Венгрия за границами Венгрии - Густав Барта

Когда у них закончилось вино, сторож трусливо сказал: „Ну, я бы домой пошел“. Но господин Сарка рассмеялся. „Да как же! Пошли бы вы домой, дядя, видал я таких! Вы бы пошли к жандарму, да и пойдёте туда потом, знаю, но сначала надо расплатиться за донос. Поехали“. И они отправились, сначала в сторону мельницы. Сторож умолял, но всё зря, да и жителям города шутка не понравилась, они жалели вашего отца, но немногие осмеливались вступиться за него. Карой Сарка был силён, как бык, его люди были везде, даже в жандармерии. По натуре он был человек мстительный: на такого косо глянешь — и через пять лет будет помнить. Словом, поплелись они, заворачивая с одной улицы на другую, пока не выехали за черту города. К этому времени уже стемнело, и сторож, заметив, что даже последние огни города остались позади, очень испугался. „Куда вы меня везёте, благородный господин?“ — спросил он. „Мы просто пробежимся трусцой“, — сказал господин Сарка и даже не обернулся в седле, ни разу не обернулся. „Но я больше не могу“. „Ещё можете, дядя, не сочиняйте мне. Я знал вашего отца, ему было 95, когда какой-то насморк свёл его в могилу. Да таким, как вы, даже чума не страшна“. И так они ехали, бежали трусцой через две деревни, в это время дождь полил ещё сильнее, и сторож жаловался, что промокает. „Я тоже, — сказал господин Сарка. — Но ведь осень, в эту пору дожди нередки“. „Я получу воспаление лёгких“, — ныл ваш отец. „У меня оно уже дважды было, — отвечал господин Сарка. — Невелика беда, мужчины мы или кто?!“ „Но мне холодно“. „Этому славному животному тоже“, — ответил всадник, затем остановил коня на окраине второй деревни перед рощей акаций и отвязал дрожащего человека, который находился на грани обморока и нервного срыва. „Я свободен?“ — спросил тот. „Как птица. Ведь у нас демократия, не так ли?“ „И что теперь будет?“ — спросил ваш отец. „Ну, я поеду обратно поставить свечку, и вам советую сделать то же самое. Уже поздно“. Ваш отец, бледный как смерть, схватился за пальто господина Сарки. „Вы меня здесь оставите? Да ведь отсюда по крайней мере десять километров пути до дома!“ Но господин Сарка только рассмеялся, вскочил на коня и помчался и заехал в ворота кладбища уже далеко за полночь. Проскакал без остановки через весь погост и остановился перед семейным склепом.

Вам эта история, наверное, знакома, а, может, и нет. Ведь каждый стремится приукрасить прошлое, а об унижениях никто не вспоминает с удовольствием. Вы тогда были ещё ребенком, лет десяти, не больше. Имя господина Сарки наверняка мало о чём говорит вам. Это был безудержный и жестокий человек. Однако же людей против себя он восстановил не чудачествами, не неистовым темпераментом и даже не жестокими шутками, а своей спесивостью. Сарка не знал власти над собой до такой степени, что когда его жена в результате врачебной ошибки умерла на операционном столе, в тот же вечер, звеня сбруей, верхом на коне ворвался в церковь и, не слезая с коня, проклял Бога. „Проучить меня хочешь, — кричал он. — Да ведь тебя нет. Не вера, а страх и нечистая совесть привели сюда этих червяков преклоняться перед тобой, перед ничем“. Разразился большой скандал, но мне понравилась эта его эскапада, хотя уже тогда я его очень боялась. Я родом не отсюда, и единственное, что связывает меня с этим балканским гнездом, это то, что благодаря упрямому карьеризму моего мужа я несколько лет здесь жила. Мы снимали квартиру на первом этаже двухэтажного особняка недалеко от больницы. Муж, так же, как и я, родился в Будапеште, и весной 1939 года мы переехали из столицы в провинцию. Мой муж служил хирургом в больнице святого Роха, и благодаря своим тамошним влиятельным родственникам получил назначение главным врачом в местную городскую больницу. Приглашение супруг принял не раздумывая. Как это бывает с глупыми людьми, тщеславие лишило его остатков разума. Не удивляйтесь грубой формулировке, тяжкие испытания, через которые я прошла, сделали меня откровенной. Мой муж был действительно глупым и легкомысленным, он нелепо верил, что здесь он станет одним из первых людей городка. С его болезненным тщеславием могло сравниться, наверное, только его высокомерие. Нас тут не любили, это точно. И он, скорее всего, уже догадывался об этом. Именно мой муж оперировал жену господина Сарки. Не знаю, в какой степени мой муж в ответе за её смерть, ведь я не находилась рядом с ним во время операции. А из тех, кто ему ассистировал, все до одного ненавидели его, ведь главный врач был не просто тщеславным и высокомерным, он еще и вел себя как тиран, с воодушевлением пропагандировал крайне правые идеи в среде, где почти половина врачей были еврейского происхождения. На следующий день уже полгорода говорило о том, что мой муж пришёл на операцию пьяный. Это неправда. Если даже он и не воздерживался от употребления алкоголя, в больнице он никогда не пил. Можете представить, как мы испугались, когда Сарка устроил эту сцену в церкви. Мой муж его очень боялся, потому что господин Сарка объявил, что отомстит за смерть жены. Каждую ночь мы ложились спать с мыслью, что в полночь постучится Сарка и всех нас прикончит разом. Я боялась только за детей, ведь они тут ни при чём. Моему старшему сыну было шесть лет, а младшему — четыре.

