100 пророчеств о судьбе русского народа - Тина Клыковская

А русская культура — это постоянное ожидание Рая. Это выкликание Рая из грядущего. Русская духовная альтернатива, христианская альтернатива изначально противоречит либерализму, она несовместима с либерализмом. Она несовместима с той суперорганизацией, которая старается контролировать все человечество, которая не хочет видеть никакой альтернативы нынешнему западному развитию, которая старается подавить во всем мире, от Ирака до Югославии, любые точки сопротивления, любую духовную альтернативу, православную или мусульманскую, и потому эта нынешняя либеральная система, временно восторжествовавшая у нас в стране, видит опаснейшего врага в русском слове, в русской музыке, в русской архитектуре, в русских песнях. Она хочет уничтожить носителей этой, сопротивляющейся вторжению, культуры, ее певцов. Она боится носителей культуры даже больше, чем политиков. Политики наши, повторяю, часто необразованны. Они очень плохо ориентируются в глубинных духовных проблемах добра и зла. Бог и дьявол, красота и уродство, Рай и творимый на земле ад. А сегодняшние наши духовидцы, творцы культуры эту альтернативу несут в себе, они сами и есть альтернатива прагматичной мировой системе. Каждый из них несет в себе свой Рай.

Идет тихое бесшумное истребление этих носителей русской национальной культуры, идет выскабливание Рая из футурологического сознания народа. Мир готовят к антиутопии, к приходу антихриста. Но дело не заканчивается тихим истреблением этих ангелов культуры. Даже если, представим на минуту, удастся уничтожить всю русскую духовную элиту, Рай не уничтожить в душах простых людей. Русский народ пропитан этим ожиданием Рая. Русский народ призван в мир с такой задачей, у него ее никогда не отнять, никаким властям. Это народ, созданный Богом для другой жизни. Для постоянной альтернативы этому погибшему, падшему миру. Вся изощренная атака на русскую духовную культуру и на русский народ в целом — она связана с этой метафизикой борьбы зла и добра. Все, что сейчас уничтожает русскую культуру, блокирует ее, демонизирует ее, все эти мучители на каналах телевидения, во всех ведущих либеральных газетах, все их проекты распада, смены русского сознания, страшный дизайн смерти — это все адские козни... Этим я и объясняю ту страшную, пожалуй, в чем-то самую страшную, борьбу с русской культурой, которая ведется нынешним либеральным режимом.

Две культуры сосуществовали в советском обществе, назовем их очень условно — народно-патриотической культурой и либерально-западной культурой. Все всегда понимали, о чем идет речь в наших постоянных дискуссиях в тогда еще живой и интересной «Литературке», в «Новом мире» и «Молодой гвардии». Но тогда эти две культуры существовали вместе. Хотя они и враждовали, но на их стыке, как на стыке между соленой и пресной водой при впадении рек в океаны, возникали какие-то неожиданные кристаллические соединения, невиданные рыбы, перепады температур. Рождался планктон. Там, в этих стыках, проплывают подводные лодки, не замеченные радарами, меняется цвет моря, возникают коралловые острова. То же самое при перепаде наших культур. Большая общенациональная культура с тысячелетней традицией, которая в каждое новое время приобретает свои оттенки, и вторая, возникшая на отчуждении от национальной, на притяжении к иному, чужому, западному миру, всегда элитарная по отношению к народу. Но они были, может быть, и вынужденно, но вместе. Либеральная и тогда, в советские времена, занимала несвойственное ей по значимости место, претендуя и на массовые тиражи, и на общенациональные премии. Демонстративно отворачиваясь от народа, посмеиваясь над ним, она же требовала от этого народа и любви, и тиражей, и гонораров. При этом либеральная культура еще и постоянно воевала с национальной культурой, не могла жить без атмосферы вражды. Большая общенациональная культура гораздо в меньшей степени принимала во внимание существование либеральных течений. Она апеллировала к самосознанию народа, к крестьянству, занималась проблемой человека и Бога, человека и машины, эстетики и этики. Малая либеральная культура постоянно выгрызала из большого гиганта общенациональной культуры, такого травоядного спокойного гиганта, так вот, она выгрызала из него печень. К счастью, безуспешно. Она, эта малая культура, не чувствовала своей зависимости от общенациональной культуры. Поэтому ее же гигантскими усилиями эти две культуры после перестройки оказались разделенными. Одна, большая культура, была загнана в катакомбу. А эта малая культура заняла место большой культуры, стала доминировать на всем общенациональном поле культуры, при этом не беря на себя никаких обязательств перед народом и государством. Она наполнила кремлевские дворцы, стала рядом с властью.

