-я башенная береговая батарея с торпедными катерами потопили немецкий транспорт и повредили эсминец.

Имя прославленного командира дальнобойной 315-й башенной береговой батареи стало самым известным в островном гарнизоне. Группа артистов драматического театра Краснознаменного Балтийского флота, присланная из Таллинна на Сааремаа, в своих концертах посвящала ему частушки, ставшие популярными в Береговой обороне Балтийского района.

Стал пролив Ирбенский уже,Немцы злятся и рычат.Весь фарватер перегружен,Транспорта со дна торчат.

Бьет фашистов Стебель точно,Подняли в Берлине вой:«Этот Стебель очень прочный,Не иначе как стальной».

Остров Эзель бьется чудно,Немцы воют от тоски.Раскусить орешек трудно,Подавиться — пустяки.

Отличились в воздушных боях и летчики 12-й отдельной Краснознаменной истребительной авиационной эскадрильи майора Кудрявцева, обеспечивающие взлет и посадку дальних бомбардировщиков от нападения «мессершмиттов». На их боевом счету уже значится восемнадцать сбитых вражеских самолетов.

Бессмертный подвиг совершил летчик этой эскадрильи младший лейтенант Конкин. Во время штурмовки трех фашистских транспортов с техникой, шедших в Ригу в охранении двух морских охотников, он был тяжело ранен из крупнокалиберного зенитного пулемета. Собрав силы, младший лейтенант направил свою «чайку» на вражеский транспорт. Удар был такой, что судно глубоко осело в воду, задрав нос, и тут же вспыхнуло свечой, а потом затонуло.

За гибель Конкина его товарищи подожгли еще один немецкий транспорт и морской охотник.

Моонзундцы были всегда начеку, понимая, что находятся на самом отдаленном западном рубеже своей Родины. Их клятва до последней капли крови биться за островную землю была воплощена в коллективно сочиненной артиллеристами 315-й башенной береговой батареи краснофлотской песне:

Врагу к нам на Эзель вовек не пробраться,На берег живым не ступить,Как люди Цереля, умеем мы драться,Фашистскую нечисть громить.

И штык, и граната, и дробь автомата,И верный наш друг пулеметПомогут бандитов отбросить обратно,Списать навсегда их «в расход».

Особенно волнующе, мощным аккордом звучал припев:

Так грянем же песню про славный наш остров,Про славный народ островной!Пусть вечно наш островНадежным форпостомСтраны охраняет покой.

Третий налет на Берлин

Время третьего налета на Берлин Жаворонков решил не изменять. Авиация гитлеровцев над Кагулом не появлялась, следовательно, им еще не было известно, откуда вылетают советские дальние бомбардировщики. В полет готовились все самолеты, находящиеся в строю. Бомбы брали в основном ФАБ-250.

Капитан Каспин ходил мрачнее тучи: ожидалась отвратительная погода. Сильный ветер, сплошные облака, дождь, гроза, возможен град, а это значит самолеты могли обледенеть. Уменьшить воздействие циклона можно, только лишь забравшись на предельную высоту.

— Ну, Каспин, ну, капитан, когда ж вы сделаете доброе дело — дадите приличную погоду? — смеясь, ругался Фокин. — Да какой же вы, с позволения сказать, метеобог? Вы же скорее метеодьявол! Вон какой буран-ураган вещаете нам!

Каспин только разводил руками, чувствуя себя подавленным, вконец расстроенным, и оттого казался несколько смешным. Каждый летчик и штурман говорили ему колкое слово — один в шутку, другие всерьез, — словно он был виновен в ухудшении погоды.

Балтика удивительно изменчива и капризна на погоду, причем во все времена года. Сегодня может сиять солнце, воздух нагрет до духоты, а завтра подует ледяной ветер. Может идти дождь, а потом снег и снова дождь. И опять солнце. А всему виной влияние двух океанов: Атлантического и Северного Ледовитого…

Фокин возглавлял звено. Часа за два до взлета он пришел к своему бомбардировщику. Экипаж был уже на месте. Вокруг машины бегал неугомонный техник самолета воентехник 2 ранга Солобанов.

