Наука сна. Экскурсия в самую загадочную сферу жизни человека - Дэвид Рэндалл

Эту историю Крамер-Борнеманн приводит как пример так называемого процесса фракционирования, способа разделения различных стадий сознательности во сне. Так как мужчина не чувствовал холод, пока ходил босиком, Крамер-Борнеманн сделал вывод, что его мозг не получал сенсорные сигналы, которые представляют собой одну из функций ретикулярной активирующей системы мозга. Только в постели он ощутил влажность от тающего на его ногах снега. К тому времени его мозг находился уже на другой стадии сознательности, благодаря чему он почувствовал, что кровать намокла, и проснулся.

Какое это имеет отношение к преступлениям? Например, человек рассказывает, что к нему пришел босой мужчина с битой, встал на осколки стекла и никак на это не отреагировал. Или вспомним Кена Паркса, который порезал руки до костей и не замечал этих ран до тех пор, пока в полицейском участке не увидел кровь. Так как эти люди не чувствовали боли, значит, во время нападения у них не функционировали области мозга, контролирующие сознание. Тело действовало независимо от разума, из-за чего их поступки нельзя расценивать как предумышленные преступления.

Случаи длительного сомнамбулизма, как у Паркса, довольно редки даже в открывшемся мире преступлений во сне. Гораздо чаще Крамер-Борнеманн разбирает дела об изнасиловании, которые в большинстве случаев связаны с алкоголем. В половине таких ситуаций мужчина нападает на женщину или на ребенка, после того как сильно выпил. Так как одурманенные алкоголем часто ведут себя иррационально и мыслят сбивчиво, то, по словам Крамера-Борнеманна, невозможно выяснить, действительно ли человек находился в состоянии лунатизма или был просто пьян. Поскольку нет никаких научных определений, объясняющих подобные случаи, большинство подсудимых просят о смягчении наказания.

Наука всегда на стороне Крамера-Борнеманна, чего не скажешь о системе законодательства. Судьи и адвокаты обычно усмехаются, когда речь заходит о том, что кто-то мог непредумышленно, во сне, совершить жесткое преступление. В Сан-Диего один моряк был признан виновным в убийстве, хоть и утверждал, что он зарезал свою подругу, когда ему снилось, что он потрошит акулу. При вынесении приговора судья со спортивным именем Гари Феррари проигнорировал все его доводы и отметил: «Все эти истории о том, как кто-то совершает преступление во время лунатизма… Думаю, было бы правильно их назвать софистикой».

Крамер-Борнеманн считает: корень проблемы не в том, что судьи воспринимают сомнамбулизм как неправдоподобную «защиту Твинки»[28]. «Мы вступаем в противоречие с законодательной системой», — рассказал мне Крамер-Борнеманн, когда работал над одним делом. Он подвергает сомнению антагонистический характер суда, где каждая сторона за деньги приглашает своего эксперта, который выражает выгодное ей мнение. По его словам, этим закон отличается от науки. «Сторона обвинения предоставляет своего медицинского эксперта, а защита — своего. Для присяжных они одинаково значимы. Но в науке и медицине не существует двухпартийной системы. Наоборот, мы оцениваем работу коллег в поисках консенсуса. Если возникает вопрос, надо ли делать рискованную операцию, то как мы поступаем? Собираем совещание и дискутируем на тему, каковы шансы плохого исхода. Мы приглашаем блестящих врачей, обсуждаем и критикуем различные варианты решения проблемы. Мы рассматриваем все возможности». В законодательной системе есть только две противоположные точки зрения, черное и белое, и Крамеру-Борнеманну не хватает в ней возможности учесть также все оттенки серого.

Тем не менее он иногда выступает как эксперт, поддерживая защиту или обвинение (полученные деньги он жертвует университетской больнице), потому что хочет стандартизировать законодательную практику в вопросах сна и сознательного состояния. «В этих делах уголовная система впервые сталкивается с определением слова “осознанность”. Однако ей и дальше придется с ним работать. Иначе результаты будут всегда переменчивыми и непредсказуемыми. Дело Паркса стало показательным, однако в судах до сих пор принимают разные решения в случаях сомнамбулизма. Порой человека освобождают. В некоторых же юрисдикциях адвокаты предлагают не настаивать на освобождении, а попросить о помещении в лечебное учреждение или заключить сделку со следствием».

Обычно это касается жестоких преступлений, в которых пострадали дети. За несколько месяцев до нашего разговора Крамеру-Борнеманну позвонил адвокат, работавший в государственном юридическом бюро на Аляске. Его клиент, мужчина (в большинстве случаев преступления во сне совершают именно мужчины, хоть Крамер-Борнеманн и не знает почему), жил с женой в трейлерном парке. Пара не могла спать из-за непрекращающихся криков их младенца, страдавшего коликами. После нескольких бессонных недель они придумали решение: один из них всю ночь нянчится с ребенком в гостиной, пока другой относительно мирно спит в спальне. На следующую ночь они меняются местами.

