Дороги богов и демонов - Константин Андреевич Чиганов

— Это я волнуюсь. Ну, в церковь Иоанна Предтечи!

Снежно-белый «Кадиллак» с низким воем вывернул на главную магистраль.

К розово-кремовому собору они подъехали первыми. Над православными крестами и позолотой куполов уходило в глубину голубое небо, гладя в него, можно было ощутить головокружение, и собор начинал, покачиваясь, плыть куда-то как странный и нарядный корабль. Шафер, волнуясь, побежал в храм проводить последние приготовления. Илья развалился на мягком стеганом сиденье и щурился, глядя, как солнечный зайчик пробирается по бежевому кожаному потолку лимузина. Он не смог бы сказать, о чем думает, и способен ли сейчас думать вообще о чем-то.

Откидное сиденье напротив скрипнуло, и там появился тот, кого он уже не чаял увидеть. Перед ним сидел Отшельник, собственной персоной. В стальном кольчужном доспехе, высоких мягких сапогах с отворотами, из песочной замши, с черными ножнами на поясе, откуда выглядывала крестообразная рукоять вполне боевого прямого меча. Голова осталась непокрытой, и черные кудри вились по плечам, а голубые глаза смотрели так же, чуть насмешливо и ласково, как смотрят на великовозрастное, но наивное дитя.

— Отшельник, с Локи все в порядке. Вернулся грязный, отощавший, но живой и здоровый, когда я поселился у тебя. Вика будет заботиться о нем, так что жизнь твоего кота ожидает райская.

— Вот за эту новость спасибо! Я же чувствовал, — у него-то все будет в ажуре.

— Как это ты чувствовал? Оттуда, где мы были?

— Как и ты. Да нет, для этого не нужны сверхспособности, Илюша. Просто надо любить того, о ком думаешь. Ну что же, поздравляю. Скажу тебе без предисловий, это был наилучший выбор. Только без вопросов, где я был и что делал! — он поднял мускулистую кисть в замшевой перчатке. — Я ненадолго: принес подарок. На нем мой герб, — у нас там без герба нельзя, что делать. Не скучай.

И он подал жениху серебряный перстень с печаткой. На сапфировом щите сложной геральдической формы извивался белый резной грифон, чуть выступая над поверхностью камня. Потом учитель стиснул ладонью плечо ученика и исчез. Остались резкие запахи выделанной кожи и чего-то, похожего на конский пот. Илья отчего-то улыбнулся сожалеюще и надел кольцо на средний палец, рядом с которым скоро появится еще одно. У друга все хорошо — и это главное. Теперь улыбка Ильи стала мечтательной.

Он признавался себе позднее, что плохо помнит перипетии этого дня. Только алмазом врезался в сознание момент, когда в огромном полутемном храме они с Викторией обменялись кольцами у мерцающего золотом иконостаса. Запах особого, иерусалимского ладана и стройная гармония пения хора.

Солнце клонило в сон. Над городом на полнеба растеклись багряно-желтые, с фиолетовыми и зелеными оттенками краски того художника, что снова и снова миллионы лет рисует закат, и шедевры которого так мало ценим мы все, люди или нелюди. Где-то в африканской пустыне завыл, заплакал бродяга-шакал, хранитель горизонта.

Эпилог

ДОРОГИ ЛЮДЕЙ И НЕЛЮДЕЙ

А кругом горят факелы:

Это сбор всех погибших частей.

Б. Гребенщиков «Поезд в огне»

Вечерняя пустыня курилась в рассеянном желто-розоватом свете низкого солнца. Холмы на горизонте казались густо-оранжевыми. Никого не было на сотню километров вокруг — сюда, в безводную пустошь, не забредали даже аборигены, предпочитая держаться поближе к вырытым белыми колодцам. Меж барханами возник в облаке грязных дождевых капель серо-зеленый, в черно-желтых разводах американский военный джип «форд матт», по колесные ниши вымазанный жирной, мокрой коричневой грязью. Явившийся, словно кролик из шляпы фокусника, ниоткуда аппарат покатил к неведомой цели, лихо вздымая клубы мелкого, едкого песка.

В двухстах метрах левее беззвучно проявился и направился в ту же сторону «мерседес-геленваген» цвета бирюзовый металлик, усыпанный тающим сибирским снегом. Из предосторожности прибывающие открывали порталы поодаль от места сбора.

Илья вел вертолет низко над рыжими холмами. Вика сидела рядом, вглядываясь в выжженный пейзаж под полозьями красно-белого «Хьюза». В ее положении муж не рискнул положиться на колесный транспорт. Они совершили посадку на ровной как стол местности, где уже собрались десятки разномастных машин, мотоциклов, пара броневиков, а поодаль стояли несколько легких вертолетов.

Илья помог жене выбраться из кабины, успев быстро поцеловать в висок. Рядом со своими машинами стояли те, кто уже забыл, как это — быть обычными людьми. Созванные со всего мира, всех цветов и оттенков кожи, они переговаривались на десятке языков или общались мысленно, гадая, ради чего устроен весь этот парад.

Говор умолк. На площадку перед толпой вырулил открытый серебристый «понтиак-файрберд». Распахнулась дверца, на песчаную почву выскочил серо-стальной крупный миттельшнауцер. Пес отряхнулся, с достоинством усаживаясь. Следом из-за руля поднялся еще молодой на вид пепельноволосый, седоватый, светлоглазый мужчина, гладко выбритый, в черно-сером форменном комбинезоне знакомого всем присутствующим образца с маленьким золотым изображением Феникса, в пламени расправляющего крылья, на правом рукаве. Лицо, более чем известное в неизвестных кругах.

О них ходили странные, нездоровые слухи. Говорили, что он и пес после неких опасных событий приобрели неограниченно долгую жизнь произволением высшей воли, говорили об их бессмертии, о несказанном могуществе, их видели по всему миру, причем одновременно в разных местах… Много глупостей выдумывалось как-то само собой. Илья здесь был одним из немногих, кто лично общался с Путником и знал о нем хотя бы часть правды.

Паранорм откинул голову, тряхнув волосами, сцепил руки за спиной и заговорил мысленно, так что услышали и поняли все присутствующие.

— Большая и незаслуженная честь для меня открыть то, что после долгих колебаний решено довести до сведения всех вас. Я хотел, чтобы выступили старейшие и мудрейшие из нас, но они отказались по ведомым им одним причинам и поручили это мне. — Он оттянул паузу. — Впервые в истории Земли я могу заявить, что мы не одиноки во Вселенной. Мало того, наш мир — не единственный из возможных.

Гробовое молчание было ответом. Не смутившись, паранорм передал все то, о чем рассказал Илья, связавшись по коду «красный-23», кратко описал перспективы и неожиданно закончил:

— Имея возможность после некоторого обучения проникнуть в иные миры, вы неизбежно придете к мысли об эмиграции. У вас появится надежда построить райское существование, не отягощенное войнами, революциями и прочей гадостью. Жизнь, которой позавидуют античные бездельники-боги, если они еще живы. Это возможно, и я ничего не имею против. Но здесь — наша Родина, хоть я лично от нее не в восторге. Здесь наше человечество, от него мы рождены, какое оно ни есть.