Добыча золотого орла - Саймон Скэрроу

– Почтеннейшие, прошу вас, прекратите. Достаточно. Я уверен, вину нельзя полностью возложить ни на ту, ни на другую сторону.

Оба военачальника гневно воззрились на него, намереваясь возражать, но секретарь императора быстро поднял руку и, не дав им прервать его, продолжил:

– Поскольку вы настойчиво утверждаете, что вина лежит на другом, я опасаюсь, что такого рода упрямство при даче показаний в сенате может лишь повредить вам обоим. Однако мне кажется, есть лучшее решение: провести незамедлительное расследование и найти подходящего виновного – конечно, из числа командного состава, но не военачальника высокого ранга. Если вы оба без промедления установите виновного и подвергнете его примерному, суровому наказанию, то, я уверен, это удовлетворит и те силы в Риме, которые требуют действенной реакции на вашу неудачу.

Последнее слово заставило Плавта заметно вздрогнуть, но это не помешало командующему моментально уцепиться за брошенный ему и легату спасательный линь.

– Очень хорошо, – кивнул Плавт. – Создадим военный трибунал. Председательствовать будем мы с легатом. Надеюсь, Веспасиан, на это ты согласен?

– Так точно, командир.

– В таком случае к рассвету я подготовлю приказы. У всех командиров, имеющих отношение к делу, будут взяты показания. Если мы станем действовать быстро, дело может разрешиться в течение нескольких дней. Это устроит императора?

– Устроит, – с улыбкой ответил Нарцисс. – Прошу мне поверить. Думаю, что теперь все устроилось к общему удовлетворению. Пусть никто из вас больше не портит себе сон, переживая из-за этой истории: вина за случившееся ляжет на другие плечи, заняв там место их голов.

Грек издал саркастический смешок.

– Проведите собственное расследование. Найдите подходящих людей, на которых можно будет возложить вину, и как только им предъявят обвинение, я смогу вернуться в Рим с докладом. Надеюсь, господа, мы пришли к соглашению?

Плавт кивнул, хотя чувствовал он при этом горечь и досаду, причем на себя злился даже больше, чем на собеседника. Веспасиан опустил голову, уставившись на стоящий на подносе графин, а потом тоже медленно кивнул.

Глава 14

Ночь солдаты Второго легиона провели под открытым небом, укрывшись плащами. Сон был беспробудным, ибо все они смертельно вымотались, сначала совершив днем форсированный марш, а потом еще и сооружая походный лагерь. А поскольку весь шанцевый инструмент остался в обозе, бойцам пришлось копать ров мечами и насыпать внутренний вал вручную. Тем не менее снаружи лагерь обнесли грубым частоколом, и с каждой стороны вала стояли часовые.

Легионеры Третьей когорты устали больше всех прочих, поскольку на их долю, помимо нелегкой работы, выпало еще и жестокое сражение. Однако некоторые из них никак не могли заснуть и беспокойно ворочались на примятой траве. Одним не давали покоя засевшие в памяти страшные картины и ощущения, другие скорбели о близких друзьях, сраженных врагами у них на глазах. Катону же мешали спать не впечатления прошедшего дня, а опасения относительно дня грядущего.

Бегство значительного числа противников фактически гарантировало продолжение изнурительной военной кампании. Даже если Каратака среди спасшихся не было, кто-нибудь из его соратников непременно подвигнет уцелевших к дальнейшему сопротивлению Риму, тем паче что они будут стремиться отомстить за погибших товарищей. Не приходилось сомневаться: крови здесь прольется еще немало, и оставалось лишь гадать, сколько еще сможет впитать ее в себя эта земля, прежде чем сама превратится в кровавое месиво. Этот пугающий образ заставил юношу грустно улыбнуться, повернуться на другой бок и поплотнее закутаться в плащ, пристроив голову на поножи.

То, что части врагов удалось бежать, было плохо, но еще хуже было то, что когорта не справилась с порученным ей заданием. И произошло это по вине центуриона Максимия. Он не имел права отвлекать основные силы когорты и пускаться в погоню за маленькой шайкой дикарей, пусть они даже и разорили аванпост и зверски перебили гарнизон. Он был обязан отвести когорту непосредственно к броду.

Максимий прекрасно понимал, кому поставят в вину эту роковую ошибку, и накануне неизбежного расследования, перед отбоем, созвал своих командиров, отвел подальше от солдат, чтобы те не слышали, и провел с ними совещание.

– Нам наверняка будут задавать вопросы относительно сегодняшних событий, – начал он, пристально глядя на освещенные луной лица своих центурионов. – Я призываю вас всех держаться вместе, заодно. Я сам буду говорить за всех нас и приму любую вину, которую легат захочет возложить на Третью когорту.

