Где небом кончилась земля : Биография. Стихи. Воспоминания - Николай Гумилев

III. Одиссей у Лаэрта

Еще один старинный долг,Мой рок, еще один священный!Я не убийца, я не волк —Я чести сторож неизменный.

Лица морщинистого чертВ уме не стерли вихри жизни,Тебя приветствую, Лаэрт,В твоей задумчивой отчизне.

Смотрю: украсили садыХолмов утесистые скаты,Какие спелые плоды,Как сладок запах свежей мяты!

Я слезы кротости пролью,Я сердце к счастью приневолю,Я земно кланяюсь ручью,И бедной хижине, и полю.

И сладко мне, и больно мнеСидеть с тобой на козьей шкуре,Я верю – боги в тишине,А не в смятенье и не в буре.

Но что мне розовых харитНеисчислимые услады?!Над морем встал алмазный щитБогини воинов Паллады.

Старик, спеша отсюда прочь,Последний раз тебя целуюИ снова ринусь грудью в ночьУвидеть бездну грозовую.

Но в час, как Зевсовой рукойМой черный жребий будет вынут,Когда предсмертною тоскойЯ буду навзничь опрокинут, —

Припомню я не день войны,Не праздник в пламени и дыме,Не ласки знойные жены,Увы, делимые с другими, —

Тебя, твой миртовый венец,Глаза, безоблачнее неба,И с нежным именем «отец»Сойду в обители Эреба.

Надежда на то, что все образуется после его возвращения, враги – какие враги? – повержены, а Пенелопа дождется странника, переполняла душу.

1 октября Гумилев был уже в Египте. Вот он, предел мечтаний.

* * *

Рощи пальм и заросли алоэ,Серебристо-матовый ручей,Небо, бесконечно голубое,Небо, золотое от лучей.

И чего еще ты хочешь, сердце?Разве счастье – сказка или ложь?Для чего ж соблазнам иноверцаТы себя покорно отдаешь?

Разве снова хочешь ты отравы,Хочешь биться в огненном бреду,Разве ты не властно жить, как травыВ этом упоительном саду?

Увы, обстоятельства иногда сильнее мечтаний. Денег было в обрез, и все же Гумилев за те несколько недель, что длилось его путешествие, побывал и в Александрии, и в Каире, он видел Эзбекие, он купался в Ниле.

Деньги на обратную дорогу пришлось брать у ростовщика. Возвращался Гумилев тем же самым путем, каким уезжал, не пропустив ничего. Даже заехал в Киев.

Странная обстоятельность для поэта, особенно если он молод. Не делая каких бы то ни было далеко идущих выводов («пустые выдумки», скажет кто-то), напомню строки из «Фауста»:

О Мефистофеле,который всегда возвращаетсятем же самым путем

Впоследствии А. Ахматова говорила, что больше Гумилеву ни разу не приходила мысль о самоубийстве. Так благотворно сказалась на нем это первое, короткое путешествие. Удивительное утверждение, не так ли?

Особенно удивительным кажется оно, если вспомнить, что вскоре после возвращения он в письме к В.Я. Брюсову говорит: «У меня намечено несколько статей, которые я хотел бы напечатать в «Весах» в течение этого года. Не взяли бы Вы также повесть листа в 4,5 печатных. Она из современной жизни, но с фантастическим элементом. Написана скорее всего в стиле «Дориана Грея», фантастический элемент в стиле Уэллса. Называется «Белый Единорог».

Кстати, нельзя ли поместить в каталоге «Скорпиона» заметку, что готовится к печати моя книга стихов под названием «Золотая магия». Это вместо «Жемчугов»…»

Мечеть Гасана в Каире. Фотография, XX в.

Выше упоминалось, но повторю, роман «Портрет Дориана Грея» можно рассматривать не столько как манифест эстетизма, сколько как книгу об алхимических трансмутациях. А если прибавить к этому, что название «Жемчуга» автор хочет заменить названием «Золотая магия» (ведь речь не идет о замене самих стихов, других попросту нет, речь о том, что название должно раскрывать содержание книги, соответствовать авторскому замыслу), то и вовсе есть над чем задуматься. Первоначальное (и оставленное, в конце концов) название тоже связано с магическими манипуляциями – растворенный жемчуг используется в различных составах при оккультных занятиях – однако Гумилеву показалось, что этого недостаточно. Золото не только входило в алхимическую тинктуру, оно являлось заключительной стадией алхимического процесса, именно в него превращаются различные вещества после прикосновения философского камня.

И о том же алхимическом преображении говорится в стихотворении, посвященном художнику С. Судейкину, стихотворении «Путешествие в Китай» (оно вошло в сборник «Жемчуга»).

Воздух над нами чист и звонок,В житницу вол отвез зерно,Отданный повару, пал ягненок,В медных ковшах играет вино.

Что же тоска нам сердце гложет,Что мы пытаем бытие?Лучшая девушка дать не можетБольше того, что есть у нее.

Все мы знавали злое горе,Бросили все заветный рай,Все мы, товарищи, верим в море,Можем отплыть в далекий Китай.

Только не думать! Будет счастьеВ самом крикливом какаду,Душу исполнит нам жгучей страстьюСмуглый ребенок в чайном саду.

В розовой пене встретим даль мы,Нас испугает медный лев.Что нам пригрезится в ночь у пальмы,Как опьянят нас соки дерев?

Праздником будут те недели,Что проведем мы на корабле…Ты ли не опытен в пьяном деле,Вечно румяный, мэтр Рабле?

Грузный, как бочки вин токайских,Мудрость свою прикрой плащом,Ты будешь пугалом дев китайских,Бедра обвив зеленым плющом.

Будь капитаном! Просим! Просим!Вместо весла вручаем жердь…Только в Китае мы якорь бросим,Хоть на пути и встретим смерть!

Фантастическая повесть из современной жизни, так и не написанная Гумилевым, какой бы она была? Судя по тому, что он долго не оставлял этот замысел, он дорожил этим произведением. Судя по тому, что повесть так, не создана, автор решил, что идея пережила сама себя. Вернее, идею эту полностью воплотил сборник стихов «Жемчуга».

Интересно: занимающийся столько неординарными вопросами Гумилев живет если и не как обыватель, до явно не как адепт. Семья Гумилевых переехала в другой дом, под одной крышей обитают и родители, и сам Гумилев, и его сестра с детьми, брат Дмитрий, который после женитьбы, хотя и поселился в Ораниенбауме, почти неотлучно находится здесь же.

Сам Гумилев делается вхож к Вяч. Иванову, посещает ивановские «среды». И, словно подчеркивая собственную благонамеренность, проводит будто чиновник, время за картами, принимает гостей, потчуя их пирогами, о чем вспоминает новый его добрый знакомый С. Ауслендер: «С этих пор начался период нашей настоящей дружбы с Гумилевым, и я понял, что все его странности и самый вид денди – чисто внешние. Я стал бывать у него в Царском Селе. Там было очень хорошо. Старый уютный особняк. Тетушки. Обеды с пирогами. По вечерам мы с ним читали стихи, мечтали о поездках в Париж, в Африку.