План был не так уж плох. Однако муж до этого испытывал приступы лунатизма. Однажды ночью, когда была его очередь дежурить, он заснул с ребенком на груди. Ему приснилось, что на него нападает дикий зверь и единственный способ от него избавиться — это укусить его за голову и откинуть в сторону. Проснувшись, он обнаружил ребенка под журнальным столиком. На первый взгляд тот был целым и невредимым. Он поднял его, положил в кроватку и ушел на работу. Через несколько часов проснулась жена, она увидела синяки и укусы на голове младенца и немедленно отвезла его в больницу. Медсестра, посмотрев на повреждения, вызвала полицию. Через несколько часов отец был арестован за жестокое обращение с ребенком.

Крамер-Борнеманн согласился сделать обзор дел для государственного юридического бюро. Он изучил травмы ребенка, показания родителей и в конце концов пришел к выводу, что отец мог нечаянно нанести повреждения ребенку во сне. Но он также понимал, что его мнение вряд ли сыграет решающую роль в суде. «Обвинение испытывает большое давление в случаях, связанных с жестоким обращением с детьми или с сексуальными нападениями. Весьма маловероятно, что какой-нибудь прокурор скажет: “Сомнамбулизм — да, это правдоподобное объяснение”», — говорит Крамер-Борнеманн. В описанном случае мужчина согласился просить у суда о смягчении наказания.

Крамер-Борнеманн считает, что невозможно узнать правду. Может быть, он так думает, потому что развивает область науки, посвященную пределам мозговой активности. «Я никогда точно не узнаю, что именно произошло той ночью, — говорит он. — Я отличаюсь от других криминалистов. У меня нет ДНК, нет ткани, нет никакого формального типа материальных улик, которые могли бы подтвердить мое мнение. Все, что у меня есть, — это модели поведения человека, и на их основе я могу определить состояние мозга в конкретный момент и оценить степень правдоподобия при условии, что человек говорит правду. В судебной системе мы предполагаем, что люди честны, иначе они лжесвидетельствуют. Нам остается работать с их показаниями».

Но решение суда все равно может быть нестандартным. В январе 1997 года Скотт Фалатер, сорокатрехлетний программист компании Motorola, принимавший активное участие в жизни церкви, пришел вечером домой, чтобы там продолжить работу над сложным проектом. Он знал, что если не справится с задачей, то производство на время приостановится. Как и все программисты, Фалатер больше дружил с цифрами, чем с людьми. Позже его дочь призналась, что он был «ботаником». Обстановка на работе сказалась на Фалатере: в течение недели он спал меньше четырех часов и даже начал принимать кофеиновые таблетки, чтобы не засыпать. В тот вечер жена Ярмила попросила его поменять фильтр в их бассейне. В 21:30 он пожелал семье спокойной ночи и отправился в кровать.

Час спустя сосед услышал крики, доносящиеся из дома Фалатеров. Он выглянул в окно и увидел, что на их участке лежит нечто похожее на женское тело. Затем он увидел, как Скотт подошел к телу и надел брезентовые перчатки. Он подтащил тело к бассейну и скинул его в воду. Сосед побежал к телефону и вызвал полицию. В это время Фалатер снял окровавленную одежду и положил ее в пластиковый мешок. Затем он спрятал мешок в нише колеса семейного Volvo, перевязал руки и надел пижаму. В таком виде его обнаружили полицейские, вломившиеся в дом с пистолетами. Его тотчас же заковали в наручники и арестовали. Вскоре его обвинили в убийстве. Как заключил следователь, он сорок четыре раза ударил жену охотничьим ножом, прежде чем скинул ее в бассейн.

Вы, наверное, уже понимаете, что происходило дальше. Фалатер заявил, что во время убийства он находился в состоянии лунатизма. Его адвокат пригласил множество свидетелей, которые утверждали, что у него не было мотива для убийства: Скотт и Ярмила редко ссорились, у них не было финансовых трудностей, и доказательств того, что у кого-то из них была связь на стороне, тоже не было. Несколько исследователей сна свидетельствовали в пользу Фалатера, причем двое из них также выступали на слушании по делу Кена Паркса (Крамер-Борнеманн тогда еще не сформировал собственное агентство по криминалистике сна и потому не участвовал в этих процессах). Защита утверждала: это очевидный несчастный случай и обвинению нужно доказать, что у Фалатера в тот момент не было приступа лунатизма. Но обвинение не приняло эти доводы. «Они мечтают сделать из этого громкое дело, — сказал один из прокуроров присяжным. — Я уверяю вас, что все эти исследователи сна дают показания, только чтобы прославиться».