Благодать и стойкость: Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Кимам Уилбер - Кен Уилбер

Трейя: У апостола Павла сказано: «И теперь не я живу, но Христос живет во мне». Вы хотите сказать, что апостол Павел открыл свою подлинную Самость, единую с Христом, и оно вытеснило в нем его старую, низшую самость, его индивидуальную душу, или «психе»?

Кен: Да. Ваш «руах», или основа, есть Высшая реальность, а не ваш «нефеш», или эго. Если же кто-то считает, что его индивидуальное эго — это Бог, то у такого человека явно большие проблемы. Он безусловно страдает психозом, параноидальной шизофренией. Очевидно, что величайшие философы и мудрецы имели в виду совсем не это.

Трейя: Но почему в таком случае так мало людей осознают это? Если Дух действительно живет внутри нас, почему это не очевидно для каждого?

Кен: Тут мы переходим к третьему пункту. Если я действительно являюсь единым целым с Богом, почему я этого не понимаю? Видимо, что-то отделяет меня от Духа? Почему произошло это грехопадение? И что такое грех?

Трейя: Грех — это не когда ты съедаешь яблоко?

Кен (смеется): Нет, это не когда ты съедаешь яблоко.

В разных традициях дается множество ответов на этот вопрос, но, по большому счету, все сводится к одному: я не могу осознать свою подлинную самотождественность, свое единство с Духом, потому что мое осознание затуманено, ему препятствует определенная активность, в которую я вовлечен в данное конкретное время. Эта активность, известная под разными названиями, есть не что иное, как активность осознания, ограниченного и сфокусированного на моей индивидуальной самости или личном эго. Мое сознание не открыто, оно не восприимчиво, не сосредоточено на Боге; напротив, оно замкнуто, свернуто, сосредоточено на себе. И лишь потому что я сосредоточен на себе настолько, что изгоняю из себя все остальное, я и не могу найти, открыть свою изначальную, подлинную суть, свое единство со Всеобщим. Моя индивидуальная природа, таким образом, является «падшей», существует в отъединении, отчуждении от Духа и от остального мира. Я отделен, изолирован от мира «потустороннего»; я воспринимаю его как нечто внешнее по отношению к себе, чужое и враждебное моему существованию. Что же касается моего существования, то оно ни в коем случае не воспринимается как часть Всеобщего, как элемент всего сущего, как нечто, единое с Духом; скорее оно мыслится как абсолютно замкнутое, заключенное в темницу смертной плоти.

Трейя: Это именно то, что часто называют дуализмом?

Кен: Да, именно это. Я отделяю себя как «субъекта» от мира «объектов» с той стороны, а потом, отталкиваясь от этого первоначального дуализма, продолжаю расщеплять мир на конфликтующие противоположности: удовольствие и боль, добро и зло, истину и ложь и так далее. Но «вечная философия» утверждает: сознание, замкнутое на себе, ограниченное противопоставлением субъекта и объекта, неспособно воспринимать реальность как она есть, целостную реальность, реальность как Высшее Единство. Иными словами, грех — это замкнутость на себе, ощущение изолированности эго. Грех — это не то, что совершает человеческая Самость, это то, чем она является.

Идем дальше: замкнутый на себе, изолированный «субъект», в первую очередь из-за того что он не чувствует подлинной связи со Всеобщим, испытывает острое чувство нехватки чего-то, обделенности, раздробленности. Таким образом, самоощущение единичного индивидуума рождается в страданиях — оно рождается «падшим». «Грех», «страдание» и «эго» — это разные названия одного и того же процесса, это все та же замкнутость сознания на себе, его раздробленность. Избавить эго от страдания невозможно. Как говорит Будда, чтобы избавиться от страданий, надо избавиться от своего «я»: они рождаются и уходят вместе.

Трейя: Итак, наш дуалистичный мир — это мир падший, а первородный грех состоит в том, что каждый из нас замкнут в себе. Но вы говорите, что не только восточные, но и западные мистики утверждали, что первопричина греха и ада — в обособленной Самости?

Кен: Да, разумеется. Обособленная Самость и ее лишенное любви стяжательство, вожделение, отчужденность. Конечно, отождествление ада, или самсары, с обособленным «я» гораздо отчетливее проявлялось на Востоке, особенно в индуизме и буддизме. Но похожие по своей сути положения можно найти в сочинениях католических, гностических, квакерских, каббалистических и мусульманских мистиков. Вот моя любимая цитата из примечательного автора Уильяма Ло, английского мистика-христианина восемнадцатого века, я сейчас вам зачитаю: «Здесь вся истина изложена вкратце. Всякий грех, смерть, проклятие и ад — не что иное, как царство собственного «я», различные проявления самовлюбленности, самовозвеличивания и поисков себя, которые отдаляют душу от Бога и ведут к вечной смерти и аду». Или вспомним знаменитое высказывание великого мусульманского мистика Джалаледдина Руми[42]: «Если ты не видел дьявола, взгляни на самого себя». Или из суфия Абиль Каира[43]: «Нет иного ада, кроме себялюбия, нет иного рая, кроме самоотвержения». Я уж не говорю об утверждении христианских мистиков, что в аду пылает только одно — гордыня, как сказано в «Теологии Германика»[44].

