Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии - Александр Дюма

Однако, едва избегнув мук святого Стефана, я чуть было не повторил участь святого Лаврентия: горел один из домов в европейском квартале, и я, видя, что все мчатся в ту сторону, и имея свои собственные причины поторапливаться, а кроме того, понимая, что эта дорога приближает меня к гостинице, устремился вслед за дру­гими. Вскоре мы оказались у места пожара, спокойно делавшего свое дело, при том что никто не боролся с ним иначе как криками, жестами и молитвами. Между тем показался кади со своей стражей, вооруженной бам­буковыми палками; в одно мгновение вся площадь была очищена, и рота солдат, поддержанная сотней добро­вольцев, ринулась к домам, стоявшим вблизи горевшего жилища; поскольку все эти дома были деревянные, а солдаты и добровольцы действовали быстро и умело, то уже через час от этих жилищ не осталось и следа. Таким образом путь огню был отрезан; после этого топорами подрубили четыре главные опоры объятого пламенем дома, и он тотчас рухнул; обломки залили водой, и все разошлись, оставив возле дымящихся развалин стражу.

Нашим вторым развлечением, не столь рискованным, как первое, было посещение кофеен. Поскольку это светские заведения, их может посещать каждый, не под­вергаясь никакой опасности, кого бы в нем ни распо­знали; курильщики опиума, игроки в шахматы и в ман- калу — самые рьяные завсегдатаи кофеен. Ну а мы, не будучи любителями ни одной из этих игр, просто- напросто заказывали там кофе и трубки; однако нам не сразу удалось приучить себя к кофе, который на Востоке готовят иначе, чем во Франции: зерна слегка обжари­вают, измельчают пестиком и заливают кипящей водой, а затем пьют получившийся настой настолько горячим, насколько это может выдержать нёбо. Вначале я проявил малодушие, пожелав добавить в кофе сахар, и попросил подать мне все необходимое для этой процедуры; офици­ант принес в горсти немного сахарного песка, а в ответ на мою просьбу дать ложечку, чтобы размешать сахар, поднял с пола какую-то щепку и услужливо протянул ее мне. Так как одно из моих жизненных правил состоит в том, что никого никогда нельзя унижать, я, несмотря на брезгливость, какую вызывала у меня подобная сахар­ница, протянул свою чашку, а затем поскоблил щепку перочинным ножом, чтобы освободить ее от всего, что к ней пристало; в итоге мне как нельзя лучше удалось испортить свой напиток. Тогда я попросил еще одну пор­цию кофе и выпил его во всей его восточной чистоте, ощутив изумительный аромат и изысканный вкус. Небольшая густота этого напитка позволяет выпивать его от двадцати пяти до тридцать чашек в день; кофе дей­ствует как бодрящее средство, в то время как трубка слу­жит для развлечения; и потому, едва вы куда-нибудь зайдете, вам сразу же приносят кофе и чубук: кофе воз­вращает силы, отнятые жарой, а чубук заменяет разго­вор.

Происшествие, случившееся со мной в мечети Ибн Тулуна, на какое-то время заставило нас держаться на расстоянии от святых мест, и мы решили совершить вто­рую прогулку за чертой города. Однажды, проходя по Старому Каиру, мы встретили полковника Сельва, кото­рый выразил желание принять в своем шатре г-на Тей­лора и попросил нас передать ему это приглашение. Полковник Сельв, став Сулейман-беем, отступил от хри­стианской религии, чтобы принять магометанскую веру, и от французских привычек, чтобы зажить восточной жизнью; несмотря на эту перемену веры и нравов, сердце у него осталось европейским и в нем еще жили нацио­нальные воспоминания: он велел расписать стены своего дома картинами самых славных сражений времен Рево­люции и Империи и, видя перед глазами своих соотече­ственников, по-прежнему живет среди них памятью сво­его сердца; все эти картины полковник показывал нам, грустно улыбаясь, и мы осознали, сколько страданий и душевной борьбы он претерпел, прежде чем осмелился на то, что во Франции именуют его вероотступниче­ством; он попросил нас посвятить ему целый день, такое обещание было ему дано, и однажды утром он явился к нам, требуя исполнить обязательство, которое мы на себя взяли. У г-на Тейлора была великолепная парусная лодка, находившаяся в его распоряжении на Роде, и мы настро­ились добраться на ней до пирамид Саккары и развалин Мемфиса, а на обратном пути устроить вместе с фран­цузскими офицерами, состоявшими на службе у вице- короля, ужин на европейский лад. Мы отправились в путь, взяв с собой г-на Мсару, сопровождавшего нас во всех наших странствиях.

Ветер был попутный, а окружающий пейзаж велико­лепен. Воды Нила, который древние называли отцом всех рек, текли у нас под ногами; его волны, покачива­вшие нашу лодку, омывали прежде руины Фив и Фил; мужчины, следовавшие вдоль его берегов, были одеты так же, как во времена Исмаила, а женщины — как во времена Агари; так что нам ни минуты не приходилось скучать, а пояснения Сулейман-бея и г-на Мсары при­давали окружающему еще большую поэтичность. Из своих французских пристрастий г-н Сельв сохранил любовь к охоте; я задал ему несколько вопросов о живот­ных, которых он встречал во время своих охотничьих поездок, а в особенности о крокодилах, в поисках кото­рых он поднимался выше первого порога.

Крокодилы никогда не спускаются в Нижний Египет, и, чтобы встретить их, нужно подняться до Дендеры: в самые жаркие дни, когда уровень воды в Ниле очень низок, крокодилы охотно выбираются из реки, чтобы погреться на солнце; однако, прежде чем доставить себе подобное удовольствие, они принимают меры предосто­рожности, свидетельствующие о том, что эти животные прекрасно понимают, какой опасности они себя подвер­гают, покидая свою стихию и вторгаясь в нашу; обычно их можно увидеть на песчаных отмелях, открывающихся в ту пору, когда вода в Ниле убывает: они лежат непо­движно, словно стволы деревьев, и почти всегда окру­жены крупными птицами, явно находящимися с ними в самых дружеских отношениях; в число этих птиц входит и один из ближайших друзей крокодила — пеликан; пеликан для крокодила то же, что цапля из Понтийских болот — для буйвола и коровы: странный спутник, чью привязанность невозможно объяснить.

Когда крокодил не находит себе уединенного островка, где можно погреться в лучах солнца, он отваживается вылезти на берег, но не удаляется от реки больше чем на пять-шесть шагов и, заслышав малейший шум, снова погружается в нее. Именно в этом случае пеликан, наде­ленный очень тонким слухом, оказывает другу огромную помощь: он взлетает, хлопая крыльями и испуская гром­кие крики, и таким образом предупреждает об опасности крокодила, который в один прыжок погружается в реку. Впрочем, поскольку