Подпорченное яблоко - Энтони Бруно

— Эй, — тихо сказала она, повернувшись к нему лицом, — успокойся, пожалуйста. Подыши глубоко. Расслабься. Ты доведешь себя до болезни. — Она положила руку ему на плечо.

Внезапно все перевернулось с ног на голову. От ее прикосновения по его коже пробежала дрожь. Сочувствие, звучащее в ее голосе, почти заглушило все подозрения.

— Подыши, — произнесла она, — медленно.

Он кивнул:

— Ладно, ладно, со мной все в порядке. Все отлично.

— Хорошо. Минуту назад ты вел себя как настоящий слабак. Не может быть, чтобы ты на самом деле был копом.

Прикосновение ее руки превратилось в прикосновение гадюки.

— Просто подыши, вдох — выдох, медленно и спокойно. — Она потрепала его по плечу. — Не волнуйся. Все будет хорошо.

Он впился зубами в костяшки пальцев свободной руки, чтобы не закричать. Сука!

Глава 15

3.23 дня

— Ш-ш-ш-ш! — Лоррейн подалась к динамику.

— Что? — Стенли прислушался, его рука с зажатым в ней пистолетом свесилась между коленей. — Вы что-то услышали?

— Это они? — Живчик напрягся, стараясь разобрать что-нибудь со своего места за рулем.

— Тише, — резко сказала Лоррейн. — Дайте послушать.

Звук, доносящийся из динамика, изменился, стал выше. Лоррейн показалось, что она различает с трудом пробивающиеся слабые голоса. Она взглянула на Гиббонса. Он наклонился вперед, опершись о колени, и уставился на динамик со своим мрачным видом старого рака-отшельника. Даже смотреть на него было неприятно.

Живчик вел машину по бульвару Кеннеди, основной магистрали Джерси-Сити. Мимо проносились огромные старые дома в викторианском стиле и ряды деревянных домов, расположенных выше по обеим сторонам улицы. Теперь они направлялись к Хайтсу. Выехав из туннеля, они пронеслись по улицам аристократического района Хобокена, побывали в Байонне, где жили Дефреско, и теперь кружили по улицам, надеясь поймать сигналы передатчика. Иногда Беллз околачивался в Байонне — здесь жил его брат. Вот Стенли и подумал, что он может тут оказаться, но пока что они ничего, кроме помех, не слышали. Тоном выше, тоном ниже, завывания и смутные шорохи — не более того.

Живчик проскочил на желтый свет.

— Я не знал, что Беллз обитает в Хайтсе. У него здесь квартира?

Стенли оставил его вопрос без ответа.

— Сверни направо.

— Где? — спросил Живчик.

— Все равно. Здесь. Сверни здесь.

Живчик сделал так, как ему велели, — свернул в переулок, ведущий направо, и затем заложил крутой вираж, заставивший всех за что-нибудь ухватиться.

— Так куда мы едем, Стенли?

— Знаешь Огден-авеню?

— Нет.

— А Пелисейдс-авеню?

— Да.

— Огден в одном квартале оттуда. С этого места открывается отличный вид на Нью-Йорк. Вид на утесы. Хобокен прямо внизу.

— Стенли, мы ведь уже искали в Хобокене.

— Заткнись и езжай, куда я говорю.

Лоррейн ничего не понимала. Почему Стенли хочет ехать туда, где красивый вид? Она посмотрела на Гиббонса, но на лице старого краба застыло осуждающее выражение. Кремень, а не человек. Ну и пошел он к черту.

Когда фургон въехал в Хайте, фон в динамике снова изменился. Теперь звуки напоминали беседу двух разных фонов. Она изо всех сил прислушивалась, пытаясь разобрать слова, но ничего не получалось.

Внезапно все заглушили помехи. Лоррейн с отчаянием подумала, что они снова потеряли Майкла, и на сей раз навсегда. Но, когда Живчик свернул на более широкую улицу, шум, напоминающий беседу, возобновился и стал более чистым.

— Я что-то слышу, — завопил Живчик. — Слышу!

— Заткнись! — рявкнул Стенли. — Поезжай к Огден-авеню.

Из океана шума на поверхность вынырнули два слаборазличимых голоса.

— Ты его не знала. Для того чтобы его понять, нужно было хорошо его знать. Мне будет очень не хватать его.

— Дыши глубже. Тебе нужно больше кислорода, говорю тебе.

— Отстань со своим дыханием. Мне нужен мой напарник. Неужели непонятно? Он единственный человек, с которым я мог работать. Не знаю, что мне теперь делать.

— Пожалуйста, послушай меня. Дыши глубже. У тебя сейчас будет истерика.

В голосе Стенли прозвучало изумление.

— Он что, плачет?

Лоррейн не спускала глаз с динамика. В горле у нее стоял ком. Майкл плакал, потому что умер Гиббонс. Почему же у нее не было слез?

— Ты думаешь, ты такая крутая. Ты не понимаешь, что значит потерять такого близкого человека.

— К твоему сведению, я знаю, что значит потерять близкого человека. Ты ведешь себя так, будто ты единственный, с кем это произошло. Это так типично для мужчин. Они всегда думают, что все, что случается с ними, случается впервые.