То, что мы находимся в состоянии гонения, и означает, что мы находимся в состоянии альтернативы. Нам дали возможность проявить контрсилу. Дали возможность проявить свою русскую альтернативу. Я уверен, именно в сегодняшней гонимой русской культуре создаются важнейшие национальные ценности. Наша культура не боится взглянуть в лицо времени. Мы описываем живой трагический, кровоточащий процесс, новые типы людей, новые конфликты. Продолжается осмысление нашего национального прошлого. «Раскол» Владимира Личутина, «Государи московские» Дмитрия Балашова — эти знания нам нужны сегодня. Катакомбность нашей культуры — на самом деле, не катакомбность.

Мы опять поставлены лицом к лицу с нашим грядущим Раем. Враги наши решили, что загнали нас в подполье, в катакомбы, а мы находим светоносный выход. Наши мученики — на небе. Как старообрядцы, когда их сжигали, они на небе находились.

Так и мы в нашей борьбе — находимся на небе. Мы хорошо знаем наших подвижников. Они ходят в заплатанных штанах. Давно забыли про зарплату. Но они не желают продавать свои знания западным фирмам. Берегут их для народа. Они понимают свою великую сверхзадачу. Они поставлены охранять эти брошенные бастионы, откуда ушли армии. Они вытаскивают из огня сражений обгоревшие знамена и берегут их в своих укрывищах. Знамена красоты, религии, нравственности, духовности, народной мудрости. Они несут представления о русской природе, о русском человеке, о русской жизни, о русской смерти, о русской задаче, о русском Рае. Как во времена татарских нашествий, когда страна горела, посады пылали, монастыри собирали и копили русские силы, русские тайны и заповеди. Эта охранительная роль упоительна для художника.

Раньше вокруг этих ценностей, вокруг этих национальных святынь была целая паства, многочисленная братия. Многие кормились вокруг них. А сейчас висит в соборе икона Владимирской Богоматери, и ты один поставлен на стражу. Ты и хранишь, и молишься одновременно. Это хранение дает художнику такие творческие взрывы, о каких он раньше, в сытое время, и не помышлял. Просыпается художническое мессианство. Таких хранителей мы найдем в любой русской провинции.

Тот же Виталий Маслов на русском Севере. Тот же покойный Дмитрий Балашов в Великом Новгороде, тот же Борис Екимов на Дону, Иван

Евсеенко в Воронеже... По всей России можно составить карту таких горящих подвижнических хранительных огней.

Только в недрах русской культуры родились все крупномасштабные государственные проекты: и теория Третьего Рима, и никонианство, претендующее на вселенскость Православной Церкви с Новым Иерусалимом под Москвой. Именно в наших недрах окрепнет и теория русской Победы, которую мы обнародовали в нашей газете. Это не сиюминутный лозунг. К сожалению, наши политические товарищи решили, что это лишь тактический сиюминутный лозунг. А это то учение, которое объясняет, почему русский народ наполнен альтернативой миру, почему он наполнен мессианством. Это не мессианство мировых завоеваний Александра Македонского или Наполеона, это мессианство света и добра, мессианство русской справедливости.

Иная жизнь по законам Христа. Мир зла наносит нам поражения, низвергая каждый раз почти до земли. И каждый раз, обретая невиданные космические ресурсы, русский народ опять поднимается с земли и одерживает свою Победу. Мы — народ Победы. Так было в XVII веке, так было в XX веке. В этом огромная миссия нашей катакомбной культуры.

Сама по себе русская культура является элементом сопротивления. Она не дает распространяться энтропии. Она изначально существует как культура сопротивления. А при сопротивлении выделяется огромное количество самой разной энергии, благотворной для культуры. Энергия сопротивления определяет и поведение русских писателей. В 1917 году произошел страшный мировоззренческий конфликт. Так просто этот конфликт не может быть завершен. Даже когда в Кремль пришли оголтелые либералы и разрушители державы во главе с Ельциным, вокруг общего врага не удалось тесно сплотить все силы оппозиции. Было лишь хрупкое взаимодействие. Это онтологический разрыв. И пока живы носители красной идеологии, такие как Бушин, и носители белой идеологии, такие как Бородин, Михаил Назаров, этот конфликт на личностном уровне, а значит, и на онтологическом, будет сохраняться.