Сталин и заговор военных 1941 г. - Владимир Мещеряков

Представьте, что Вы — Трайнин, командующий военно-морской базой в Либаве. Вдруг, неожиданно, поздно вечером 21-го июня, Вы получаете некий приказ, в котором говориться о Вашем назначении командующим новообразованной Прибалтийской ВМБ. Кроме всего прочего Вам предписано убыть на место дислокации вашего нового штаба, разумеется, вне Либавы. Естественно, на основании этого приказа, Вы должны отправиться на новое место службы и принять под свое командование, вверенное вам морское хозяйство (упомянутые выше военно-морские базы). Скорее всего, именно, это и произошло. Да, но через несколько часов, после приказа о Вашем назначении, началась война. Ваши действия?

Ну, то, что Вы будете в смятении чувств, об этом даже не стоит и говорить. Какие Вы предпримете шаги, как новый командующий, вот вопрос? Вряд ли Ваше новое назначение пойдет на пользу делу.

Оставим Вас, читатель, в покое, и перейдем к предполагаемым действиям нашего реального героя. В конце дня, 21-го июня на основании полученного приказа контр-адмирал Трайнин должен был сдать дела новому командующему базой. Видимо, в том приказе оговаривалось, кому Трайнин должен был сдать дела. Скорее всего, на тот момент, им должен был стать начальник штаба Либавской ВМБ М.С.Клевенский.

Не хотите ли, уважаемый читатель, теперь, оказаться и на месте Михаила Сергеевича? К тому же война, как для одного, так и для другого, наступила 22-го июня. То, что это, отнюдь, не поспособствовало уверенной организации обороны Либавской базы, думаю, не стоит повторяться.

Если на это событие наложить решение о переподчинении Балтийского флота, связи с образованием Северо-Западного направления, которое затруднило руководство ведением боевыми действиями на флоте, то стоит ли удивляться снижению боевой мощи прибрежных военно-морских баз данного региона.

Как следствие развала организации обороны военно-морских баз и последующие тяжкие последствия отступления наших войск и флота, послужили основной причиной вынесения судебного решения по уголовному делу в отношении наших героев.

Теперь становятся понятными отголоски тех упреков, в которых говорилось о слабом руководстве базой. Дескать, командование ее бросило, спасаясь впопыхах. Видимо, действительно, Трайнин с группой морских офицеров, на торпедном катере скоропалительно вынужден был убыть из Либавы в штаб сформированной Прибалтийской ВМБ. Скорее всего, в Усть-Двинск под Ригой. Теперь более ясным и понятным становится судебное решение, вынесенное и в его адрес. Всё это так, но представьте, как это выглядело в глазах моряков? Что они могли подумать? Разумеется, что начальство дало дёру.

Однако возникают дополнительные вопросы. Дело в том, что Лиепая и Вентспилс, названия, появившиеся уже после войны. Если эти названия были указаны у Алексея Спирина со ссылкой на «судебное решение», то, тогда, трудно дать оценку случившемуся. Для сокрытия правды, «военные историки» из числа хрущевцев, не гнушались ни чем. Подделывали любые документы, только бы скрыть правду о войне.

Но вернемся к многострадальной Либаве. Последствия начала войны печальны. Через несколько дней войны Либава пала и соответствующим приказом вышестоящего руководства 1-го июля данная военно-морская база была расформирована. Все. Концы в воду. Точно также обстояло и с последующими военно-морскими базами на побережье. Кто там будет разбираться в суете военных дней, кто был командующий, а кто начальником штаба, той же Либавы? Не связи ли с новыми назначениями на Балтике беспокоился по телефону нарком Кузнецов накануне войны? Ведь копии приказов из Ставки и от Главкома Северо-Западного направления штаб наркомата ВМФ получал же. Вопрос, доводил ли эти сведения до соответствующих структур наркомата ВМФ, того же, Политуправления? Рогов же оказался в неведении.

Тут, вдруг, сам Николай Герасимович подбрасывает дополнительного хвороста в огонь, своим новым сообщением читателю. Речь пойдет о Моонзундских островах. Читаем, о чем это он хотел нам поведать?