Но господин Сарка объявился только по истечении года траура. Мы как раз ужинали, когда в дверь позвонили. Поскольку его дом недалеко от нашего особняка (точнее говоря, был недалеко), Сарка пришёл пешком. Однако это вовсе не означало, что он успокоился. В руке у него было охотничье ружье, он оттолкнул служанку от двери так, что бедняжка отлетела к кухне. Дети, визжа, спрятались под стол, а мой муж побледнел и поднял руки. Господин Сарка прошелся по персидскому ковру в своих грязных сапогах и сел в кресло рядом с изразцовой печью. Ощущение было такое, будто в гости явился слон. „Наш час пробил“, — подумала я.

— Слушай, ты, шваб! — заревел он из кресла. — У меня к тебе разговор.

— Прошу покорно, — прошептал мой муж, и я увидела, что он вот-вот наложит в штаны.

— Ты убил мою жену.

— Это было не совсем так, — сказал мой муж.

— Поговори мне тут, Винклер! — зарычал господин Сарка так, что хрустальные вазы в шкафчике зазвенели.

— Послушайте, это было так…

— Знаю, как это было!

— Я не специально…

Господин Сарка разразился смехом.

— Ну и болван же ты, Винклер!

Я видела, что ещё минута и мой муж действительно обделается. Но господин Сарка пощадил наши жизни и придумал хитрую месть.

— Есть у меня предложение, — сказал он, — если ты его примешь, я не отправлю тебя на тот свет.

— Приму. Конечно, приму, — заскулил мой муж.

— Ты отобрал у меня жену, верно?

— Верно.

— Вот видишь! Так дай мне взамен другую.

— Что? — удивился мой муж и состроил такую жалкую и тупую мину, что, скорее всего, Сарка тоже его пожалел, потому что больше не кричал на него.

— Говорю, дай мне взамен другую.

— Мне надо найти тебе жену?

— Именно, — сказал господин Сарка. — Это твой моральный долг.

— Но откуда и кого?

— Это просто, — сказал этот настоящий мужчина. — Поскольку ты забрал мою, взамен отдай свою. Не отдашь — застрелю тебя на месте. Как видишь, предложение тебе делаю щедрое и во всех отношениях справедливое.

Так я стала женой господина Сарки. Мой муж, конечно, мог бы донести на Сарку, но понимал, что играет со смертью. Так как, в противоположность ему, Сарка действительно был человеком исключительным, если не сказать, лишенным рассудка. Было ясно: стоит оказать ему сопротивление — получишь пулю в лоб. Моему мужу нетрудно было подать на развод, ведь у него и так уже давно была связь с одной женщиной, а развод делал эту связь законной. Так что ему ещё и повезло. А я с двумя детьми переехала в дом Сарки под возмущенные крики наших знакомых. Излишне описывать, что говорили обо мне за моей спиной и как на меня смотрели на улице.

Господин Сарка, у которого были только хорошие связи, а друзей не было вовсе, Сарка, которого все в городе считали безумной дикой скотиной, обращался со мной и с моими двумя детьми ласково, как принято обращаться с особо ценными заложниками или как одинокие, сентиментальные пожилые господа обращаются со своими единственными товарищами — собаками, вплоть до того, что и за стол рядом с собой сажают. Дети могли навещать отца, я — нет.

В остальном же, чего бы я ни пожелала, для Сарки невозможного не было. Он много говорил о себе, о бывшей жене, которую, думаю, искренне любил; бывало, мог даже расчувствоваться. В первые дни я сходила с ума от страха и ужаса, когда думала о том, что этот бегемотообразный слон лежит рядом со мной в кровати и вот-вот мною овладеет. Но скоро выяснилось, что этот здоровенный, мускулистый мужчина импотент! Однажды вечером он без стыда признался в этом, и поверите вы или нет, но я постепенно стала в него влюбляться.