Литературная Газета 6495 ( № 9 2015) - Литературка Литературная Газета

Вся жизнь мамы была для нас школой: «Работать радостно, не раскисать! Радоваться праздникам!» Мама была строгой и крутой на расправу, но мы понимали: так надо, иначе не выживем. В минуты удачи её красивое лицо расцветало, она любила попеть. Хорошо помню, какой удачей было то, что мы научили корову ходить в хомуте: появился свой транспорт. Постукивает самодельная телега, на ней верёвка, бастрык, топор. Мы с мамой едем на корове за сеном и тихонько поём на два голоса, как подружки, «Там вдали, за рекой, загорались огни[?]», а потом «Огонёк».

До войны мама долгое время заведовала сельским почтовым отделением, имея за спиной три класса церковно-приходской школы и краткосрочные курсы почтовых работников. Когда мы приходили к ней на работу, всегда видели на самом видном месте в небольшой чистенькой комнате почты районное, а потом и областное переходящее Красное знамя. «Работать нужно так, чтобы было знамя», – это тоже мамин урок. Кажется, вся деревня замирала, когда мама на приличной скорости ехала на повозке с кольцевиком из Мишкино, а над её головой полоскалось знамя, которое она гордо держала в руках.

Как мама умудрялась читать при такой жизни, как и когда она приучила нас к этому, я припомнить не могу, но зато отчётливо вижу, как моя сестра-подросток лежит на тёплых кирпичах русской печки под кошмой и читает Руссо «О воспитании», как мама берёт из моих рук книгу: «Ну-ка, что ты читаешь? «Воскресение?» – Рановато…» – и пытается конфисковать знаменитый роман: «Унеси Тахтаевым обратно!» Но роман возвращался соседям уже прочитанным. Тахтаевы – семья пенсионера-фельдшера, у которого в светлом коридоре стоял стеллаж с книгами (сейчас понимаю: маленький, но тогда казался богатством).

Не знаю, когда и кто учил меня грамоте, но помню свой первый визит в школьную библиотеку. Библиотекаря я представляла себе каким-то неземным существом, а с первыми книжками в руках прошла через всю деревню: «Смотрите все, к чему я приобщилась!» Всё – от мамы. Через смех и слёзы вспоминаю свой диалог с ней, 85-летней. Я пришла с экзаменов и, расстроенная, жалуюсь: «Сейчас мой курсант сообщил о судьбе князя Андрея: «Женился на Наташе и прожил долгую счастливую жизнь». Мама с её трёхклассным образованием делает круглые глаза: «Так он забыл, что ли, что Андрей-то умер от ран, а Наташа вышла замуж за Пьера?! Бедный…» Увы, сегодня таких «бедных» – сплошь и рядом!

Сейчас публикуют много умных статей в сборниках и журналах, пишут монографии о семейном воспитании, а где учились наши матери, кто внушил им «мысль семейную»? Помню, какое значение для нас, детей, имели вечерние застольные разговоры. Со скотиной управились, дров и воды натаскали, уроки выучили – заслужили покой и умиротворение. Горит лампа, потрескивают дрова в печке, на столе – маленький самовар. Мама откусывает крошечные кусочки сахара, пьёт чай из блюдца, потом моет в тазу стаканы с блюдцами и рассказывает, рассказывает…

Мы представляем, как мама с замурзанным пятилетним братом полет мак (!) на барском поле, как их «жарят» пауты, как она поёт на клиросе в церковном хоре, как её роскошной косой любуется вся деревня, какие женихи к ней сватаются. Но не только об этом говорила с нами мама: она депутат сельского совета, уполномоченный по займу (было такое!), к ней шли с радостью и горем, и по вечерам она рассказывала о работе на почте, о встречах с людьми. Иногда со смехом, иногда со слезами. Она таким образом выводила нас «в мир», «в люди», учила различать добро и зло, сравнивать «прежде» и «теперь» – воспитывала в нас гражданственность, «активную жизненную позицию», как принято было говорить в недалёкие годы.

Главный урок – «работать так, чтобы было знамя» – касался и учёбы. Однажды (думаю, что это была весна пятого класса) мама услышала мой приближающийся к дому страшный рёв и выскочила за ворота: «Что случилось?! Кто тебя?» – «Михаил Филиппович четвёрку поставил!» – «Тьфу ты, дура!» – воскликнула успокоенная и раздосадованная мама и резко ушла в дом. Я от обиды просто залилась слезами и «прибавила звук». Мама прикрикнула – я громче, мама пригрозила выволочкой – я на всякий случай спряталась на полати. Мои истошные вопли заставили её взяться наконец за ухват, которым она и начала было меня доставать. Короткий комментарий был уже вечером: «Ты что, всю арифметику знаешь на пятёрку? Смешишь деревню-то, орёшь всю дорогу!» Сказать в ответ мне было нечего.

