Витязь без шкуры - Дарья Калинина

Пекинес, йорк, карликовый пудель и такса, жившие всегда дружно и не вызывавшие особых проблем, словно с цепи сорвались. Лаяли, прыгали на стену, а потом стали выть. Вначале женщина пыталась урезонить своих псов, несколько раз прикрикнула на них, одну, самую громкую, собачку даже шлепнула свернутой в трубочку газетой, но песик и не подумал замолчать. Он лишь обиженно покосился на свою хозяйку, а затем принялся лаять и завывать с еще большим вызовом.

– Что с вами? – растерянно пробормотала женщина. – Что вы лаете, словно безумные?

Она была немного знакома с владелицей квартиры, которая теперь вызывала в ее собаках столь сильную тревогу. А потому, поколебавшись еще пару часиков, надеясь, что собаки успокоятся, все же решила, что дольше ждать нельзя. И лучше уж она сама позвонит своей знакомой и, возможно, потревожит ту напрасно, чем будет терпеть концерт своих псов и подвергаться нападкам соседей.

А те и так уже стучали в стены и в потолок, и с улицы кричали, и в дверь звонили. Сначала ласково:

– Алла Аркадьевна, что у вас с собачками?

Потом уже более строго:

– Уймите ваших пустобрехов!

И наконец с откровенной враждебностью:

– Старая кошелка, если псы не заткнутся, я их всех передушу, и тебя вместе с ними!

Огорченная Алла Аркадьевна, которая всегда считала своих песиков самыми уравновешенными, спокойными и дружелюбными созданиями, наперебой приглашала соседей взглянуть на поведение собак.

– Заходите, посмотрите. Я сама не понимаю, что они так завелись.

Но охотников смотреть на четырех собак, сидящих у стены соседской квартиры и яростно на нее тявкающих, находилось мало. А те, кто заходил, все равно говорили, что собаки должны вести себя тихо, что такой дружный собачий квартет уже всем опротивел и потому хозяйка псов должна принять меры для устранения шума.

Алла Аркадьевна, будучи деликатнейшим созданием, сама никого бы не решилась побеспокоить лишний раз. Но под давлением общественности она была вынуждена позвонить соседке, которую не видела уже много месяцев.

– Катенька, душенька, – лепетала Алла Аркадьевна. – Умоляю, простите за беспокойство. Но у вас в квартире все в порядке? Дело в том, что мои собачки как-то странно реагируют на вашу квартиру. Да и запах идет… какой-то неприятный. Словно протухло у вас там что-то. Может такое быть, а?

Алла Аркадьевна ожидала, что Катенька посоветует ей лечиться или чего-нибудь в этом роде. Катенька особой любезностью никогда не отличалась. Да и Катенькой ее называла лишь одна Алла Аркадьевна по доброте душевной. На самом деле Катенька была толстущей грубой бабой лет пятидесяти, дважды судимой, но нынче прочно вставшей на путь исправления и проживающей вместе со своим гражданским супругом в другом месте.

Вопреки ожиданиям, Катенька примчалась очень быстро. Краснея, она объяснила Алле Аркадьевне:

– Жилец у меня там. Может, он чего учудил?

Алла Аркадьевна, которая никакого жильца и в глаза не видела, очень удивилась, услышав, что у нее, оказывается, рядом в квартире кто-то жил.

– А я никого не слышала!

– Ну, это уж не мое дело, – отозвалась Катенька. – Я ему квартиру, он мне деньги. А уж будет ли он в квартире жить или только временами бывать – это его личное дело.

– Но странно это как-то, – продолжала удивляться Алла Аркадьевна. – И не видела я его никогда.

И тут Катенька неожиданно покраснела и прошипела:

– Блин, что вы прицепились? Алла Аркадьевна, вы как заноза, честное слово. Ну любовник он мой бывший! Ясно вам? Приехал из другого города, поселиться ему надо было где-то на пару ночей, ну а как уж он там дальше, с кем или где, я над ним не властна. Сама нынче замужем и мужа своего люблю. Так… По старой памяти пустила, потому что чувства у меня к нему были сильные. Но что было, то быльем поросло. Нынче мы с ним старые знакомые, не более того.

– Уж не знаю, – вздохнула Алла Аркадьевна, – кем уж он вам приходится, жильцом или любовником, а только допек он чем-то моих собак. Запах вроде какой-то идет. Я-то не чую, а собаки беспокоятся. Вдоль стены вашей квартиры бегают, лают на нее. Никакого от них покою нет ни мне, ни другим жильцам.

– Ладно, сейчас посмотрим, что там у него.

Катенька открыла своими ключами дверь, и они с Аллой Аркадьевной вошли внутрь. Теперь неприятный запах почувствовали и женщины.

– Да, попахивает.

– Ну, пошли. Вроде бы из кухни пахнет?

