Кожаный Чулок. Большой сборник - Купер Джеймс Фенимор

— Вот тебе и "обстоятельство", сержант! — сказал Кэп, отходя с зятем в сторону. — Здесь на судне сведений-то и выкачивать не у кого; едва возьмешься за ручку насоса, как через край уже бьет невежество. Как же, черт побери, смогу я найти путь к этому посту?

— То-то и дело, брат Кэп, легче задать вопрос, чем на него ответить. А разве нельзя как-нибудь вычислить курс? Я думал, что для вас, океанских моряков, это сущая безделица! Мне часто приходилось читать о том, как они открывали острова.

— Читать-то ты читал, брат, но мое открытие будет самым великим, потому что я открою не просто какой-то остров, а один остров из тысячи. Если бы на палубу уронили иголку, я бы ее нашел, хоть я и немолод, но вряд ли мне удалось бы найти иголку в стоге сена.

— Однако моряки, плавающие по этому озеру, каким-то образом находят нужные им места.

— Если я не ошибаюсь, сержант, местоположение этого поста или блокгауза держится в строгой тайне?

— Да, и принимаются все меры предосторожности, чтобы враг не мог узнать, где он находится.

— И ты надеешься, что я, человек, незнакомый с вашим озером, найду это место без карты, не зная ни курса, ни расстояния, ни широты, ни долготы, без промера и, черт побери, без сала! Позволь тебя спросить, не думаешь ли ты, что моряк ведет корабль нюхом, как собака Следопыта?

— Все-таки, брат, ты мог бы кое-что узнать, расспросив рулевого. Мне сдается, что этот молодец только прикидывается, будто ничего не знает.

— Гм! Все это смахивает на новое "обстоятельство". Право, "обстоятельств" накопилось столько, что трудно докопаться до истины. Но мы выведаем, что знает этот парень.

Кэп и сержант вернулись на прежнее место около штурвала, и моряк возобновил свои расспросы.

— А ты ненароком не знаешь широты или долготы этого острова, паренек? — спросил он.

— Чего, сэр?

— Широты или долготы, а может быть, той и другой, это безразлично. Мне просто любопытно, как на пресной воде обучают молодых матросов.

— Мне и самому безразлично, сэр, только я никак не пойму, что вы хотите сказать.

— Что я хочу сказать? А ты знаешь, что такое широта?

— Не-ет, сэр, — нерешительно ответил матрос. — Впрочем, кажется, это французское название верхних озер.

Кэп даже присвистнул и запыхтел, как мехи испорченного органа.

— Широта — французское название верхних озер! А не знаешь ли ты, что такое долгота, сынок?

— Кажется, знаю, сэр. Пять с половиной футов, уставный рост для солдат на службе его величества.

— Вот тебе и долгота, сержант! Он нашелся так же быстро, как брас поворачивает рею! А что такое градусы, минуты и секунды, ты уж наверняка знаешь?

— Да, сэр, уж градусы-то я знаю, а минуты и секунды — это длинные и короткие лаглини[98]. Тут мы не собьемся — не хуже морских матросов.

— Черт побери, брат Дунхем, вера и та не поможет на этом озере, хоть и говорят, что она горами двигает. Будь ты семи пядей во лбу, ничего тут не сделаешь. Ладно, паренек, а не разбираешься ли ты в азимутах, в вычислении расстояния и в чтении показаний компаса?

— Насчет первого не скажу, сэр, а вот расстояния все мы знаем, мы их отмеряем от одной точки до другой. Ну, а по части чтения по компасу я заткну за пояс любого адмирала флота его величества. Норд, норд к осту, норд, норд-ост, норд-ост к норду, норд-ост; норд-ост к осту, ост-норд-ост, ост к норд-норд-осту, сэр…

— Хватит, хватит! От твоих заклинаний еще ветер переменится. Сержант, для меня все ясно, — сказал Кэп, опять отойдя и понизив голос, — нам нечего надеяться выудить что-нибудь из этого парня. Еще часа два я буду держаться прежнего курса, а затем лягу в дрейф и брошу лот, а там уж будем действовать в зависимости от обстоятельств.

