Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

– Я получил это письмо от вашего отца.

Он передал лист Екатерине, чтобы та прочла, и она увидела, что Фердинанд все ему рассказал.

Теперь Генрих объявит ей о прекращении переговоров о браке.

Но нет.

– Когда мы поженимся, к сестрице вашей, королеве, быстро вернется рассудок, – сказал Генрих. Потом он увидел лицо Екатерины. – Меня не слишком волнует ее нездоровье, если вас тревожит это. Расстройство ума не помешает ей вынашивать детей.

Екатерина была потрясена. Слова короля показали ей, как мало его заботит Хуана и ее душевное здоровье. Его интересовали лишь ее красота, плодовитость и королевство, которое он получит благодаря ей. Так относится к браку большинство мужчин. Как ей повезло иметь будущим супругом юного Генриха, который любил ее за то, какая она есть.

– Я скажу вашему отцу, что буду счастлив продолжить переговоры, – заявил король, не обращая внимания на ее неодобрение.

С приближением весны Екатерина вновь начала страдать от приступов малярии, и даже сам король не раз выражал по этому поводу беспокойство. Но больше, чем болезнь, ее беспокоило новое подозрение: король намеренно отдаляет их с принцем Генрихом друг от друга. Вот уже много недель она не видела своего жениха.

– Труднее всего мне выносить то, что я так редко встречаюсь с его высочеством, – доверилась она доктору де Пуэбле. – Мы живем в одном доме, и мне это представляется невероятной жестокостью.

– Я поговорю с королем, – обещал посол.

Полученный ответ совсем не понравился принцессе, она такого не ожидала.

– Его милость сказал мне, что держит вас поодаль друг от друга для блага вашего высочества.

– Какое же благо это может принести мне?! – воскликнула принцесса.

– Он не пояснил, но, очевидно, имел в виду, что если вы привыкнете жить без принца, то вам будет не так больно, если помолвка расстроится.

– Расстроится? – эхом отозвалась пораженная Екатерина. – Кто говорит об этом?

– Простите меня, ваше высочество, я всего лишь пытаюсь предвидеть все варианты развития событий. Королю предлагали много других невест для принца Уэльского, и все с бóльшим приданым.

Это мог быть и блеф, но он напугал Екатерину, и она молила своего отца уступить желаниям Генриха. «Пожалуйста, сделай так, как он хочет, не дай этим людям превратить меня в ничтожество».

Денег все равно не хватало, несмотря на то что Екатерина как будто была в фаворе. Ее слуги ходили в отрепьях, и ей было очень стыдно, что они живут в такой бедности. Вновь Екатерина умоляла отца помочь им. Она сознавала, что их терпению, как и одежде, приходит конец. Но король Генрих и пальцем не пошевелит, пока не получит приданое, а Фердинанда, похоже, волновало только одно: чтобы она сохранила нетронутыми посуду и драгоценности.

В это время нужды и лишений принцесса по-прежнему не имела духовника-испанца. Одним из преимуществ жизни при дворе было наличие нескольких королевских священников, но они служили своему господину и были преданы в первую очередь ему. Король Фердинанд оставался глух к мольбам Екатерины прислать монаха ордена святого Франциска, а она испытывала к этой ветви церковного древа особые пристрастие и почтение. Поэтому принцесса решила заняться поисками духовного наставника сама и написала главе ордена францисканцев в Испании, прося о помощи в подборе нового исповедника.

Таким образом в апреле 1507 года в ее жизнь вошел брат Диего Эрнандес.

Его представили принцессе, когда она сидела за шатким столиком в своих покоях с открытой иллюстрированной псалтырью в руках. Екатерина подняла глаза и увидела высокого молодого человека с красивым смуглым лицом и яркими черными глазами, одетого в серое облачение францисканцев. Он стоял перед ней неподвижно, и все же она чувствовала в нем телесную крепость, более естественную для человека действия, чем для священника. В монахе чувствовалась энергия и властность, что мгновенно расположило ее к нему.

Принцесса протянула руку, монах опустился на колени и поцеловал ее. Прикосновение его губ напугало Екатерину. Многие мужчины выполняли по отношению к ней этот долг вежливости, но ни один, за исключением принца Генриха, не вызывал в ней такого отклика. Она почувствовала какую-то необъяснимую тягу к брату Диего и, произнося обычные слова приветствия, ощутила, что краснеет. Господи, не дай ему заметить!

– Добро пожаловать, святой отец, – проговорила принцесса, предлагая ему садиться. Она поведала ему о долгих месяцах, когда была лишена духовного руководства. – Для меня это было очень тяжелое время. Я жажду, чтобы меня исповедовали, как полагается, и разрешили от моих грехов.

