Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает - Данил Корецкий

Впереди высилась гора строительного и прочего мусора – шоферы тоже пользовались «колпаком» и тайком вывозили сюда всякую дребедень, вместо того чтобы тащиться на загородную свалку. Обойдя кучу, Лис увидел сидящего на ящике тщедушного мужичонку. Судя по чистой одежде, это был не бродяга. Лис свистнул. Мужичонка нервно повернулся и снова отвернулся, резко махнув рукой: то ли показал «проходи мимо», то ли послал по известному на Руси адресу.

– Здоров, Петруччо! Не признал, что ли? – спросил Лис, подойдя поближе.

Тот дернулся, вскочил, вгляделся.

– Ну, ты даешь, Михалыч… Прямо артист… Не жарко?

Они крепко пожали друг другу руки. Лис улыбался.

– Ну, как твоя база отдыха? Как ты вообще? Что-то не зовешь к себе на рыбца да тараньку – зазнался совсем?

– Да какая база, Михалыч! – отмахнулся мужичонка, сверкнув тусклой стальной фиксой. – Месяц уже как уволился! Я сейчас клуб охраняю…

– Сельский? – усмехнулся Лис. – Берданку выдали?

Мужичонка бросил быстрый косой взгляд.

– Берданка мне без надобности. Там охрана, с волынами. Это ночной клуб – вроде борделя, только с рестораном, песнями и гулянками. «Мелехов», – слыхал? Там же, кстати, неподалеку от базы, на берегу…

– Ну, ты даешь… А живешь где? Мост ведь не починили.

– У кореша кантуюсь. Он подсел недавно, а я вроде за его хатой смотрю, – неопределенно высказался мужичонка.

Лицо у него одновременно нервное, зыбкое, как студень, и, опять-таки как студень, только подмерзший, – малоподвижное. Вероятно, это как-то связано с нелегкой жизнью и вредной профессией. А также с постоянной необходимостью перевоплощения. На нынешней работе его знали как Петра Васильевича Клищука, в данный момент он выступал как Леший, тайный агент-осведомитель подполковника Коренева, которого тот дружески называл Петруччо, а вообще-то, по жизни, он – Клоп, правильный жулик. В том смысле, что воровал всю сознательную жизнь, с двенадцати лет, и в этом году мог бы отметить 35-летие профессиональной деятельности, при этом всегда соблюдал воровской «закон». По крайней мере так считалось. Несколько раз его «правильность» ставили под сомнение, но он каждый раз «отмазывался». А в последний раз «на разборе» даже заколол обвинителя.

Трудно было выпутаться, трудно остаться в живых. А главное, все время надо помнить, кто ты в данную минуту. Потому Леший никогда не живет наружу лицом и глазами. Он всегда внутри. Даже сейчас, когда говорит с Лисом, к которому – единственному, пожалуй, человеку на свете – питает по-настоящему теплые чувства.

– Ты как-то даже поправился, что ли, – заметил Лис. – Шашлычки, кебабы, уточка по-пекински, все с пылу с жару небось? Вижу, прикормили тебя в клубе этом!

– А то стал бы я за просто так зад себе отсиживать! – веско проговорил Леший. Махнул рукой.

– Да, Михалыч, чего уж… Годы мои не те, чтоб килькой в томате питаться. Внутрях иногда такой кипеж случается, хоть на стенку лезь…

– А сколько ж тебе лет?

– Да сорок семь будет, – мрачно признался Леший.

Выглядел он при этом как минимум на шестьдесят. Но Лис ободряюще похлопал его по плечу.

– Ерунда, Петруччо! В твои годы мужики любовниц заводят, детей рожают, глупости всякие творят! А если бы ты был политиком, то считался бы еще молодым да ранним!

– Так я ж не политик, – равнодушно заметил Леший. Отвернулся, уперся взглядом в дощатый забор.

– Хрен знает кто я вообще… Как жаба болотная – не зверь, не рыба, так – что-то между, что-то склизкое… Тьфу, одним словом.

– Ну, брось! – Лис нахмурился. – У нас с тобой такая работа, что любить да по коленке гладить нас никто особо не станет. Я ж не плачусь!

– Это у тебя работа, Михалыч… Работа! – повторил Леший. – Я не в том смысле, что деньги и квартира… А в том, что ты живешь этим и уважаешь себя. А вот у меня так не получается.

– Так ты уважай! – Лис посмотрел на своего агента, словно ожидая, что тот сию минуту начнет себя уважать.

Леший тоже посмотрел на многолетнего куратора и отвел глаза.

– Ладно. Говори, чего вызывал.

Лису не нравился этот разговор. Обычно Леший никогда не затрагивал тему своей двойной жизни, не жаловался. И он не проявлял жалости к агенту. Работа есть работа. Заботиться об агенте можно и должно, жалеть – нельзя. Может, Леший в самом деле стареет? Но гадать было некогда.

– Дело важное, Петруччо, – сказал Лис. – Про Джаваняна слыхал, конечно?

