«Необыкновенный и важный географический подвиг» Офицеры-артиллеристы и Императорское Русское географическое общество - Сергей Эдуардович Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подобно Л.Н. Соболеву, генералу Столетову приходилось исполнять и непростые дипломатические поручения: находясь в распоряжении командующего Туркестанским военным округом, с 26 мая 1878 г. по 11 апреля 1881 г. он возглавлял русскую дипломатическую миссию в Афганистане. Деятельность Н.Г. Столетова, когда в регионе развернулось скрытое противостояние двух империй – Российской и Британской – сделало боевого генерала видным участником т. н. «Большой игры», об участии в которой русских офицеров-географов речь пойдет далее.
Разведывательная деятельность русских военных географов сильно оживилась в процессе продвижения империи на Дальний Восток. Интересы российской политики настоятельно требовали исчерпывающих и достоверных данных о ближайших соседях – Монголии, Маньчжурии, Китае, – границы с которыми еще не были жестко утверждены, что нередко порождало напряженность во взаимоотношениях с их правительствами. Генеральному штабу требовались данные о состоянии вооруженных сил сопредельных государств, их мобилизационных ресурсах, составе населения, настроениях и взаимоотношениях между племенами и народностями, экономических возможностях страны, развитости дорожной сети территории возможного ТВД и т. п.
В этой связи в 1870-1880-х гг. предпринимаются поездки М.И. Венюкова (см. разд. 4) в Китай и Японию (1869–1871), А.Г. Назарова (см. п. 3.2) в отдаленные районы Амурской области, как тогда писали, для изучения коренного населения и сбора военно-статических сведений (1881–1882), О.В. Щетинина (см. п. 3.2) по Западному Китаю (1885), результатом чего явилось сочинение «О современном состоянии вооруженных сил Китая в Тарбагатайской и Илийской провинциях», опубликованное в секретном «Сборнике географических, топографических и статистических материалов по Азии» (вып. XXI, 1887), Н.П. Бобыря в приграничные районы Иркутской губернии (1887).
Имени Николая Петровича Бобыря (см. п. 3.2) – «презренного Бобыря», – по выражению русского историка А.А. Керсновского, в памяти потомков устойчиво сопутствует дурная слава за сдачу немцам в августе 1915 г. практически без сопротивления Новогеоргиевской крепости. Была ли им заслужена незавидная репутация труса и паникера, если не предателя?
Карьера Н.П. Бобыря до того злосчастного для него года складывалась вполне удовлетворительно. После окончания по 1-му разряду НАГШ в 1882 г. его прикомандировали к штабу Харьковского военного округа, а в 1884 г. назначили штаб-офицером для поручений при штабе Восточно-Сибирского военного округа.
С этого времени началась его научная карьера: с апреля 1884 г. по январь 1885 г. Бобырь был командирован на п-ов Камчатку для собирания статистических сведений о проживавших там казаках; а в 1887 г. возглавил Саянскую экспедицию, организованную ИРГО для изучения территории, которую занимает современная Республика Тыва. Экспедиция обследовала северный и южный склоны восточной половины Восточного Саянского хребта между меридианами верховья р. Уды и западной оконечности оз. Байкал.
Путешественники обошли вокруг оз. Косогол (совр. Хубсугул), исследовали долину от устья р. Тенхиза, пересекая долины р. Бий-Хема и р. Хамсара, вышли к верховьям р. Уды. Оттуда, идя на восток параллельно водораздельному хребту, после пяти с половиной месячных странствий участники экспедиции вышли к г. Иркутску.
В ходе экспедиции на протяжении 4100 верст была осуществлена глазомерная съемка местности в масштабе 5 верст в дюйме; определены 16 астрономических пунктов; множество высот, определенных барометрически, собраны коллекция из 2000 штуфов горных пород и гербарий из более 700 видов растений; проведены исследования расхода воды в р. Ангаре. Кроме того, велся дневник ежедневных метеорологических наблюдений[102].
Благодаря данным, полученным экспедицией, была составлена карта Тункинского инородческого ведомства и прилегающей к Монголии российской территории. Результаты Саянской экспедиции 1887 г. ее руководитель Н.П. Бобырь доложил 22 февраля 1888 г. на заседании ИРГО.
Таким образом, у Н.П. Бобыря уже начала складываться репутация востоковеда, но тут последовал его перевод сначала в кавалерию, потом – в коменданты ряда крепостей. Можно ли считать достаточно обоснованной подобную практику ротации, вопрос открытый. По крайней мере, к началу Первой мировой войны 60-летний генерал был известен лишь как востоковед, принимавший участие в нескольких экспедициях в Восточной Сибири. Несмотря на видимость успешной воинской карьеры, опыта участия в боевых действиях у него не было, а сдача крепости перечеркнула и его несомненные заслуги географа-исследователя.
В конце XIX в., когда военно-политическая обстановка на Дальнем Востоке обострилась, российское правительство начало предпринимать шаги для укрепления позиций России и усиления ее влияния в этом регионе. Генеральный штаб активизировал свою исследовательскую деятельность в дальневосточных странах, в том числе в Монголии, серьезное и систематическое изучение которой началось во второй половине XIX века. Монгольское направление стало одним из основных в комплексе исследований, проводившихся российскими военными в сопредельных с Россией дальневосточных странах.
Научные экспедиции в Монголию второй половины XIX – начала XX вв. проводились, как правило, под руководством офицеров ГШ; они нередко снаряжались совместными усилиями ИРГО, Академии наук, Генерального штаба и помимо чисто научных имели военно-прикладные цели. В первую очередь экспедиции, в которых участвовали и которые возглавляли офицеры ГШ, изучали пограничные с Китаем районы Монголии. За редким исключением, эти, так сказать, «военные» экспедиции были весьма краткосрочными – от нескольких недель до нескольких месяцев, что отличало их от более продолжительных «академических» экспедиций.
Вообще, практически в любой экспедиции, направлявшейся в то время в Монголию, в любом караване, проходившем по ее территории, если не начальником, то непременным участником был российский офицер; сопровождали эти группы для обеспечения безопасности передвижения казачьи конвои. И хотя отчеты руководителей военных экспедиций заметно отличались от масштабных работ известных востоковедов, материалы каждой такой поездки становились весомым вкладом в копилку отечественного монголоведения.
К последней четверти XIX в., несмотря на начавшуюся эпоху великих географических открытий в Азии, горные и водные системы Монголии, пустынные пространства Гоби, животный и растительный мир страны были изучены далеко не полностью. Именно военные начали в XIX в. системное физико-географическое изучение Монголии. Проведенные ими исследования позволили собрать важные данные для обобщения географии Монголии. Участники экспедиций определили многие горные хребты, нагорья, пустынные местности, реки и озера, характеризовали климат страны, описали населенные пункты и пути сообщения.
Впрочем, у военных исследователей не было далеко идущих научных планов, главной их задачей была рекогносцировка. Однако было бы неверно смотреть на них только как на военных топографов: они стремились к всестороннему исследованию Монголии – изучали ее историю, условия жизни и быта, материальную и духовную культуру. Наряду с тем, что деятельность военных экспедиций носила разведывательный характер, ее участники – высококлассные географы, топографы, естествоиспытатели – подходили к изучению страны комплексно, дополняя уже имевшиеся знания о Монголии
