«Хочется взять все замечательное, что в силах воспринять, и хранить его...»: Письма Э.М. Райса В.Ф. Маркову (1955-1978) - Эммануил Райс

Но осенью, вернувшись, займусь обоими этими вопросами и Вас своевременно извещу.

Сергей Львович Рафалович родился в 1875 году и был депортирован гитлеровцами в 1942-м. Из ссылки не вернулся[224]. Это все, что о нем известно.

Теперь — the last but not the least[225]: «Утренний свет» Петникова. Я тщательно сличил присланное Вами оглавление с фотокопиями его старых книг и сборника 1935 года. Насколько это можно было сделать по оглавлению, я определил, что только часть стихотворений отдела «Основа» и за немногими исключениями (все-таки!) отдел «Из ранних книг» у меня уже имеется. Отделы же «Заветная книга», «Открытая страница» и «Птицы на рассвете», итого больше половины книжки — полностью отсутствуют. Неужели они целиком неинтересны? Судя по заглавиям, тематика его не изменилась.

Поэтому теперь, когда в искусстве фотокопии мы с женой насобачились в достаточной мере, очень Вас прошу выслать мне заказным (и я Вам назад верну его тоже заказным) «Утренний свет» для фотокопии. Он при этом не рискует ни в малейшей мере пострадать, потому что наша машина работает «насухо». Будьте уверены, что все будет в полном порядке и что без большого опоздания (опыт делает меня осторожным касательно указания сроков) Вы получите книжку назад. Буду Вам как нельзя более благодарен.

Статью о вашей, по-моему превосходной, истории футуризма и о издаваемом Вами Хлебникове (все вместе) для «Возрождения» уже сейчас пишу. Но оно может закрыться 1 января 1970 года. Поэтому нет уверенности, что статья успеет и быть написанной и выйти. В случае невозможности с «Возрождением», попытаюсь в «Гранях» — тема-то ведь все-таки полу-советская, так что, м. б., Наталья Борисовна[226] поместит.

Подумываю я сейчас и о «Новом журнале», хотя они ссорятся с Филипповым, с которым я работаю, и вообще, по-видимому, стоят на позициях 1870 годов. Авось и «Возрождение» еще протянет.

«Утренний свет» попрошу Вас выслать обычной, не воздушной почтой. Тогда он прибудет приблизительно к моему возвращению. А интересен он не только из-за трех совершенно новых отделов, но и из-за возможных изменений кое-где, в первых двух. Не всегда же они к худшему, надо надеяться.

Сердечный привет Лидии Ивановне. Жена просит Вам обоим кланяться.

Искренне Вам преданный Э. Райс

Мой швейцарский адрес (до 20 августа): Е. Rais с/о m-me Marguerite Chappatte. Villa «Eclat d’or» 1881. Les Posses sur Gryon. Suisse.

41

Париж 9-Х-69

Дорогой Владимир Федорович.

Жаль ужасно, что мы на этот раз с Вами не смогли встретиться. После отдыха в Швейцарии мне надо было совершить несколько деловых поездок, и теперь с ужасом констатирую, что Вас в Европе больше нет.

Ну, ничего, Бог даст, встретимся в следующий раз, но тогда уже непременно. или же, м. б., мне случится махнуть в США — такой проект существует. Только пока ни одно учреждение не рискнуло пригласить меня на свой счет, а вести переговоры с несколькими учреждениями сразу, чтобы они разделили расходы между собою (кажется, это так делается) сложно, трудно и долго тянется. Хрисанфа пока держу в резерве: объявлен к выходу сборник его стихов в «Slavische Propylaen», хотя сейчас, при перемене политики в Германии, м. б., это дело закроется из-за отсутствия средств (при социалистах экономика всегда страдает), а м. б., и чтобы сделать приятное их новым «друзьям».

Так что подождем, посмотрим. А было бы жаль — у Филиппова средств как кот наплакал, и если бы не его титаническая энергия и трудоспособность, совсем бы все остановилась. А Вы там с Чижевским уже выпустили немало интересного, и я с горячим интересом ждал еще: Лившица, Гуро, вот Хрисанфа, третий том Хлебникова, «Арабески», «Символизм» и «Луг зеленый» Белого, и, м. б., еще и еще. Теперь… не знаю, будет ли еще что-нибудь.

Всецело разделяю Ваше мнение о том, что стоит написать о Петникове, и непременно напишу, если бы только Вы смогли мне доставить «Утренний свет». Вы, м. б., скоро увидите в «Р<усской> м<ысли>» мою статью

Ходасевиче и другую, про Русский Ренессанс. В «Р<усской> м<ысли>» места мало, обстоятельно ничего не скажешь, но у нее есть распространение, а о Ренессансе необходимо вопить. Я это и делаю[227].

Петникова, если сумею написать, лучше бы пустить в толстый журнал.