Трейя: Что ж, ясно. Итак, надо выйти за пределы маленького «я», чтобы открыть большое «Я».

Кен: Да. Маленькое «я», или индивидуальная душа, известно в санскрите под названием «ахамкара», что значит «узелок», «сгусток». Именно ахамкара, этот дуалистический или эгоцентрический сгусток в сознании, — вот корень нашего падшего состояния.

И тут мы переходим к четвертому положению «вечной философии». Есть способ выйти из падшего состояния, есть способ изменить наше ужасное положение, есть способ развязать узелок иллюзий.

Трейя: Разобраться с этим маленьким «я».

Кен (смеется): Вот именно, разобраться с ним как следует. Сказать этому чувству отъединенности, своему маленькому «я», своей замкнутости на себе: сдавайся или умри. Если мы хотим открыть свое единство со Всеобщим, надо перестать идентифицировать себя со своим обособленным эго. Из падшего состояния можно выйти мгновенно, осознав, что на самом деле никакого падения не происходило: есть только Бог, а обособленное существование — иллюзия. Но большинству из нас приходится выходить из падшего состояния постепенно, шаг за шагом.

Иными словами, четвертое положение «вечной философии» состоит в том, что существует Путь, — и этот Путь, если правильно следовать ему, выведет нас из падшего состояния к просветлению, от самсары к нирване, из ада на небеса. Плотин[45] называл это полетом от одинокого к Одинокому — что означает от самости к Самости.

Трейя: И этот Путь — медитация?

Кен: Скорее существует несколько путей, и вместе они образуют то, что я в целом назвал Путем, — это тоже поверхностные структуры, которые накладываются на одну и ту же глубинную структуру. К примеру, в индуизме считается, что есть пять основных путей, называемых йогой. Слово «йога» означает всего лишь «союз», способ соединить душу с Богом. В английском языке есть слово «йоук» — «узы», «иго», «бремя» (yoke). Когда Христос говорит: «Иго мое легко»[46], он имеет в виду: «Моя йога легка». Тот же корень мы видим в хеттском слове «йуган»(yugan), латинском «йугум» (jugum), греческом «зугон» (zugon) и так далее.

Но я, наверное, объясню все это проще, если скажу, что все эти пути, где бы мы их ни нашли — в индуистской или любой другой духовной традиции, разделяются на два основных. У меня для вас есть еще одна цитата, если я ее сейчас найду, — вот, из Свами Рамдаса[47]: «Есть два пути: один — расширить свое эго до бесконечности, второй — умалить его до ничтожества; первый путь — путь знания, второй — путь служения. Джнани [хранитель мудрости] говорит: «Я есмь Бог — вечная истина». Преданный говорит: «Я — ничто, о Боже, Ты — всё!» В обоих случаях самоощущение обособленного эго растворяется».

Дело в том, что в обоих случаях человек, следующий Пути, трансцендирует маленькое «я», умирает для него и тем самым заново открывает или воскрешает свое Высшее единение со вселенским Духом. И тут мы переходим к пятому положению «вечной философии», к пункту, связанному с Возрождением, Воскрешением или Просветлением. Маленькое «я» должно умереть в тебе самом, для того чтобы смогло воскреснуть большое «Я».

Эти смерть и новое рождение в разных традициях передаются с помощью разных образов. В христианстве, разумеется, их прототипы — Адам и Иисус: считается, что Адам, которого мистики именуют «Ветхим Человеком» и «Внешним Человеком», отворил врата ада, в то время как Иисус, «Новый Человек», или «Внутренний Человек», отворил врата рая. Кроме того, смерть и воскресение Иисуса, согласно мистикам, есть архетип смерти обособленного «я» и воскресения из потока сознания новой вечной сущности — то есть Божественной или Христианской Самости — и ее Вознесения. Как сказано у блаженного Августина: «Бог стал человеком, чтобы человек мог стать Богом». Процесс преображения человеческого в божественное, или переход от «Внешнего Человека» к «Внутреннему Человеку», от самости к Самости, известен в христианстве как «метанойя» — это слово означает одновременно «покаяние» и «преображение». Мы раскаиваемся в своем «я» (в грехе) и преображаемся в высшую Самость (Христа) — так что, как вы процитировали, «теперь не я живу, но Христос живет во мне». Похожим образом в исламе эти смерть и возрождение обозначаются словами «таубах» (tawbah), что значит «покаяние», и «галб» (galb), что значит «преображение»; суть того и другого лаконично сформулировал Аль-Бистами[48]: «Забывание себя есть вспоминание Бога».