Таким было руководство учебным процессом. Господи, смотрю на современных детей с платными репетиторами, на студентов, которые не знают, кто такой Чапаев, когда была Великая Отечественная война или с кем воевала Россия в 1812 году, и мне кажется, что со времени моего детства, голодного, холодного (чернильницы-«непроливайки» мы грели в варежках), прошли сотни лет, а все дорогие нашему сердцу книги сожгли на кострах, как в печальные годы в Европе.

Никто из нас во все голодные годы не пропустил ни одного дня в школе – это святое. Мы частенько и сейчас вспоминаем с сестрой, как вначале она, а потом и я в понедельник около шести часов утра отправлялись за двенадцать километров в Мишкинское педучилище. За спиной самодельный рюкзак с картошкой, в руке бидончик с молоком или капустой. Мы научились спать… на ходу! Идёшь, идёшь и собьёшься на обочину в снег, рухнешь, не теряя бдительности относительно бидончика, – и дальше. Какая была работоспособность по понедельникам – разговор особый, но приходили же, не опаздывали, учились.

А во что маме обошлось наше высшее образование! Она заплатила за него здоровьем, годами жизни (денег тогда, слава богу, не требовалось). Как она жила, можно судить по переводу в два рубля пятьдесят копеек, который она мне прислала на Курганский почтамт. Бедная, бедная, бедная мамочка, царствие тебе небесное! Плата за материнский подвиг одна – уметь слушать повторяющиеся рассказы о самых драматических эпизодах военной и послевоенной поры и гордость: её деревенские дочки – уважаемые люди. Одна – директор школы, другая – преподаватель вуза, а любимый сын – финансист, поздравлять которого с юбилеем приезжало с подарками «само областное начальство». И конечно, внуки, которым мы передали эстафету семейных традиций, полученную от мамы.

Тамара КАЗАЧКОВА,   доцент Курганского  государственного университета

Теги: общество , семья

Когда страх превращается в невроз

С начала конфликта на юго-востоке Украины, разрастания экономического кризиса внутри нашей страны в редакцию всё чаще стали приходить письма, содержание которых можно передать двумя словами: страшно жить. Как справиться с проблемами внутри себя и научиться, несмотря ни на что, всё же позитивно смотреть в будущее? Как не разгневаться, если тебя всего лишь случайно толкнули или, наоборот, не впасть из-за этого в депрессию? Избавиться от страха и вернуть себе и своим детям чувство покоя. Об этом наш разговор с психологом Александрой ИВАНОВОЙ.

"ЛГ"-Досье:

Психолог Александра Иванова имеет два высших образования - юриспруденция и психология (Институт психологии при РАН). В 2010 году стала обладателем премии Европейской академии естественных наук «Психолог года Европы», награждена медалью Фрейда за достижения в области психологии. Довольно успешный и популярный тренер, руководит двумя проектами «Чувство покоя» и «Сенат бизнес-тюнинг».

– Александра, кто в первую очередь нуждается в психологической помощи?

– В определённый период нуждаться в помощи может любой человек. Ко мне обращаются и руководители крупных компаний, и предприниматели, и светские львицы, и менеджеры среднего звена, и домохозяйки. Практически более чем с 40 видами заболеваний пришлось столкнуться, в том числе занималась и реабилитацией после алкогольной и наркотической зависимостей. Готовила к соревнованиям спортсменов 11 видов спорта, например, сборной команды России по гандболу. Был опыт работы с военными и гражданскими лётчиками и другими специалистами опасных профессий. Им же буквально каждый день приходится преодолевать чувство страха, панические атаки, депрессии, фобии.

– А какие вообще бывают страхи, существует ли их классификация и что такое детские страхи?

– Что детские, что взрослые – страхи одни и те же, существенной, принципиальной разницы в данном случае нет. Страх отличается образами, которые его вызывают. Например, страх высоты, открытых пространств, темноты, зубной боли и стоматолога – дентофобия[?] Ребёнок испытывает тот же страх перед этими образами, что и взрослый. Он может бояться и смерти, хотя у ребёнка, конечно, своё представление о ней. Дисморфофобия – это боязнь изменений на лице, боязнь получить какое-либо повреждение в облике, то есть подходишь к зеркалу и не хочешь видеть свой нос, потому что он какой-то не такой. Человек не хочет видеть свои морщины, круги под глазами, веснушки.