Весь Эдгар Берроуз в одном томе - Эдгар Райс Берроуз

Еще раз облетев безжизненную полярную шапку, корабль повернул на юг. Теперь он двигался вдоль 170 градуса восточной долготы.

С начала движения к югу Джейсон Гридли не покидал рубки и общества Заппнера и Хайнса. Все его внимание было приковано к навигационным инструментам и простиравшейся внизу суровой панораме. Он считал, что северный полярный проход в Пеллюсидар лежал где-то в районе 85 параллели на долготе, по которой уже двигался корабль. На панели управления перед ним поблескивали циферблатами барометры, креномер, альтиметр, указатель скорости, уровень, часы, термометры и масса других приборов, но Джейсона сейчас больше всего интересовали показания компаса — именно на них основывалась его гипотеза, от подтверждения которой во многом зависел успех всего предприятия.

В течение пяти часов корабль неуклонно продвигался к югу, как вдруг компас начал показывать отклонение курса к западу.

— Так держать! — предупредил Гридли капитана. — Если моя догадка верна, мы только что миновали границу полярного отверстия. Отклонение компаса это подтверждает. Нам не следует больше обращать внимания на его показания, которые будут тем меньше соответствовать нашему истинному курсу, чем дальше мы будем углубляться в пределы впадины. Ближе к центру стрелка компаса начнет просто беспорядочно метаться во все стороны, но я думаю, нам не стоит стремиться непременно его достичь. Отклоняясь все время чуть вправо и держась границ входа, мы сможем по спирали медленно спуститься в Пеллюсидар. На протяжении последующих пяти-шести сотен миль компас будет для нас совершенно бесполезен.

— Если погода удержится, — с сомнением покачал головой Заппнер, — может быть нам и удастся это сделать, но в случае даже небольшого шторма я не смогу без компаса удерживать корабль на нужном курсе.

— Ничего, капитан, — подбодрил его Гридли, — мы верим в вас. А в случае сомнения держитесь правее, вот и все.

Последующие несколько часов полета были полны такого томительного напряжения, что все собравшиеся в рубке едва обменялись парой слов.

— Взгляните! — воскликнул вдруг возбужденно Хайнс. — Впереди по курсу открытое море!

— Ну и что? — отозвался Заппнер. — Ничего удивительного даже для этих широт. Что же касается мена, то я по-прежнему продолжаю скептически относиться к теории мистера Гридли о полярных отверстиях.

— Вы знаете, — сказал с улыбкой Джейсон, — я один из всего экипажа верю в свою гипотезу, хотя, пожалуй, вовсе не имею права называть ее своей, но даже я не удивился бы, окажись она ложной. А теперь, господа, если кто-нибудь из вас наблюдал последние часы за поведением солнца, вы должны будете согласиться со мной, что корабль находится если не на подступах к Пеллюсидару, то, во всяком случае, в необыкновенно глубокой впадине. Посмотрите: солнце стоит много ниже над горизонтом, чем ему положено в это время суток, и оно опускается все ниже по мере нашего дальнейшего продвижения. Я убежден, что вскоре оно окончательно пропадет из виду, а на смену ему встанет впереди полуденное солнце Пеллюсидара.

Внезапно зазвенел телефон. Хайнс снял трубку.

— Слушаюсь, сэр, — сказал он через несколько секунд, повесил трубку и обратился к Заппнеру: — Это фон Хорст, сэр, из наблюдательной кабины. Он докладывает, что впереди видна земля.

— Земля?! — недоуменно воскликнул капитан. — Но единственная суша в этом направлении — Сибирь!

— Сибирь отделяет от 85 параллели не меньше тысячи миль, а мы не могли покрыть более трех сотен, — заметил Гридли.

— В таком случае, мы либо открыли новую арктическую землю, либо приближаемся к северной оконечности Пеллюсидара, — откликнулся Хайнс.

— Именно этим мы и занимаемся. Взгляните на термометр, — посоветовал Гридли.

— Черт побери! — выругался Заппнер. — Плюс двадцать по Фаренгейту!

— Я уже довольно хорошо могу разглядеть землю, — вступил в разговор Тарзан. — Там практически нет снега, только мелкие наносы местами.

— Очень похоже на описанное Дэвидом Иннесом северное побережье Корсарии, — сказал Джейсон.

Весь экипаж мгновенно облетела новость, что замеченная впереди земля и есть, скорее всего, тот самый Пеллюсидар. Всех охватило понятное любопытство, и свободная от вахты часть команды высыпала наружу или заняла наблюдательные позиции у иллюминаторов, чтобы хоть краешком глаза увидеть легендарный внутренний мир Земли.

Все дальше продвигался на юг «0-220», и вскоре, как и предсказывал Гридли, полярное солнце окончательно скрылось за кормой, а впереди, все разгораясь, возникло незаходящее светило Пеллюсидара. Ландшафт внизу менялся с калейдоскопической быстротой.

Холодная пустынная равнина осталась позади. Ее сменила длинная гряда покрытых растительностью холмов, за которой во все стороны раскинулось необъятное зеленое море леса. Его границ невозможно было разглядеть. Лесные заросли плавно изгибались кверху и терялись в далекой дымке. Это и в самом деле был Пеллюсидар — тот самый Пеллюсидар, о котором столько грезил и мечтал Джейсон Гридли. Но вот и эта картина осталась за кормой. Теперь под килем корабля простиралась широкая зеленая равнина, поросшая редкими купами деревьев. Здесь не было недостатка в воде: множество мелких ручейков несли свои струи в довольно широкую реку, видневшуюся далеко впереди. По всей равнине паслись многочисленные стада травоядных животных, и не было видно ни малейшего признака присутствия человека.

— Напоминает райские кущи, — заметил Тарзан, обращаясь к капитану. — Не пора ли нам приземлиться, как вы думаете? По приказу Заппнера механики открыли воздухозаборные клапаны, и огромная сигара медленно и мягко опустилась на землю. Был спущен короткий трап, и вскоре весь экипаж, исключая вахтенного офицера и двух вахтенных механиков, оказался по колено в пышной траве Пеллюсидара.

— Я рассчитывал добыть немного свежего мяса, — сказал Тарзан, — но при посадке мы, кажется, распугали всю дичь на милю вокруг.

— Если судить по их количеству в обозримом пространстве, — успокоил его Дорф, — вам не придется долго бродить в поисках добычи.

— Сейчас, пожалуй, нам всем не помешало бы как следует отдохнуть, — сказал человек-обезьяна. — Последние недели перед экспедицией наши люди работали на пределе сил, а за три дня полета вряд