Приключения Тома Сойера. Приключения Гекльберри Финна. Рассказы - Марк Твен

— Тетя Полли, это нехорошо. Надо, чтобы и Геку кто-нибудь обрадовался.

— Ну, само собой разумеется. Я-то ему рада, бедному сиротке!

И если от чего-нибудь Гек мог сконфузиться еще сильнее, чем до сих пор, то единственно от ласкового внимания тети Полли, которое она начала ему расточать.

Вдруг проповедник воскликнул громким голосом:

— Восхвалим господа, подателя всех благ. Пойте! И пойте от всей души!

И все прихожане запели. Торжественно звучал старинный хорал, сотрясая своды церкви, а пират Том Сойер, оглядываясь на завидовавших ему юнцов, не мог не сознаться самому себе, что это лучшая минута его жизни.

Выходя толпой из церкви, «обманутые» прихожане говорили друг другу, что согласились бы, чтобы их провели еще раз, лишь бы опять услышать такое прочувствованное пение старого благодарственного гимна.

Том получил столько подзатыльников и поцелуев за этот день, смотря по настроению тети Полли, сколько прежде не получал за целый год; он и сам бы не мог сказать, в чем больше выражалась любовь к нему и благодарность богу — в подзатыльниках или в поцелуях.

Глава XIX

Это и была великая тайна Тома — он задумал вернуться домой вместе с братьями пиратами и присутствовать на собственных похоронах. В субботу, когда уже смеркалось, они переправились на бревне к миссурийскому берегу, выбрались на сушу в пяти-шести милях ниже городка, ночевали в лесу, а перед рассветом пробрались к церкви окольной дорогой по переулкам и легли досыпать на хорах среди хаоса поломанных скамеек.

В понедельник утром, за завтраком, и тетя Полли и Мэри были очень ласковы с Томом и ухаживали за ним наперебой. Разговорам не было конца. Посреди разговора тетя Полли сказала:

— Ну хорошо, Том, я понимаю, вам было весело мучить всех чуть не целую неделю; но как у тебя хватило жестокости шутки ради мучить и меня? Если вы сумели приплыть на бревне на собственные похороны, то, наверно, можно было бы как-нибудь хоть намекнуть мне, что ты не умер, а только сбежал из дому.

— Да, это ты мог бы сделать, Том, — сказала Мэри, — мне кажется, ты просто забыл об этом, а то так бы и сделал.

— Это правда, Том? — спросила тетя Полли, и ее лицо осветилось надеждой. — Скажи мне, сделал бы ты это, если бы не забыл?

— Я… право, я не знаю. Это все испортило бы.

— Том, я надеялась, что ты меня любишь хоть немножко, — сказала тетя Полли таким расстроенным голосом, что Том растерялся. — Хоть бы подумал обо мне, все-таки это лучше, чем ничего.

— Ну, тетя, что же тут плохого? — заступилась Мэри. — Это он просто по рассеянности; он вечно торопится и оттого ни о чем не помнит.

— Очень жаль, если так. А вот Сид вспомнил бы. Переправился бы сюда и сказал бы мне. Смотри, Том, вспомнишь как-нибудь и пожалеешь, что мало думал обо мне, когда это ничего тебе не стоило, да уж будет поздно.

— Тетя, ведь вы же знаете, что я вас люблю.

— Может, и знала бы, если бы ты хоть чем-нибудь это доказал.

— Теперь я жалею, что не подумал об этом, — сказал Том с раскаянием в голосе, — зато я вас видел во сне. Все-таки хоть что-нибудь, правда?

— Не бог знает что — сны видеть и кошка может, — но все-таки лучше, чем ничего. Что же тебе снилось?

— Ну вот, в среду ночью мне приснилось, будто бы вы сидите вот тут, возле кровати, а Сид около ящика с дровами, а Мэри с ним рядом.

— Верно, так мы и сидели. Мы всегда так сидим. Очень рада, что ты хоть во сне о нас думал.

— И будто бы мать Джо Гарпера тоже с вами.

— Верно, и она тут была! А еще что тебе снилось?

— Да много разного. Только теперь все как-то спуталось.

— Ну постарайся вспомнить — неужели не можешь?

— Будто бы ветер… Будто бы ветер задул… задул…

— Ну, думай, Том! Ветер что-то задул. Ну!

Том приставил палец ко лбу в тревожном раздумье и минуту спустя сказал:

— Теперь вспомнил! Вспомнил! Ветер задул свечу!

— Господи помилуй! Дальше, Том, дальше!

— И будто бы вы сказали: «Что-то мне кажется, будто дверь…»

— Дальше, Том!

— Дайте мне подумать минутку, одну минутку… Ах, да! Вы сказали, что вам кажется, будто дверь отворилась.

— Верно, как то, что я сейчас тут сижу! Ведь правда, Мэри, я это говорила? Дальше!

— А потом… а потом… наверно не помню, но как будто вы послали Сида и велели…

— Ну? Ну? Что я ему велела, Том? Что я ему велела?

— Велели ему… Ах, да! Вы велели ему закрыть дверь.

