Дочь глубин - Рик Риордан

Вирджил потер подбородок:

– Берни, наш водитель, знает, что мы живы. И те охранники на причале Сан-Леандро. Они же расскажут всем, что нас не было в кампусе, когда он обрушился, верно?

– Если они еще живы, – уточнил Дрю.

Я вспомнила приказ Хьюитта, который он отдал охранникам: «Выиграйте для нас время».

– Пока мы продолжим наш курс, – сказала я. – Будем надеяться…

Я не договорила, потому что было еще слишком много всего, на что мы могли лишь надеяться. И прямо сейчас этой надежды казалось так же мало, как наших запасов еды и воды.

Топ ткнулся Эстер в ногу и, тихо заскулив, посмотрел на нее с печальным выражением в больших глазах: «Погладь меня». Лишь тогда я обратила внимание, что Эстер все это время беззвучно плачет. Топ определенно не зря получал свое собачье печенье.

– Эй, – сказала я ей, – мы все преодолеем…

Она издала странный звук, что-то между всхлипом и икотой, и выбежала с мостика. Топ бросился следом.

– Я за ней, – вызвалась Нелинья.

– Нет, пойду я, – возразила я. – Нелинья, покажи Тиа свой локус. Если он рабочий, установите его немедленно.

– Локус? – переспросила Тиа.

Нелинья показалась ей прибор.

– Круто, – сказала Тиа. И окликнула меня: – Ана, я хочу попробовать кое-что сделать с планшетом Хьюитта. Когда его дроны летали над кампусом, они должны были попытаться синхронизироваться со школьным интранетом.

Я подавила дрожь:

– Но школы больше нет.

Тиа заколебалась:

– Наша компьютерная система сконструирована таким образом, чтобы многое выдерживать. Как черные ящики в самолетах. Дроны могли успеть извлечь какую-то информацию, прежде чем интранет окончательно отрубился.

Я сомневалась в целесообразности этой затеи: что сейчас может нам дать новая информация, кроме боли и лишнего напоминания о том, чего мы лишились? Но я заставила себя кивнуть:

– Делайте все, что в ваших силах.

И я побежала за Эстер и Топом.

Глава 20

Эстер я нашла в корабельной библиотеке.

В прошлые поездки это было одним из наших любимейших мест. Ее стены от пола до потолка заставлены книгами, начиная с учебников физики и заканчивая новейшими бестселлерами, а деревянные перемычки не дают им сорваться с полок во время качки. Здесь есть большой стол из красного дерева и шесть стульев, к дальней стене придвинут обитый вельветом удобный старый диван, за который мы всегда дрались в свободное время. Тогда оно у нас еще было. Но в ближайшие дни на такую роскошь рассчитывать не приходится. Эстер, съежившись, сидела в углу дивана, держа на коленях книгу в кожаном переплете. Топ лежал рядом и вилял хвостом.

– Эй… – Я села на ковер перед ней, скрестив ноги, и была награждена за свои труды мокрым поцелуем Топа.

– Это моя вина. – Эстер шмыгнула носом. – Я должна… Они должны разрешить мне все отстроить. Они же разрешат? Я не взяла с собой пустые карточки. Я такая глупая. Это моя вина.

Я ничего не понимала. Порой, когда Эстер говорила, ты превращался даже не в слушателя, а в стороннего наблюдателя. Но в одном я не сомневалась:

– Ты тут совершенно ни при чем, Эстер.

– При чем. Я Гардинг.

Я бы обняла ее, но она не Нелинья. За исключением Топа, Эстер не любила никаких неожиданных физических контактов, особенно когда она и без того расстроена. Только если сама о них просила или во время занятий по боевой подготовке.

– Только потому, что твоя семья основала академию… – Я осеклась, осененная внезапной мыслю: наши прапрапрапрадедушки знали друг друга. Их знакомство и запустило череду событий, которая привела к нашей нынешней ситуации. От этой мысли у меня голова пошла кругом. – Ты не знала, что так будет.

Ее густые волосы, как обычно, стояли дыбом, как если бы она сунула палец в розетку. Розовая блузка оттеняла ее фарфоровую кожу. Нелинья настаивала, чтобы она попробовала носить другие цвета – темно-синий или зеленый, – но Эстер нравится розовый. И мне очень по душе это ее упрямое нежелание от него отказываться.

– Я знала, – страдальчески произнесла она. – И я знаю, что будет с тобой.

В одну секунду я пыталась подбодрить подругу – а в следующую словно сорвалась с обрыва, и только рука этой подруги не дала мне упасть в пропасть.

У меня чуть не взорвалась голова. Мне хотелось заорать: «ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?!» – и вытрясти из нее все, что ей известно. Но я понимала, что пользы от этого не будет.

– Расскажешь мне? – попросила я.

Эстер вытерла нос. На обложке ее книги позолоченными буквами значилось «Таинственный остров». Ну еще бы, конечно, этот роман есть на борту. Не удивлюсь, если это вообще первое издание, подписанное Капитаном Немо. Принцем Даккаром. Моим прапрапрапрадедушкой. Как мне его называть?

– Гардинг и Пенкроф, – начала она. – Немо попросил их защищать его наследие.

Я кивнула. Я уже знала об этом от Хьюитта, но терпеливо ждала, в какие невообразимые дебри заведет меня Эстер.

– Он не мог уничтожить «Наутилус», – продолжила она, – поэтому Гардинг и Пенкроф должны были охранять место его последнего пристанища, пока не придет время.

– Почему он не уничтожил свою подводную лодку? – спросила я, хотя вопрос был глупый. Это как спросить, почему Боттичелли не сжег перед смертью «Рождение Венеры».

Эстер провела пальцами по позолоченным буквам на обложке:

– Не знаю. Максимум, что Немо смог, это погрузить «Наутилус» под остров. Он знал, что Аронакс и Лэнд его ищут. У него больше никого не было, и он знал, что умирает. Видимо, у него не было выбора, и он решил доверить Гардингу и Пенкрофу свои секреты и сокровища.

«Немо, – повторила я про себя. – Гардинг и Пенкроф».

Мы с Эстер оказались связаны столетия назад, задолго до нашего рождения. Я невольно задумалась о реинкарнации и карме. Что, если наши души уже встречались в прошлом?

– Так как они должны были определить, что пришло время снова найти его подводную лодку? – спросила я.

Эстер подтянула колени к груди:

– Та серая карта в капитанской каюте. С генетическим сканером. Они сработали бы только с прямыми потомками Немо. И лишь спустя определенное число поколений. Не знаю, каким образом Немо это запрограммировал. Мы не… Мои предки не знали точно, сколько придется ждать. Твой папа, когда учился в ГП, попытался, но ничего не произошло. Затем он попробовал еще раз, два года назад, просто «ну а вдруг», видимо. И почему-то сработало. Он стал первым.