Сержант не стал возражать, будучи весьма чувствительным к этому слову. Час был поздний, и ветер, как всегда к ночи, стал утихать; поэтому, не видя в ближайшем будущем никаких помех для дальнейшего плавания, старый ветеран устроил себе из паруса тут же, на палубе, постель и вскоре заснул крепко, как спят солдаты. Кэп продолжал прохаживаться по палубе. При его железном здоровье усталость была ему нипочем, и он всю ночь так и не сомкнул глаз.

Сержант проснулся, когда уже давно наступил день, и восклицание изумления, вырвавшееся у него, едва он вскочил на ноги и осмотрелся вокруг, было слишком громким даже для человека, который привык, чтобы все слышали его зычный голос. Погода резко переменилась. Туман со всех сторон застлал горизонт, видно было только на полмили вокруг, покрытое пеной озеро бушевало. "Резвый" лежал в дрейфе. Из короткого разговора со своим шурином сержант узнал, как совершилась эта удивительная и внезапная перемена.

По словам Кэпа, к полуночи ветер совсем стих. Он собирался лечь в дрейф и бросить лот, потому, что впереди уже вырисовывались острова, как вдруг около часа ночи задул северо-восточный ветер с дождем; тогда он взял курс на северо-запад, зная, что нью-йоркский берег находится на противоположной стороне. В половине второго он спустил стаксель, зарифил грот, бинет. В два ему пришлось взять второй кормовой риф, в половине третьего — остальные рифы и лечь в дрейф.

— Говорить нечего, сержант, судно ведет себя хорошо, но ветер дует с силой выпущенного из пушки ядра весом в сорок два фунта! Никак я не думал, что подобный шквал может налететь здесь, в этакой луже, как ваше пресноводное озеро, за которое я бы и гроша ломаного не дал. Впрочем, у него теперь более естественный вид, и если бы… — он с отвращением выплюнул воду, попавшую ему в рот, когда его лицо обдало брызгами, — и если бы еще эта проклятая вода была соленой, все было бы отлично.

— А сколько времени мы идем этим курсом, шурин, — осведомился осторожный солдат, — и с какой скоростью?

— Да часа два, а то и три. Первое время куттер несся, как добрый рысак. Но теперь-то мы на открытом месте. Сказать правду, соседство этих островов мне не понравилось, хоть они были и с наветренной стороны, я сам стал к рулю и на лигу или на две отвел от них судно на простор. Ручаюсь, теперь мы у них под ветром. Я говорю "под ветром", потому что иногда даже неплохо иметь с наветренной стороны один или даже полдюжины островов, но, если их тысяча, лучше как можно скорее ускользнуть им под ветер,.. Нет, нет, вон они там, в тумане, эти чертовы острова, и пусть там остаются. Чарльзу Кэпу нет до них никакого дела!

— Отсюда не более пяти или шести лиг до северного берега, шурин; я знаю, что там есть просторная бухта, не худо бы посоветоваться о нашем положении с кем-нибудь из команды, конечно, если мы не решим позвать наверх Джаспера — Пресную Воду и не поручим ему отвести нас обратно в Осуиго? И думать нечего, что при таком ветре, дующем нам прямо в лоб, мы доберемся до поста.

— Сержант, у меня есть серьезные причины возражать против всех твоих предложений. Во-первых, если командир признается в своем невежестве, это подрывает дисциплину. Ладно уж, зятек, я понимаю, почему ты качаешь головой, но ничто так не вредит дисциплине, как признание в своем невежестве. Я когда-то знавал капитана, который целую неделю шел неверным курсом, чтобы не сознаться в своей ошибке, и просто удивительно, как стала его уважать вся команда именно потому, что никто не мог его понять.

— Ну, брат Кэп, на соленой воде это еще сойдет, а на пресной вряд ли. Лучше освободить из-под ареста Джаспера, чем разбиться со всем отрядом о канадский берег.

— И угодить во Фронтенак! Нет, сержант, "Резвый" в верных руках и лишь теперь себя покажет при искусном управлении. Мы в открытых водах, и только сумасшедший решится подойти к берегу при таком шторме. Я буду стоять все вахты, и нам не страшна никакая опасность, кроме той, что возможна при дрейфе, а для такого легкого и низкого судна она не так уж велика. Предоставь дело мне, сержант, и я ручаюсь тебе добрым именем Чарльза Кэпа, что все пойдет прекрасно.