От Fink Verl<ag> никакого запроса, касательно Вас, не получил. А жаль. Сборник Ваших статей по-русски был бы не только большой радостью для всех, кто Вами интересуется, но и полезнейшим русским культурным делом. Думаю не преувеличить, утверждая, что в настоящее время Вы, м. б., самый одаренный русский литературный критик. Самый живой, которому больше всего есть что сказать. И, конечно, Ваши статьи надо выпустить по-русски. По-английски — то, да не то. При всем Вашем тонком англо-саксонском юморе, которого в русских статьях не помню.

Ну, будьте здоровы, сердечный привет Лидии Ивановне, в ожидании удовольствия Вас читать

Ваш Э. Райс

P. S. «Утренний свет», конечно, верну Вам заказным. Ваш экземпляр, м. б., единственный на Западе. Терапьянц ведь не в счет.

42

Париж 11-I-70

Дорогой Владимир Федорович.

Мое неприлично долгое молчание объясняется не только обычной перегруженностью профессиональными делами — хотя у нас теперь тут университет перестал быть «мирным прибежищем», и это объясняет второе: нервное переутомление, которое привело к головным болям по утрам, в свою очередь увеличившим перегруженность… и т. д., снежным комом. А Вам хотелось бы написать многое и о многом.

Теперь я немного отдохнул, отдышался и принялся снова за дела и за жизнь. Но не стал дожидаться этого времени, чтобы вернуть Вам «Утренний свет», за который не знаю как Вас благодарить. Как только переснимка была закончена, книжка была Вам отослана заказным. Возможно, что Вы уже получили или получите в ближайшее время. В Париже переснимка не такое простое занятие, как в США. У Вас, верно, засядете на час-другой, и дело сделано. Или даже университетский служитель сделает это за Вас, на казенный счет. У нас же мы с женой провозились с этим 2–3 месяца, многое приходилось переснимать по 4–5 раз, а то и больше. Но все-таки одолели, и Вы, наверное, со дня на день уже получите книжку.

По вышеуказанным же причинам со статьей придется подождать: сначала разнос шулера Некрасова, потом о Вас насчет футуризма (книжка чудеснейшая, захватывающе интересная, колоссально богатая фактическим материалом, часто для меня новым и даже, хотя и по-английски, не лишенная Вашего юмора и Вашей меткости. Единственный ее недостаток — но большой — что она не по-русски!) и о Хлебникове (скоро нельзя будет писать о Хлебникове и о Вас отдельно), и только потом Петников. Но — непременно, и Оболенский уже согласен. К тому времени, надеюсь, что выйдет третий том Вашего переиздания Хлебникова с обещанным Вами, Вашим личным дополнением.

Среди сообщенных Вами мне ценнейших материалов, собирался я было побеседовать с Вами и о Бальмонте. Ваша статья[228] о нем замечательна и давно было пора об этом всем вспомнить и напомнить. Уже много лет тому назад укорял я самого себя: надо было бы заручиться терпением и досугом и одолеть 20 или 30 томов сочинений Бальмонта. В них наверняка можно было бы наткнуться на сюрпризы. Но увы, вот как с Вашим Заком, то времени не было, то терпения не хватало, то еще всякое там разное. Так оно и длилось, пока не нашелся человек, который сделал то, что уже в течение 20 лет собирался сделать я и, верно, так бы и не собрался. Но я ведь, верно, не один. Это Вам может послужить указанием, насколько Ваша инициатива своевременна и даже насущно необходима. Да, переоценка Бальмонта стояла на очереди дня и ждала своего человека.

И человеком этим стали Вы. В моих попытках дальше, чем «Только любовь» или «Фейные сказки», я никак не мог продвинуться — одолевала скучища — на «Злых Чарах» я дрейфил и отказывался от продолжения. Сильно способствовала моему унынию критика, единодушно (до Вас) браковавшая все его книги после «Только любовь». «Если это — наилучшее, то каково остальное», говорил я себе и бросал, хотя и чуял, что тут можно что-то найти. И вот, у Вас нашлось терпение, которого не хватило у меня, и сюрприз получился захватывающий: Вы открыли намного больше, чем я ожидал. Конечно, чем слушать критиков, надо было мне руководиться постоянным моим опытом (в котором Вы, кажется, сомневаетесь) — что почти всегда почти что у всех поэтов (но и живописцев, и музыкантов и т. д.) самое лучшее — самое позднее, самое зрелое, что если случается иначе — это обычно признак какого-то общего неблагополучия данного художника (Верлен, Стефан Георге). Да оно, впрочем, крайне редко встречается. И у Бальмонта наилучшее оказалось более поздним. «Белого зодчего» я никогда не видел. «Сонетами солнца» пренебрег из-за критики, а вот в книжке «Дар земле», м. б. в целом более неровной, помню, были прекрасные вещи, напр<имер>, «Ниника» или сонет «Наука». Это меня и подзадоривало искать. Но это Вы напали на настоящий след, и заслуга (великая-великая) — целиком Ваша!