Автобиографические записки.Том 3 - Анна Петровна Остроумова-Лебедева

Ночью прошли мимо Ульяновска. Утром очень рано встали, чтобы не пропустить Жигулевы горы. Они красивы. Но признаюсь, Жигули интересовали меня более теми полными романтизма легендами, которые связаны с именами Емельяна Пугачева, Степана Разина и других.

За Жигулями — Самара. И после Самарской дуги Волга становится еще шире и полноводнее. У Саратова и далее она грандиозна. Часто покрыта островами. То оба берега низкие, то правый в меловых холмах.

Я безудержно рисовала. Если на носу парохода было ветрено, то уходила работать на корму. Позади парохода, от его винтов, поверхность реки была покрыта крупной рябью. И это жаль — нет отражения в воде ни неба, ни берегов.

Нас забавляли чайки — красивые смелые птички. Все время вьются около кормы, сопровождая пароход. Ловят на лету кусочки хлеба (только белого), подлетая совсем близко к борту, не боясь людей.

Проплыли мимо Ставрополя и Царева кургана. Здесь когда-то два замечательных художника — Илья Ефимович Репин и Федор Александрович Васильев — писали этюды, и Репин зарисовал типы бурлаков для своей будущей знаменитой картины «Бурлаки»[113].

Волга величественна и благожелательна, как любящая мать. В блаженном созерцании мы плывем все дальше и дальше. Пароход точно висит в розово-голубом пространстве. Но скоро, слишком скоро приходит конец нашему путешествию. Шесть упоительных дней промелькнули, как благостный сон, наполненный прекрасными видениями. Я и наслаждалась, и все время усиленно работала. Сделала в альбоме сорок шесть акварельных набросков, которые остались реальным воплощением пережитых нами волжских впечатлений[114].

8 июля утром мы прибыли в Сталинград, где сели на поезд, и на следующий день вечером приехали во Владикавказ.

По дороге узнали, что здесь десять дней подряд шли сильные дожди и Терек натворил массу бед. Все дни во Владикавказе мы терпели неудобства благодаря сумасшедшему Тереку. В лучшей гостинице, где мы остановились, не было воды и вечером не было света, так как повреждены водопровод и электрическая станция. Все только и говорят о бедствиях, причиненных Тереком. Два дня тому назад он едва не снес в городе мост. Рабочие его спешно укрепляют.

Под вечер ходили в городской парк, на Стрелку, откуда открывается панорама на главный Кавказский хребет, Казбек и Столовую гору. Снежная вершина Казбека сияла, освещенная заходящим солнцем.

Наняли фаэтон с тройкой лошадей до Тифлиса за сто рублей. В экскурсионной базе отказались нас везти из-за серьезных повреждений на Военно-Грузинской дороге, причиненных неистовым, безумным Тереком. Нам это было неплохо — ехать самостоятельно и одним. Мы могли останавливаться где нам понравится.

Выехали 11 июля в пять часов утра. Настроение бодрое, чудесная погода и, что большая редкость, — отсутствие пыли. Возница — симпатичный, красивый молоканин.

Фаэтон — старый рыдван, но мягкий, поместительный и на хороших шинах. Лошади — порядочные клячи, и одна из них хромает.

Едем вдоль Терека по левому берегу, по зеленой долине. Терек — мутно-коричневый, с седыми гребнями, беснуется как одержимый. Клокочет, ревет и воет, словно дикий зверь. Дорога все дальше и дальше проникает в ущелье, которое постепенно сужается. Горы надвигаются все ближе. Склоны их покрыты лесом и травой. Постепенный, незаметный подъем. На гребнях гор видны остатки башен каких-то укреплений. Лепятся аулы ингушей и осетин.

Чудесная прогулка! Останавливаемся очень часто, как только мне захочется что-нибудь зарисовать.

Сергей Васильевич очень наслаждается и терпеливо относится к частым остановкам. Иногда уходит вперед, пока я рисую, и потом мы его догоняем.

В девяти километрах от Владикавказа мы проехали мимо развалин бывшего укрепления «Редант» и видели группу скал, сорвавшихся с гор.

Долина все сужается, и по сторонам начинают нависать обнаженные остроконечные скалы. Они тут, близко. Я трогаю их острые края. Все очень величественно и грандиозно, и трудно передать в маленьком альбоме торопливыми штрихами громадный масштаб этих гор. Проезжаем станцию Балта. Дорога лепится по неширокому карнизу, вырубленному в скале. Глубоко внизу ревет и воет Терек. Во многих местах потоки дождя смыли с дороги каменный барьер, ограждавший путников от падения вниз, да и дорога сама сильно пострадала. Лошади пугливо озираются и невольно жмутся друг к другу.

Приехали в Ларе. Около крепости и горы, на которой виднеются остатки замка Тамары, мы делаем отдых. У загорелой статной грузинки в ее скромном жилище пьем чай, закусываем. Лошади отдыхают. Ямщик засыпает непробудным сном, забравшись в фаэтон и подняв верх. Мы бродим кругом. Мрачно, дико, обнаженно. Вдали громадный, так называемый «Ермолаевский» камень, принесенный лавиной, сорвавшейся с Девдоракского ледника в 1832 году.

Часа два спустя отправились дальше. Начинается Дарьяльское ущелье. Это самая узкая теснина, в глубине которой воет и бьется бунтующий Терек. Огромной вышины гранитные скалы почти отвесно обрываются вниз, разделенные между собой узкой, глубокой щелью.

Необыкновенно красиво, величаво и сурово.

Перед грандиозностью окружающей природы человек невольно испытывает чувство ничтожества и своей малости. Но когда едешь над огромной глубиной по узкой дороге, высеченной в отвесных скалах человеком же, то думаешь: да нет же! Ведь как могуч человек, умеющий покорять такие чудовищные преграды суровой, недоступной природы. Человеческая воля оказывается тверже гранита!

Едем дальше. Да, забыла сказать, что после станции Ларе два раза переезжали Терек. Сначала переправлялись по железному мосту на правый его берег, а потом, по Гвилетскому мосту, на левый.

К четырем часам мы приехали на станцию Казбек и остановились в гостинице «Европа».

От Казбека мы были в восторге. Благодаря ясному, прозрачному воздуху Казбек светлым силуэтом выделялся на вечернем небе. И ласковое, розовое облако лежало на его плече. Он производил незабываемое впечатление спокойной, величавой красотой, несмотря на то что по высоте он среди гигантов Кавказских гор занимает шестое место. Но он своими линиями, очертаниями, такими широкими и грандиозными, производит не передаваемое словами впечатление.

Слева от него, по крутой горе (его отроге), почти черным силуэтом выделялась старинная грузинская церковь Цминда-Самеба (Святая Троица).

На следующий день, рано утром, первым моим движением было побежать на террасу и посмотреть, виден ли Казбек. И какое счастье! Тумана нет. Он здесь, большой, реальный, блестит белой ризой на ярко-синем небе. Жадно смотрю на него.

В пять часов утра мы выезжаем, проглотив наскоро по стакану простокваши. Очень свежо. Чудный прозрачный воздух. Дорога поднимается все выше и выше по Хевскому ущелью, по правому берегу Терека. Это ущелье хотя и шире Дарьяльского, но такое же мрачное, с огромными гранитными и порфировыми скалами. Они подернуты утренним туманом и