— Ты сама-то веришь в эту чушь? В эти свои дурацкие обобщения? «Мужчины всегда то, мужчины всегда се». Говоришь, как Жак Кусто о своих долбаных рыбах.

— Ты хочешь сказать, что я не права?

— С тобой бесполезно говорить. С таким же успехом можно разговаривать с картошкой. Ты не хочешь ничего понимать.

Молчание.

— Я как раз хочу понять.

Помехи заглушили женский голос.

Живчик подъехал к тротуару и резким движением поставил фургон на тормоз.

— Пустозвон, сукин сын! Вы слышали этот бред? Клинья подбивает под мою сестру, черт бы его побрал. Умник выискался, сукин сын! Хочет, чтобы его пожалели.

Стенли отмахнулся от него:

— Заткнись, Живчик. Сам не знаешь, что болтаешь.

— Как же, не знаю я. Он пытается соблазнить мою сестру, вот что он делает. Пытается разжалобить ее историей о том, что якобы убили вот этого. — Он показал на Гиббонса. — Ну и сукин же сын! Ну и скотина ты, Майк! Ну и скотина! — завопил он в динамик. — Не слушай его, Джина!

Стенли погрозил ему кулаком.

— Заткнись, или я из тебя кишки выпущу. Дай послушать.

Лоррейн прищурилась, стараясь разобрать голоса своего двоюродного брата и этой женщины, Джины. Она пыталась представить себе, где они находятся. Наверное, наедине. Иначе Майк не стал бы так с ней откровенничать. Но если они одни, где же Беллз? Она взглянула на каменное лицо Гиббонса. Интересно, о чем он думает? Майкл открыл свои чувства к Гиббонсу Джине Дефреско. Почему же она, Лоррейн, не может выразить свои?

Она заглянула в пассажирское окошко. Со своего места ей были видны проплывающие очертания верхней части Манхэттена. Из-за скошенной крыши «Ситикорп-центра» пробивались лучи солнца. Многоквартирные дома на Вэст-Сайде отбрасывали длинные-полуденные тени. На берегу реки со стороны Джерси-Сити ряды аристократических особняков постепенно сменялись зданиями складов, фабрик и кирпичными строениями за деревянными заборами в бедной части Хобокена. Господи, ну где же могут быть Майкл и Джина? Угрожает ли им опасность?

Лоррейн вздохнула и уронила голову на грудь. Черные носки туфель Гиббонса блестели в темноте, и она уставилась на них, пережевывая свою вину. Она ведь беспокоится о Майкле. Почему же не может так же беспокоиться о Гиббонсе?

В динамике что-то крякнуло, и вновь возник фон, при котором была слышна беседа. Лоррейн подалась вперед, ожидая, что послышатся голоса, но единственное, что ей удалось разобрать, был голос ее двоюродного брата, произнесший:

— ...хороший человек...

Обрушившиеся помехи заглушили все остальное.

— Поехали, — приказал Стенли. — Они где-то близко.

Живчик завел мотор и отъехал от тротуара. Никто не произнес ни слова. Все прислушивались, не зазвучат ли вновь голоса. Лоррейн взглянула на мужа. Интересно, что они будут делать, если найдут Майкла, Джину и Беллза? Но тут, посмотрев на пистолет, лежавший на колене Стенли, она сообразила: они мало что смогут сделать, потому что на сей раз охотниками были не они.

Гиббонс был очень рассержен, и ему было больно. Голова словно окутана ватой. В груди пульсировало, и начинала ощущаться сильная боль. Действие болеутоляющей таблетки подходило к концу, но из-за побочного действия он чувствовал себя немного оглушенным. Он старался сидеть как можно прямее, не накреняясь, но мастерство вождения, которое демонстрировал Живчик, не особенно облегчало ситуацию. От Лоррейн, которая без конца пялится на него, тоже немного толку. Что с ней такое случилось? Они и так в таком переплете, не хватает ему еще думать о ее чувствах.

На него накатил приступ головокружения. Он закрыл глаза, оперся руками о стенку фургона и сидел так, пока приступ не прошел. Когда он снова открыл глаза, Лоррейн смотрела на него все так же кротко и грустно. Нет, точно, это самый ужасный день в его жизни.

Сначала этот проклятый зуб, из-за которого он не спал всю ночь. Потом история с Гэри Петерсеном, затем ему пришлось общаться с Иверсом и этими наглецами телевизионщиками. Потом Тони Беллз стрелял в него и, решив, что убил, оставил в универмаге. К тому же этот долбаный Стенли угоняет фургон и тащит его и Лоррейн с собой, а маленький кусок дерьма, Живчик, прикарманивает его пистолет. И в довершение всего — этот Тоцци, который умудряется во что-нибудь вляпаться, даже когда ничего не делает. Но сегодня он превзошел себя, позволив Тони Беллзу захватить его и приковать к сестре Живчика, а теперь пытается охмурить ее. Ну и дела! Тут Живчик абсолютно драв. Тоцци хочет разжалобить ее, заговорить ей зубы. И правильно, если она пошлет его куда подальше. Вот осел!