«Когда началась война, начальник Генерального штаба генерал армии Г.К.Жуков 23 июня подписал директиву Военному совету КБФ:

«Ответственность за сухопутную оборону островов возлагается: Саарема (Эзель) — на Прибалтийский военный округ и Хийумаа (Даго) — на Ленинградский.

Командуют обороной на островах сухопутные командиры. Береговая оборона остается за командованием КБФ, которое ставит ей задачи».

Как известно, 23 июня Жукова не было в Москве, поэтому никакие приказы он подписывать не мог. Более того, 23 июня уже не существовало Прибалтийского военного округа, в широком смысле, этого слова. Округ, ранее, был преобразован в Северо-Западный фронт. Но, если присутствует начальник Генерального штаба Жуков, то это решение было, скорее всего, принято до войны, 21-го июня. Хотя подобное решение могло быть принято и вновь образованным Северо-Западным направлением. Но привлекать внимание читателя к персоне Мерецкова, как впрочем, и к Ватутину, цензура посчитала крайне опасным явлением. Пусть лучше Жуков останется. Ему выкручиваться не впервой. К тому же в кутузке не сидел, как Кирилл Афанасьевич. Ясное дело, что подобное решение было делом недобрым. Тут и без Кузнецова понятно, что разваливается оборона, очень важных в стратегическом плане, группы островов из Моонзундского архипелага. Очередное через, чур, «умное» решение, то ли Генштаба, то ли Ставки, то ли новообразованного Северо-Западного направления?

Кузнецов, наверное, за голову хватался, когда его знакомили с копиями документов выходящих из-под пера новоявленного командования, особенно, касающихся деятельности флотов.

«Получив для сведения копию этой телеграммы, я был искренне огорчен. До войны Наркомат Военно-Морского флота настойчиво требовал от командования береговой обороны, чтобы оно было готово командовать различными родами войск и полностью отвечать за оборону островов. Однако согласно телеграмме сухопутные части оставались в подчинении военных округом. Кроме того, войска на двух находившихся рядом островах, имевшие одну оперативную задачу, подчинялись разным округам».

Читатель, я думаю, давно обратил внимание на то обстоятельство, как недруги страны переворачивали оборону государства с ног на голову. Все, что было отработано до войны и гласно было доведено до командования на местах, и оно знало, что необходимо делать в случае агрессии врага, вдруг утрачивало свою значимость. Более того, взамен предлагались заведомо ошибочные действия, если не сказать больше — преступные. Все это создавало невообразимую мешанину, которая просто являлась тормозом в принятии правильных решений.

Стилистика данных мемуаров вызывает, иной раз, скептическую усмешку. Надо же такое написать: огорчен.

Это когда жена забыла положить чистый носовой платок в карман брюк адмирала, можно сказать, что огорчен ее невниманием. А здесь речь идет о судьбах тысяч моряков и красноармейцев. Возмущаться надо по поводу творимых безобразий, а не прикладывать к глазам «просроченный» платок, убирая набежавшую слезу. Понять искренность чувств адмирала можно, но согласиться — нет!

«Правда, ход событий вскоре заставил подчинить все войска коменданту островного района генерал-майору А.Б.Елисееву, но затяжка с решением этого вопроса отрицательно повлияла на дело.

Флотское командование смогло по-настоящему взяться за организацию противодесантной и сухопутной обороны лишь тогда, когда враг уже занял Либаву и Ригу».

Тут вопрос стоит уже не с затяжкой принятия решения, иначе получается уход от постановки вопроса: кто же был виноват ранее? — а понимание того, кто же впоследствии принял правильное решение? Если Кузнецов не приписал себе подобную мудрость, а редактура не заострила на этом моменте внимание читателей, следовательно, это были мероприятия последующих преобразований в руководстве страны, и как следствие — в армии и на флоте. Знакомое нам ГКО, затем реформируемая Ставка, и в конце мероприятий проводимых Сталиным, очищение, от скомпрометировавших себя военных из Наркомата обороны и Генерального штаба. Уточним, что Рига пала 1-го июля 1941 года. Через несколько дней Ворошилов был назначен новым Главкомом Северо-Западного направления, взамен Мерецкова. Поэтому и произошли подвижки в изменении структуры управления Моонзундских островов, в частности.

Так что в свете изложенного, стоит ли удивляться необычной рокировки в смене командования Либавской военно-морской базы, и почему с ней случилось столько неприятностей?