Департамент «Х». Кибер-террор - Сергей Самаров

– До Маракайбо далеко? – спросил Альвареса любопытный капитан Радимов.

– Сан-Рафаэль-дель-Мохан стоит на самом берегу. Отсюда до города три километра. Или вас интересует не озеро, а город Маракайбо?

– И то, и другое.

– До города Маракайбо от базы двадцать два километра. А чтобы озеро посмотреть, можно в Сан-Рафаэль-дель-Мохан заехать, город небольшой. Но нам лучше не светиться. Там много американских специалистов-нефтяников работает. Половина из них завербована ЦРУ.

– Что-то я про город Маракайбо слышал. Вспомнить не могу, – наморщил лоб майор Старогоров.

– Не напрягайся, тогда вспомнишь, – посоветовал Кирпичников.

– Могу подсказать, – не глядя на соседа, сказала Тамара Васильевна. – Озеро Маракайбо – это, если правильно говорить, вовсе не озеро, а лагуна, морской залив, имеющий узкий пролив, выходящий в Венесуэльский залив Карибского моря. Прославился знаменитой операцией еще более знаменитого пирата Генри Моргана. Сама операция описана в романе Сабатини «Одиссея капитана Блада», который в детстве все, наверное, читали. Но это не выдуманная история, а действительный факт. Генри Морган, воспользовавшись внезапностью, вошел со своей флотилией в озеро, проскользнул ночью мимо мощного, укрепленного форта Маракайбо и разграбил несколько городов на его берегах. Но выйти назад было уже невозможно, потому что форт подготовился к бою и расстрелял бы пиратские суда. Морган двое суток на глазах у защитников форта перевозил в одной лодке на берег пушку и людей. Обратно лодка возвращалась с пушкой, спрятанной за бортами, и с людьми, которые легли на дно. Защитники форта решили, что Морган готовится штурмовать его с берега, где укрепления были наиболее уязвимы, и стали срочно перетаскивать туда свои орудия, оставив стену, прикрывающую пролив, почти беззащитной. Через двое суток Морган, убедившись, что путь свободен, беспрепятственно ушел в Венесуэльский залив и даже обстрелял стены форта, не получив в ответ ни выстрела.

– Да, это исторический факт, – подтвердил Альварес. – Тогда вице-король приказал повесить коменданта порта.

– Мы из вертолета озеро не увидим?

– Нам лететь в противоположную сторону. Но, если вертолет сразу высоту наберет, озеро вдали можно разглядеть. Я попрошу пилотов.

– А что означает само слово Маракайбо? – продолжал расспрашивать Радимов.

– Это слово не испанское, а индейское. Испанцы в первые годы своего правления уничтожили местные индейские племена, и мы даже не знаем точного перевода. Кстати, само название нашей стране было дано здесь же. В лагуну Маракайбо вместе с испанцами приплыл Америго Веспуччи, тот самый итальянец, который доказал, что Америка не Китай и не Индия, как считалось ранее, а отдельный материк. Это именно он, когда каравеллы вошли в лагуну, увидел на воде несколько индейских хижин на сваях и мостики между ними. Веспуччи назвал свайный поселок маленькой Венецией, то есть, Венесуэлой. Так вся страна получила название.

– Приехали, – сказал Кирпичников, прерывая исторический экскурс. – На улице уже сильно стемнело. Значит, вообще ничего не увидим.

– Лететь планируется с рассветом, – неожиданно для всех объявил Хулио Сезар. – Тогда все разглядите. Тут красиво. Солнце будет в воде отражаться.

– Ночью вертолеты у вас не летают? – спросил Старогоров.

– Смотря где. Мы летим туда, где профиль поверхности сложный. И горы, и лес. И садиться придется на тесной площадке. В темноте недолго винтом за что-нибудь зацепиться. Слишком большой риск. И подсветку организовывать рискованно – Колумбия рядом. Можно было бы, как планировалось, сначала устроиться в городе, а дальше ехать на машине. Город Ла-Фрия. Но там у населения тесные связи с колумбийцами. Ходят через границу туда и обратно. Тоже легко засветиться. По нашим данным, в этих местах американцы проявляют повышенную активность, словно знают детали нашего плана. Поэтому в последний момент было решено в городе не появляться, а сразу отправиться на площадку. До рассвета ждать недолго. Ночь в это время года у нас длится около четырех часов. Проследим за загрузкой вертолета, потом отправимся в казарму. Нам выделили отдельное помещение – правда, складское, но там можно поспать прямо на стеллажах.

– Значит, будем спать на нарах, – спокойно воспринял новость подполковник Денисенко. – Нам не впервой. Все одно лучше, чем на бетоне аэродрома.