Выражение его лица было вполне искренним, и Катон одновременно испытал облегчение от того, что его лично обвинение минует, и устыдился этого, сочувствуя командиру когорты, которого, очевидно, ожидало суровое наказание. С карьерой Максимия было покончено, и ему еще повезет, если он отделается разжалованием в рядовые легионеры. Но и в этом случае ему придется нелегко: все его накопления как командира будут урезаны, он сможет рассчитывать лишь на солдатскую пенсию, да и служить ему в новом качестве будет очень непросто. Он был суровым командиром, и все те, кто терпел от него наказания и затаил обиду, захотят жестоко посчитаться с ним теперь, когда он сравняется с ними в положении.

– Мне очень жаль, что я довел вас до такого положения, – продолжил Максимий. – Вы хорошие командиры, и под началом у вас хорошие солдаты. Вы заслужили лучшее.

Повисло тягостное молчание. Наконец Феликс подался вперед и пожал командиру когорты руку.

– Для нас было честью служить под твоим началом, командир.

– Спасибо, дружище. Я знал, что могу рассчитывать на твою верность. Надеюсь, и на верность всех остальных, а?

Центурионы в один голос выразили согласие, все, кроме Макрона, стоявшего с напряженным лицом и не издавшего ни звука. Однако если Максимий и заметил это, то не подал виду. Он пожал всем центурионам руки и пожелал им спокойной ночи, не преминув напомнить:

– Не забудьте, я буду говорить от вашего имени.

Перед рассветом трубы заиграли подъем, и по всему походному лагерю начали подниматься солдаты, разминая затекшие мышцы. Раненые морщились от боли, вздрагивая при каждом движении. Катон, заснувший всего пару часов назад, сигнала не слышал и продолжал спать, а его подчиненные не будили командира, отчасти по доброте душевной, но в основном потому, что, пока он спит, никто по крайней мере не цепляется к ним с приказами. Поэтому уже после рассвета его обнаружил спящим, с открытым ртом и закинутыми за темноволосую, курчавую голову руками, Макрон. Старший друг бесцеремонно перевернул его, толкнув сапогом в бок.

– Ну-ка просыпайся, приятель. Живее, а то солнышко тебе глаза выжжет.

Катон застонал, потягиваясь и щурясь на ясное небо, потом его взгляд скользнул по седеющей шевелюре друга, и он с виноватым видом приподнялся и сел.

– Дерьмо…

– Ты как, совсем проснулся? – тихо спросил Макрон, озираясь по сторонам.

Катон кивнул, расправляя плечи.

– А что?

– Много чего. Прошел слух, что командующий приказал провести расследование по поводу вчерашнего провала.

– Расследование?

– Тссс! Не так громко. Ходят слухи о том, что они хотят взвалить на кого-нибудь всю вину и устроить показательное наказание.

Катон воззрился на друга.

– Где ты все это слышал?

– Мне рассказал один из писцов легата. А он узнал от кого-то из штаба командующего.

– А, ну, тогда это, несомненно, правда, – пробормотал Катон.

– На мой взгляд, это действительно звучит правдоподобно, – заявил Макрон, проигнорировав иронию в голосе младшего товарища. – Им нужен кто-то, на кого можно свалить всю вину, и его будут искать в нашей когорте. Так что будь крайне осторожен.

– Но Максимий еще вчера вечером сказал, что возьмет всю вину на себя.

– Это он нам сказал…

– Ты ему не веришь?

Макрон пожал плечами.

– Я ему не доверяю.

– А есть разница?

– На настоящий момент – да. Давай, вставай наконец.

– А что, легион снова выступает в поход?

Катону очень хотелось верить, что этого не будет: все его мышцы ныли от усталости, и сама мысль о том, чтобы опять маршировать день напролет под палящим солнцем, казалась почти невыносимой.

– Нет. Вдогонку за врагом командующий послал несколько конных когорт. Мы останемся здесь, будем ждать, когда подтянутся обозы.

– Отлично.

Катон сбросил свою накидку, поднялся на ноги и принялся растирать затекшую шею.

Макрон кивком указал через плечо.

– Смотри, раб Максимия готовит завтрак. У него, оказывается, есть при себе запас провизии. Ну и дела…

Центурионы Третьей когорты расселись вокруг маленького костра, над которым раб жарил на оливковом масле несколько толстых колбасок. Рядом стоял кувшин подогретого вина с медом, распространяя вокруг костра густой аромат, сочетавшийся с восхитительным запахом скворчавшего на сковородке мяса. Раб явно поднялся ни свет ни заря и вовсю трудился, дабы угодить своему господину.