– Я выслушаю вашу исповедь сегодня же вечером, – пообещал брат Диего и пронзил ее взглядом своих черных глаз. – Кажется, я прибыл с большим опозданием. Что ж, я все исправлю и проверю, не впал ли кто-нибудь из ваших людей в заблуждение. Ободритесь, мрачные дни позади.

Брат Диего вихрем ворвался в жизнь ее тесного кружка и очаровал почти каждого силой и яркостью своей натуры. Фрейлины Екатерины моментально в него влюбились.

Первая исповедь стала для принцессы откровением. Она преклонила колени, призналась в нескольких прегрешениях – Богу известно, у нее не было возможности совершить их много. Трения, возникавшие внутри ее двора, приводили к простительным оплошностям, сама она была виновна в злонравии, зависти и гордыне. Однако в отношении того, что отец Алессандро отпустил бы ей, наказав прочесть несколько раз «Богородицу», новый брат оказался неожиданно суровым.

– Ваше высочество, вы должны быть примером! Все прегрешения – это оскорбление Богу, и мелкие проступки ведут к смертным грехам. Ничего не упускайте!

Екатерина покопалась в памяти и вспомнила, что позволила себе за ужином взять добавку блюда из ягненка, чего, разумеется, делать не стоило, так как денег на еду было крайне мало.

– Я виновна в грехе обжорства, – прошептала она.

– Это весьма достойно порицания! – отчитал ее брат Диего. – В наказание завтра вы будете поститься. Пост, как и вообще любая форма самоограничения, очищает душу.

Он отпустил ей грехи и благословил, и она понесла свое наказание, однако строгость брата Диего не ограничивалась исповедальней. Он не упускал случая указать Екатерине и ее приближенным на их прегрешения, когда те их совершали. Если они проявляли гневливость или нетерпение, это был грех; выпить больше того, что считал достаточным брат Диего, – грех. Даже неумеренная смешливость, как он называл это, заслуживала порицания.

Екатерина не возражала, потому что с первого же дня брат Диего превратился в ее ярого сторонника. Он понимал, какую важную роль для своего отца Екатерина могла сыграть в Англии. Монах так же, как она сама, хотел, чтобы ее брак состоялся. Однажды вечером, когда они сидели за ужином, принцесса, сама не заметив, как это случилось, поделилась с ним своими страхами по поводу помолвки, рассказала, что ее отец все тянет с выплатой приданого, а ее держат вдали от принца.

– Мне горько слышать все это. – Брат Диего потянулся вперед и, выражая сочувствие, положил руку на плечо Екатерины. – Это вина доктора де Пуэблы, я не сомневаюсь. Он не спешит выполнять свои обязанности.

– Двуличен, как всегда, – сказала принцесса, в полную силу ощущая прикосновение монаха и взгляд его сверкающих глаз, похожих на черные пруды. – Если бы он хоть в чем-то проявлял себя мужчиной, то не потерпел бы такого небрежения по отношению ко мне. А теперь он болен, и его носят из дома во дворец.

– Вашему высочеству нужно попросить короля, отца вашего, чтобы он отправил сюда нового посла. Такого, который не побоится сказать слово правды в нужное время.

Монах пристально смотрел на нее; его глаза, казалось, говорили совсем другое.

Екатерина почувствовала, что голос у нее задрожал.

– Я уже просила его об этом несколько раз, но напишу снова.

– Скажите ему, что любой новый посланник, который прибудет в Англию, ужаснется тому, что вы пережили, и испытает тревогу за ваше будущее.

Екатерина встала, одновременно радуясь и огорчаясь тому, что рука брата Диего упала с ее плеча. Не было ли дерзостью с его стороны прикасаться к ней? Или это просто ободряющий жест, призванный ее успокоить? Конечно так! Он был человек Божий и видел перед собой страждущую душу, а не принцессу Уэльскую.

Тем же вечером Екатерина написала отцу. Потом они с братом Диего очень мило провели час: монах передал ей некоторые новости из Испании, они обсудили взгляды Фомы Аквинского на Аристотеля. Принцесса с удовлетворением обнаружила, что ее духовник начитан и очень учен, и она со спокойным сердцем может ему довериться. Благодаря брату Диего ее положение начало улучшаться, и теперь она не чувствовала себя такой одинокой и всеми покинутой в своих бедах.

В недоумении Екатерина смотрела на письмо своего отца. Потом проглядела его вновь. Ни одна известная ей женщина в истории не получала таких почестей!