– Кстати, при полете в Ла-Фрию можно увидеть пик Боливар. Это самая высокая точка Венесуэлы. Погода стоит ясная, полюбоваться есть чем.

– У меня складывается впечатление, что мы сюда на экскурсию приехали, – сказал до этого молчащий майор Валеев. – Но на пик посмотреть можно. С него, наверное, хорошо из винтовки стрелять. Лучшее место для снайпера.

– Там высота больше пяти километров, – улыбнулся венесуэльский капитан.

– Ну, вниз пуля летит дальше, чем вверх. Попробовать можно.

– Если только есть желание расстреливать лагеря альпинистов. Больше там стрелять не в кого. А до наших противников от пика далеко, ни одна винтовка не достанет.

– Жаль, – мрачно сказал Бахтияр. – А я уже начал надеяться…

Ночь в местности, близкой к экватору, в самом деле оказалась короткой. Только устроились, только глаза закрыли, как назначенный капитаном Альваресом дежурный дал команду вставать. Впрочем, короткого сна хватило, потому что группа основательно выспалась во время долгого и скучного перелета через Атлантический океан. Более того, даже уснуть после такого вынужденного отдыха было трудно.

За раскрытой дверью было еще темно, и потому майор Старогоров слегка обеспокоенно спросил:

– Опять переменились планы или что-то случилось?

– Нет, – спокойно ответил капитан Альварес, поправляя на себе камуфлированный костюм, – пока доедем до вертолета, уже рассветет. У нас в это время года рассветы быстрые. Хотя они у нас в любое время года быстрые. Это не Сибирь.

– В Сибири сейчас хорошо, – улыбнулся своим воспоминаниям Денисенко. – Наверняка мороз под двадцать. Выйдешь на улицу – и дышишь полной грудью…

– Я зимой в Сибири старался дышать только носом, – признался Хулио Сезар. – Иначе простуда была обеспечена. Однажды даже воспаление легких получил. Не люблю уколы, а мне их один за другим ставили. Все, вижу, готовы? Едем…

Автобус уже стоял с включенным двигателем и открытыми дверями. Оцепление места посадки проводилось точно так же, как и при перегрузке оборудования из самолета в грузовик. Оперативную группу венесуэльцы берегли не меньше технического груза. Но теперь рядом с автобусом не было грузовика. И, едва он тронулся, солдаты бегом собрались в колонну и также бегом двинулись в сторону казармы. Для российских военных бег венесуэльских солдат казался странным. Они слишком старательно поднимали бедро. Конечно, это было неплохой тренировкой и подполковник Кирпичников иногда даже вставлял в занятия с солдатами бег с высоким подниманием бедра. Но бегать так постоянно, на взгляд Владимира Алексеевича, было вредно. Привыкнешь – и когда необходимо быстро набрать скорость, будешь терять координацию. Но венесуэльцами в данный момент никто не руководил. Они просто выполнили приказ по охране и теперь самостоятельно отправились в казарму. А подобная манера бегать стала, скорее всего, привычкой. Она, кстати, практикуется во многих армиях мира, но не везде бывает полезной.

До вертолета добрались быстро, хотя опять пришлось делать круг и ехать на вертолетное поле через аэродром для самолетов. Рассвет начался как раз тогда, когда автобус остановился около вертолета. Навстречу группе вышел Гималай Кузьмич, не решившийся оставить свой груз без присмотра.

– Все в порядке? – спросил Кирпичников.

– В порядке, командир. Вон, уже и вертолетчики показались.

Тем же путем, которым ехал автобус, в сторону вертолета направлялся юркий «Джип Рэнглер» с открытым верхом. Это в самом деле оказались венесуэльские вертолетчики. Не тратя время на разговоры, они поприветствовали своих пассажиров поднятыми руками и сразу заняли свои места. Началась посадка.

Полет на незнакомой машине российским офицерам, всегда незаслуженно ругающим отечественные «вертушки», не слишком понравился. Показалось, что у этого вертолета и вибрация более сильная, и звукоизоляция почти отсутствовала. Но капитан Хулио Сезар Альварес к венесуэльским вертолетам, должно быть, привык и чувствовал себя вполне раскованно и комфортно. Он устроился рядом с Тамарой и, как истинный идальго, что-то рассказывал ей, тыча пальцем в иллюминатор. Шум двигателя в салоне стоял такой, что кроме самой Ставровой едва ли кто-то еще слышал рассказ венесуэльского офицера. А, судя по его жестам, рассказ этот был чем-то вроде вводной экскурсии. Какое-то время к словам Альвареса пытался прислушиваться сидевший рядом капитан Радимов, отличавшийся почти детским любопытством, но скоро ему надоело ловить отдельные слова, и Костя откинулся на спинку жесткого пластикового кресла.