Женщины двинулись на кухню, где испуганно ахнули. Прямо посредине кухни лежал средних лет мужчина. Раскинув руки и ноги, он таращился остановившимся взглядом в потолок. Мужчина был в теле, он лежал на спине, и сразу же бросалось в глаза черное месиво, которое было на месте его живота.

– Это что же у него там такое? – пробормотала Алла Аркадьевна, у которой от волнения запотели очки.

Она сняла их, чтобы протереть, и в это время стоящая рядом с ней Катенька охнула.

– Мамочки, – прошептала Катенька. – Да это же…

Договорить она не смогла. А Алла Аркадьевна, надев снова очки, лишь судорожно сглотнула, верней, попыталась это сделать. Но у нее во рту все пересохло, когда Алла Аркадьевна поняла, что лежащий перед ними мужчина мертв. И не просто мертв, а жестоко убит. Из живота неизвестного мертвого мужчины вывалились его внутренности, которые успели уже почернеть.

– Господи, кровищи-то сколько, – лепетала Катенька. – Как предвидела, заставила мастеров на кухне полы с гидроизоляцией сделать. И не протекло ведь ничего!

Это были ее последние слова. После чего глаза у Катеньки закатились, ноги подогнулись, и она шмякнулась в обморок.

Глава 11

Алла Аркадьевна оказалась покрепче. Она хоть и чувствовала дурноту, но быстро пришла в себя, вышла в коридор и вдохнула воздуха. Отдышавшись и попив водички, Алла Аркадьевна вспомнила про Катеньку и направилась к ней. Она надеялась, что приведет соседку в чувство простой холодной водой. Употреблять нашатырный спирт в данной ситуации казалось Алле Аркадьевне малоэффективным методом. Катенька и так уже принюхалась к вонище в квартире, аммиак может ее и не пронять.

И брызгая в лицо соседке водой, Алла Аркадьевна взывала:

– Катенька! Катя! Очнитесь!

Веки у женщины затрепетали, она открыла глаза и уставилась на Аллу Аркадьевну безумным взглядом.

– Он еще тут?

– Тише, милая, выпейте водички. Знаете его, да?

Катенька закивала головой, губы у нее тряслись, и Алла Аркадьевна с трудом напоила Катеньку водой.

– Любовник ваш?

– Ага! – снова кивнула Катя, которой с каждым глотком становилось все лучше. – Бывший! А чего это он тут разлегся?

– Убили его.

– Убили!

Глаза у Катеньки расширились до неимоверных размеров. И Алла Аркадьевна почувствовала раздражение. Ну нельзя же быть такой дурой, в самом-то деле. Ясно, что кишки у мужика наружу не от хорошей жизни полезли. И орудие преступления тут же валяется. Вон оно.

Алла Аркадьевна с содроганием взглянула на огромный окровавленный нож, валяющийся рядом с мужчиной. Видимо, им и был нанесен ужасный глубокий крестообразный разрез, буквально вспоровший брюхо мужчины. И еще на руке у пострадавшего мужчины не было безымянного пальца. Это было сделано кем-то очень жестоким, беспощадным и… сильным. Сам погибший был человеком крепкого телосложения, значит, и его убийца должен был обладать недюжинной силой, чтобы справиться со своей жертвой.

Но все же странно. Почему не было шума? Ведь когда убивают, должна быть хоть какая-то борьба! А между тем Алла Аркадьевна не слышала никаких криков! Как же такое могло произойти?

– Или же он сам себе живот пропорол?

Алла Аркадьевна обвела взглядом пространство вокруг себя, чтобы лучше разобраться в том, что могло тут произойти.

Она быстро поняла, что воздух в кухне был таким спертым и тяжелым еще и от ведра, полного мусора, в котором на самом верху лежали внутренности крупной рыбы. Сама рыба, аккуратно присыпанная мукой, видимо, еще недавно лежала на тарелке, но теперь ее осколки валялись по всему полу, а выпотрошенная рыбья тушка лежала у мусорного ведра и… и тоже нестерпимо воняла.

– Кошмар, – заключила Алла Аркадьевна. – Настоящий кошмар!

Она так живо представила себе, как мужчина собирался жарить рыбу. Этот человек почистил тушку, присыпал ее мукой, достал сковородку и растительное масло, и тут его убили!

– Нет, на самоубийство никак не тянет, – решила она. – Человек, который собирался поджарить себе рыбки, не станет так кромсать себе живот ножом. Разве что в припадке безумия.

– Да баба его убила, – пробормотала Катенька. – Он жаловался, что с шизанутой одной связался, дескать, настоящая оторва, ревнует его ко всем подряд.

– Ревнует, и что?

– Убить грозится себя или его. С ножом кидается.

– С ножом…

Что ж, если мужчина допек свою женщину, она могла и пырнуть его. Удовольствие на любителя, но ведь и девица, как говорит Катенька, была сумасшедшей.