Воспоминания великого князя Александра Михайловича Романова - Александр Романов

Дон-Педро рассмеялся:

– Орден Розы – одно из наших самых скромных отличий, – сказал он. – Почти все у нас имеют этот орден.

– Ну что же! – это лучше подходило к моим понятиям о Бразилии. Мы пошли на компромисс, и я принял оба ордена.

Остальные дни я провел в атмосфере ленивой неги на фазенде русского коммерсанта, торговавшего кофе и женатого на очень состоятельной бразильянке. Каждое утро мы ездили верхом осматривать его кофейные плантации, расположенные на нескольких квадратных милях, и импровизированный оркестр рабов-негров услаждал наш слух игрою на особых инструментах, которых я нигде, кроме Бразилии, не видел. По вечерам, после обеда мы сидели на веранде, слушая резкие шумы джунглей, которые прерывали монотонные звуки там-тамов. Мы никогда не зажигали огня, так как мириады светляков распространяли яркий свет. У жены моего хозяина в фазенде гостили две ее племянницы: молодые, высокие, стройные брюнетки. Обе казались мне красавицами. Впрочем, каждая девушка, танцующая под звуки «Да Палома» в тропическом саду, пронизанном мерцающим светом светляков, могла показаться красавицей молодому человеку, иззябшему в туманах С.-Петербурга. Меня покорили чары старшей девушки. Возможно, что и я понравился ей, и ей хотелось испытать, как влияет бразильянская атмосфера на русского великого князя. Не могло быть ничего наивнее этого юношеского флирта, полного застенчивой нежности. Если эта дама еще жива, ей в настоящее время исполнилось 64 года. Я надеюсь, что она вспоминает вечера 1887 г. иногда с тою же нежностью, что и я.

Южная Африка. Беглый взгляд на голландских фермеров, изнуренных тяжелой работой. Однообразный ландшафт, вдвойне разочаровывающий человека, побывавшего в Бразилии. Роскошные летние клубы британских офицеров. Подсознательное высокомерие всесильного могущества. Частые цитаты Сесиля Родса20: «Мыслить империалистически».

И наконец, самый длинный период нашего плавания: переход из Каптоуна в Сингапур. Сорок пять дней в открытом море без намека на берег. Командир в восторге. Он ненавидит заходы в порты, когда он должен уступать свою власть лоцману. «Лоцман! Что может быть невежественнее лоцмана!» Если бы нашему командиру дали волю, он никогда не заходил бы в порт.

Сингапур. Я желал бы, чтобы какая-нибудь пресыщенная леди, пьющая чай на террасе своего красивого имения в Англии и жалующаяся на вечное отсутствие мужа, находящегося на востоке, имела бы возможность осмотреть Сингапур и видеть процесс добывания денег, на которые покупаются ее драгоценности, туалеты и виллы. «Бедный Фрэдди. Он все время очень много работает. Я не знаю в точности, что он делает, но это имеет какое-то отношение к этим забавным китайцам в Сингапуре!»

Китайский квартал Сингапура. Главный источник дохода Фрэдди. Каждый второй дом – курильня опиума. Развращенность на высшей степени развития. Не тот разврат, который подается на золотом блюде в европейском квартале Шанхая, но разврат в грязи и мерзости, запахи гниения, разврат голодающих кули, которые покупают свой опиум у европейских миллионеров. Голые девятилетние девочки, сидящие на коленях прокаженных. Растрепанный белый, старающийся войти в курильню опиума. Тошнотворный запах опиума, от которого нельзя отделаться. А невдалеке от этого ада – очаровательные лужайки роскошного британского клуба, с одетыми во все белое джентльменами, попивающими под сенью больших зонтов соду-виски.

Еще одна неделя в Сингапуре, и я бы опасно заболел. Я благословлял небо, когда каблограмма Морского министерства предписала нам отправиться немедленно в Гонк-Конг. 1 апреля – в день моего рождения – мои соплаватели-офицеры решили устроить празднование по этому поводу. Обычно мы пили мало на борту корабля, но на этот раз офицеры сочли долгом возгласить многочисленные тосты за мое здоровье и за здоровье моих родных. Постепенно наша беседа перешла, как это бывает обычно в обществе молодых людей, на тему о женщинах. Мой «опекун» ст. лейтенант Эбелинг долго и обстоятельно рассказывал о своих новых победах в Рио-де-Жанейро и в Сингапуре. Второй лейтенант восхвалял рустические прелести южноамериканских голландок. Остальные восемь мичманов скромно признавались, что до сих пор их принимали одинаково хорошо во всех странах. Затем взоры всех обратились в мою сторону. Моя невинность разжигала общее любопытство. Они имели обыкновение распространяться на эту тему с тех пор, как мы покинули Россию. Но теперь, когда мне исполнился 21 год, это казалось им прямо невероятным. Они находили это противоестественным и очень опасались за состояние моего здоровья. Я никогда не был ни лицемером, ни недотрогой. Я просто не мог привыкнуть к их манере обсуждать открыто столь интимные вещи. Моя манера держать себя лишь раззадорила их, и в течение всего перехода из Сингапура в Гонк-Конг они только и делали, что говорили об ожидающих нас красавицах.

Эбелинг сказал мне, что очень огорчен за меня:

– Если бы вы только знали, что вы теряете! В чем смысл жизни без женщины! Я хочу дать вам хороший совет – послушайте меня. В конце концов, ведь я гораздо старше вас. Вы должны непременно познакомиться с кем-нибудь в Гонк-Конге. Я понимаю, что Сингапур произвел на вас отталкивающее впечатление и что обстоятельства сложились в Рио неблагоприятно. Но Гонк-Конг! Женщины Гонк-Конга! Американские девушки. – Эбелинг с восторгом поцеловал кончики своих пальцев. – Лучшие в мире! Нигде нет ничего подобного. Я не согласился бы променять одну американскую герльс, живущую в Гонк-Конге, на тысячу парижских мидинеток! Будьте же умником и послушайтесь моего совета. Я знаю одно место в Гонк-Конге, где имеются три такие американские девушки! Понимаете, я не повел бы вас в банальное, дешевое место. То, о чем я говорю, – очень уютная квартирка. Теперь дайте мне немного припомнить: там была по имени Бетти. Да, ее звали, кажется, Бетти, если, конечно, я не путаю ее с одной девушкой, с которой был знаком в Шанхае. Во всяком случае, это высокая блондинка с голубыми глазами. Прелестная. Потом там была Джон, с темными волосами и зелеными глазами. Вы бы сошли от нее с ума. Но подождите пока. Лучшее еще впереди. Пэтси: девушка ростом в пять с половиною футов, с цветом лица… Подождите, с чем я могу сравнить ее кожу? Она не совсем белая, скорее цвета слоновой кости. А фигура… фигура! Вы, вероятно, видели в петербургском Эрмитаже статую… Как же она называется…

Он так и не вспомнил названия этой статуи, так как познания лейтенанта Эбелинга в области достопримечательностей Эрмитажа были весьма слабы. Но так или иначе, мой покой был нарушен.