– Слыхал, – кивнул Леший. – Батона тоже под это дело положили с дружками. Только говорю сразу: темняк здесь кромешный. Хотя откуда вонь идет – ясно: его увольняли, увольняли, москвича ставили, ставили… По закону не вышло, так по-другому решили… Вартана в землю, а москвич все одно на его место сел…

– Кончай, Петруччо, мозги полоскать. Сейчас все философы. Меня конкретная тема интересует: кто сработал, кто что знает, ну и так далее…

Агент махнул рукой.

– Откуда? Я без понятия. О таких делах никто не болтает…

– А по Омару с Лыжником?

– Омара знавал, он у Карпета в охране… Этих что – тоже завалили?

– Тоже.

Леший покачал головой.

– Я давно в обществе не вращался, Михалыч. Видишь – от тебя стал новости узнавать.

– Вижу, – сказал Лис. – А ты повращайся. Предложи тему, обнови знакомства. Если надо – подкину чего… Хватит тебе кебабами объедаться, Петруччо! От размеренной жизни меня самого тоска точить начинает, а это вредно!

Он помолчал.

– Если ты сам не против, конечно.

– Я в последний раз аж в мае со своими кентовался, – с сомнением проговорил Леший. – С Круглым «бобра» одного московского ощипали… И разбежались. С тех пор много воды утекло.

– В мае, говоришь? Это на базе, что ли? – Лис поднял бровь. – Поэтому и уволился?.. Впрочем, ладно, я этого не слышал. А в клубе этом твоем, в «Мелехове», – кто там собирается?

– Да пидоры одни, рожи пластмассовые, – поморщился Леший. – Хотя… Разные люди бывают. Вон, Ваньку Боцмана видел там с подругой, а у Ваньки с этим делом точно порядок…

– Ванька Боцман? – переспросил Лис.

– Ну да. Сын Валета, который Питона еще завалил – помнишь? Откинулся весной по УДО[11], он сейчас в авторитете.

– Да, я в курсе, – сказал Лис с непроницаемым выражением лица.

– А еще там бабы с шестами! – вспомнил Леший.

– Какие бабы?

– Ну, голые, ясно дело! А раз бабы голые танцуют, значит, там не обязательно пидоры!..

Лис удивленно посмотрел на него, словно не расслышал. Потом задумчиво покивал головой.

– Бабы – это, Петруччо, очень хорошо, – проговорил он словно самому себе. – Это ты правильно сообразил. Ты б воспользовался, что ли. Раз уж тебе шашлычок положен, может и это обломится…

– Худые, как циркули. На что они мне? – Леший презрительно сплюнул, поднял глаза на Лиса.

– Ладно, Михалыч. Хватит нам с тобой порожняки гонять. Попробую скентоваться с кем-нибудь при случае, раз уж такая надобность возникла.

– Правильное решение, Петруччо! – одобрил Лис. – И суетиться-то особо тебе не придется. Просто включайся, если про Джаваняна или Омара разговор зайдет, да на ус наматывай. Да, и вот еще что: в Богатяновке кодла одна есть, «Волки» зовутся. Пацаны зеленые, но злые…

– Это от перекорма и от компьютеров, – тоном знатока вставил Леший. – В мое время таких не водилось.

– Очень мне эти молодые люди интересны, Петруччо. Хоть что, любая информация.

– Не первый год замужем, – проворчал Леший. – «Волки», «Шакалы»… Скоро, б…, детсадовцы в стаи сбиваться начнут, погоняла друг другу давать!

– Уже дают, Петруччо! – усмехнулся Лис. – У меня в младшей группе, знаешь, какое погоняло было? Корешок!

– Да брось! – не поверил Леший.

– Точно тебе говорю! Только не тот «корешок», который на блатном языке – мы ж тогда не знали еще всей этой дряни… Обычный корешок! В смысле: маленький корень. Коренев – корень, очень просто. Не вру, Петруччо, клык даю, если хочешь.

Леший с недоверием посмотрел на него, потом не выдержал и улыбнулся.

– Да, Михалыч, разные мы с тобой люди!.. А я вот в младшую группу не ходил – сразу в старшую пошел! Там Фима Щипач воспитателем, а на обед вместо манной каши – «бычок» и полстакана бормотухи…

Улыбка Лешего постепенно превратилась в оскал.

– Хватит рубаху рвать, Петруччо! – оборвал его Лис. – Дети ни в чем не виноваты, а все мы на собственных ошибках учимся. Что-то ты раскиселился совсем в этом своем ночном клубе… Вот приду как-нибудь, проверю.

Лис глянул вдоль забора, собираясь уходить.

– А Ванька тот Боцман – он только с подругой был? Или с корешами тоже?

– Не, только их двоих и видел, – проговорил Леший.

Лис протянул ему несколько тысячерублевых купюр. Леший посмотрел на них, зачем-то отер руки о штаны, взял деньги.

– Не грусти, Петруччо. Ну? – Лис хлопнул его по плечу. Леший вяло улыбнулся.

– Ведь я тебя никогда не подставлял. И ты меня тоже. Верно?

– Точняк, – сказал Леший.