— Ну вот, ей-богу, никогда в жизни ничего подобного не слыхивала! Вот и говорите после этого, что сны ничего не значат. Надо сию же минуту рассказать про это Сирини Гарпер. Пусть говорит что хочет насчет предрассудков, теперь ей не отвертеться. Дальше, Том!

— Ну, теперь-то я все до капельки припомнил. Потом вы сказали, что я вовсе не такой плохой, а только озорник и рассеянный, и спрашивать с меня все равно что… уж не помню, с жеребенка, что ли.

— Так оно и было! Ах, боже милостивый! Дальше, Том!

— А потом вы заплакали.

— Да, да. Заплакала. Да и не в первый раз. А потом…

— Потом миссис Гарпер тоже заплакала и сказала, что Джо у нее тоже такой и что она жалеет теперь, что отстегала его за сливки, когда сама же их выплеснула…

— Том! Дух святой снизошел на тебя! Ты видел пророческий сон, вот что с тобой было! Ну, что же дальше, Том?

— А потом Сид сказал… он сказал…

— Я, кажется, ничего не говорил, — заметил Сид.

— Нет, ты говорил, Сид, — сказала Мэри.

— Замолчите вы, пускай Том говорит! Ну так что же он сказал, Том?

— Он сказал… кажется, он сказал, что мне там гораздо лучше, чем здесь, но все-таки, если бы я себя вел по-другому…

— Ну вот, вы слышите? Эти самые слова он и сказал!

— А вы ему велели замолчать.

— Ну да, велела! Верно, ангел божий был с нами в комнате! Где-нибудь тут был ангел!

— А миссис Гарпер рассказала, как Джо напугал ее пистоном, а вы рассказали про кота и про лекарство…

— Истинная правда!

— А потом много было разговоров насчет того, что нас хотят искать в реке и что похороны будут в воскресенье, а потом вы с миссис Гарпер обнялись и заплакали, а потом она ушла.

— Все так и было! Все так и было! И так же верно, как то, что я здесь сижу. Том, ты не мог бы рассказать это лучше, даже если бы видел все своими собственными глазами! А потом что? Ну, Том?

— Потом вы стали молиться за меня — я видел, как вы молились, и слышал каждое слово. А потом вы легли спать, а мне стало вас жалко, и я написал на куске коры: «Мы не утонули — мы только сделались пиратами», и положил кору на стол около свечки; а потом будто бы вы уснули, и лицо у вас было такое доброе во сне, что я будто бы подошел, наклонился и поцеловал вас в губы.

— Да что ты, Том, неужели! Я бы тебе все за это простила! — И она схватила и крепко прижала к себе мальчика, отчего он почувствовал себя последним из негодяев.

— Очень хорошо с его стороны, хотя это был всего-навсего сон, — сказал Сид про себя, но довольно слышно.

— Замолчи, Сид! Во сне человек ведет себя точно так же, как вел бы и наяву. Вот тебе самое большое яблоко, Том, я его берегла на всякий случай, если ты когда-нибудь найдешься; а теперь ступай в школу. Слава господу богу, отцу нашему небесному за то, что он вернул мне тебя, за его долготерпение и милосердие ко всем, кто в него верит и соблюдает его заповеди, и ко мне тоже, хоть я и недостойна; но если бы одни только достойные пользовались его милостями и помощью в трудную минуту, то немногие знали бы, что такое радость на земле и вечный покой на небе. А теперь убирайтесь отсюда, Сид, Мэри, Том, — да поживей. Надоели вы мне!

Дети ушли в школу, а тетя Полли отправилась навестить миссис Гарпер с целью побороть ее неверие удивительным сном Тома. Уходя из дому, Сид, однако, остерегся и не высказал вслух ту мысль, которая была у него на уме. Вот что он думал: «Что-то уж очень чудно — запомнил такой длинный сон и ни разу ни в чем не ошибся!»

Каким героем чувствовал себя Том! Он не скакал и не прыгал, а выступал не спеша и с достоинством, как подобает пирату, который знает, что на него устремлены глаза всего общества. И действительно, все на него глядели. Он старался делать вид, будто не замечает обращенных на него взглядов и не слышит, что про него говорят, когда он проходит мимо, зато про себя упивался этим. Малыши бегали за ним хвостом и гордились тем, что их видят вместе с ним, а он их не гонит от себя: для них он был все равно что барабанщик во главе процессии или слои во главе входящего в город зверинца. Его ровесники делали вид, будто он вовсе никуда не убегал, и все-таки их терзала зависть. Они отдали бы все на свете за такой темный загар и за такую громкую славу, а Том не расстался бы ни с тем, ни с другим, даже если бы ему предложили взамен стать хозяином цирка.

В школе все дети так носились и с ним и с Джо Гарпером и смотрели на них такими восторженными глазами, что оба героя в самом скором времени заважничали невыносимо. Они начали рассказывать свои приключения сгоравшим от любопытства слушателям, — но только начали: не такая это была вещь, чтобы скоро кончить, когда неистощимая фантазия подавала им все новый и новый материал. А когда, наконец, Том и Джо достали трубки и принялись преспокойно попыхивать, их слава поднялась на недосягаемую высоту.