— «Паровозик» готов, товарищ Солобанов? Гитлер уже ждет нас.

— Готов, готов, товарищ старший лейтенант. Доставит вас и туда и обратно, ответил Солобанов и ласково похлопал ладонью по фюзеляжу. — Золото, а не машина. Долетит «паровоз» хоть на край света.

— На край света нам пока не требуется, там фашистов нет. А вот в Берлине их пруд пруди.

Штурман лейтенант Швецов еще и еще раз сверял по карте боевой курс.

— На потолке пойдем, — предупредил Фокин. — Метеобог принял обличие метеодьявола, погоды не дает.

Стрелок-радист старшина Лукичев и воздушный стрелок младший сержант Белов проверяли пулеметы.

— Пулеметного огня не открывать, — предупредил Фокин.

— А если «мессеры» полезут на нас? — спросил Белов.

— Ну если уж точно полезут, тогда срезать их!

Взлетели ровно в 21 час. Жаворонков, как всегда, провожал бомбардировщики в дальний путь. Летчики и штурманы с любовью называли его «крылатым комиссаром», зная, что свою службу в авиации он начинал политработником, а теперь командует военно-воздушными силами ВМФ.

Капитан Каспин оказался близок к истине: ДБ-3 в первые же минуты после взлета врезались в толщу густых облаков. Моторы гудели с надрывом, пробивая облачность. Высота пять тысяч метров… Пять тысяч пятьсот… Шесть тысяч… Выше машина не лезет.

«Вот тебе и на край света махнем!» — вспомнил Фокин слова техника самолета Солобанова.

Облака клубились повсюду, казалось, им нет конца. Придется идти на такой высоте. Не возвращаться же!

Потянулись томительные минуты полета в сплошной темноте. Самолет бросало из стороны в сторону, чувствовалось, что внизу бушевал шторм.

Над Штеттином сразу изменилось все: беснующиеся в дикой пляске лучи прожекторов, колышущиеся края темного неба, красно-желтые сполохи от залпов батарей, шапки разрывов снарядов на пути. Подняться бы. повыше — до семи тысяч метров, но моторы не тянут. Слишком велика нагрузка, на внешней подвеске висят ФАБ-250, сопротивление воздуха из-за них больше, вот мощности и не хватает.

— До цели двадцать минут, — сообщил Швецов.

— Дойдем! Ведь рукою подать, правда, Герман?

— Правда, Афанасий Иванович. — согласился Швецов.

Первое огненное кольцо прошли благополучно. И вот второе, более мощное, охватывающее большую полосу по глубине на подступах к Берлину. Сплошная стена голубовато-молочного света от десятков прожекторов и четко видимые вспышки рыжих шапок, быстро сносимых ветром в сторону. Зато нет ночных истребителей, они боятся попасть под огонь собственных зениток.

Совсем неожиданно в районе Берлина оказалась хорошая погода. Черно-синее небо было все в звездах, и лишь кое-где проплывали клочкастые облака. Городские кварталы просматривались довольно ясно, блестела под луной извилистая лента реки Шпрее. То тут, то там виднелись зарева пожаров — горели здания.

— Огни мести! — воскликнул Фокин. — Наши зажгли.

Он вел четвертое звено, а три первых уже отбомбились и возвращались в Кагул.

— Герман! Видишь работу наших орлов-балтийцев?

— Вижу, Афанасий Иванович.

— Давай поточней! За Москву-матушку! За Ленинград родной! За города наши и села!..

— Сейчас, сейчас, Афанасий Иванович, — соглашался Швецов. — Еще пару минут… Надо же нам свою цель увидеть.

Он нажал кнопку электросбрасывателя. Тяжелые бомбы отделились.

— Пошли, Афанасий Иванович!

— Молодцом, штурман!

Взрывы заметили все. Вспыхнул пожар.

— Вот и мы огонь мести зажгли! — ликовал Фокин. Штурман предупредил:

— Пора домой. Обратный курс…

— Погоди, Герман. Еще кружок сделаем, — не согласился Фокин.