Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной - Олег Гриневский

Для правящих элит, купавшихся в роскоши, это был серьезный вызов. Если завтра Иран форсирует реку Шатт-эль-Араб, вторгнется в Ирак и станет там побеждать, режим Саддама Хусейна рухнет. Скорее всего Ирак распадется, иранские войска через южные, населенные шиитами районы беспрепятственно выйдут к границам Кувейта, Саудовской Аравии… и что тогда?

Настроения, близкие к панике, были далеко не беспочвенны. 24 мая 1982 года, выступая по тегеранскому радио, аятолла Р. Хомейни жестко предупредил страны Персидского залива, что они намного слабее и меньше, чем Ирак. «Противникам исламской революции следовало бы извлечь урок из того, что случилось с Саддамом Хусейном и его другом Мохаммедом Резой Пехлеви».

— Наши слова основаны на силе, — угрожал Хомейни. — Я советую вам не вести себя так, чтобы мне пришлось поступить с вами в соответствии с исламским законом… Сверхдержавы не поддержат вас — слабые и маленькие нации. Они приведут вас к исчезновению, соблюдая собственные интересы».[49]

Кто же спасет Залив от надвигающейся беды?

Этот вопрос, естественно, задавали и в Москве. Вечером 13 мая мы встретились с Е.М. Примаковым за ужином у посла Н.Н. Сикачева в Кувейте. Он совершал очередной вояж по Ближнему Востоку и только что побывал у эмира Кувейта. Сабах ему сказал:

— Если иранцы перейдут границу, то одна из стран Залива обратится к США с тем, чтобы они вмешались».

Однако из всех наших контактов было видно, что в Персидском заливе на американскую помощь надежд не питают. Всего два года назад Иран ходил в первых друзьях Америки. Президент Картер посещал Тегеран, вальсировал с шахиней, поднимал тосты за верного друга и союзника — шаха Пехлеви. Но, когда в Иране случилась исламская революция и шаха свергли, Соединенные Штаты просто умыли руки, бросив своего союзника на произвол судьбы.

Правда, сейчас американцы имеют здесь силы быстрого развертывания. А сотрудники Белого дома, забыв про «стратегический консенсус» Хейга, который исходил из презумпции вины Советского Союза за все беды на Ближнем Востоке, сетовали, что разгром иракской армии угрожает теперь стабильности государств Персидского залива. Для Запада он создаст куда более опасную ситуацию, нежели арабо-израильский конфликт. И цифры здесь говорят сами за себя: США получают из этого района 13 % импортируемой ими нефти, Франция 89 %, Япония 76 %, Англия 45 % и ФРГ 32 %.

Что делать, в США тоже не знали, и более или менее внятно в госдепартаменте произносили лишь слова о необходимости принятия дипломатических акций для урегулирования региональных конфликтов в этом районе

Разумеется, эта неопределенность создавала весьма нервозную обстановку в районе Персидского залива. Лондонская газета «Обсервер» сообщала, что короли и шейхи серьезно встревожены победами иранской исламской революции. Поэтому в поисках защиты они начинают обращать свои взоры к Советскому Союзу, проникаясь растущим сознанием того, что Запад мало что может сделать для оказания им помощи.

«Тегеран любит Москву, пожалуй, не больше, чем «великого сатану» — Америку, — писала газета. — Но присутствие десятка советских дивизий на северной границе Ирана и в Афганистане обеспечивает Москве средства воздействия на Иран, явно отсутствующие у Вашингтона».

И далее такой любопытный комментарий: «Как заявил на прошлой неделе государственный секретарь Александр Хейг, для Америки наступил звездный час на Ближнем Востоке. Однако складывается впечатление, что этот звездный час наступил там не для Америки, а для России».

В Москве это сообщение вызвало широкий резонанс. Давно успехи и возможности Советского Союза — реальные или мнимые — так не превозносились. Поэтому о статье Патрика Сила в «Обсервере», переданной по каналам ТАСС, тут же доложили всей советской верхушке — Брежневу, Андропову, Устинову, Пономареву… И они были довольны.

У экспертов МИДа, КГБ и Международного отдела ЦК КПСС эйфории на сей счет не было. Некоторая растерянность у элиты стран Персидского залива действительно наблюдалась. Об этом сообщали послы и резиденты КГБ в арабских странах. Но бросаться в объятия Москвы короли и шейхи отнюдь не собирались.

Правда, с их стороны шел настойчивый зондаж намерений Советского Союза. Они хотели установить доверительные контакты с советским руководством и выяснить его отношение к ирано-иракской войне.

В результате активизировались отношения с Кувейтом — единственной страной в Персидском заливе, где было тогда советское посольство. С рядом стран Залива был налажен тайный контакт по каналам КГБ. По мидовской линии проходили секретные встречи с руководством Саудовской Аравии и Бахрейна. Наиболее продвинутыми оказались контакты с Объединенными Арабскими Эмиратами, которые по линии МИДа проводил молодой посланник в Сирии В.В. Посувалюк. Несколько раз он встречался с президентом ОАЭ Нахайяном.

Но проведенный зондаж не оправдал надежд стран Персидского залива. Оказалось, что Советский Союз занимал в ирано-иракском конфликте пассивную позицию, которая, по сути дела, была зеркальным отображением американской позиции. Поэтому конкретный результат от тайных встреч был невелик. Кувейту было продано советское оружие на 258 миллионов долларов, а в Абу-Даби открыто бюро торгово-промышленной палаты. От установления нормальных политических отношений страны Залива уклонялись, проявляя осторожность.

Разумеется, куда большую активность в выяснении намерений Советского Союза проявлял Ирак. Для него это было жизненно важно, особенно после начавшихся побед иранской армии. На разных уровнях иракские представители задавали один и тот же вопрос: что предпримет Советский Союз с учетом Договора о дружбе и сотрудничестве, если иранские войска вторгнутся в Ирак? Но советские коллеги каждый раз плавно уходили от ответа.

В марте 1982 года советское правительство направило в Багдад нового посла. Им стал В.И. Минин — опытный дипломат, который неплохо разбирался в ближневосточных делах, особенно с иранского угла, так как четыре года занимал пост заведующего отделом стран Среднего Востока МИДа. Давая ему напутствие перед отлетом в Ирак, Громыко сказал:

— Иракцы спрашивают, как мы поведем себя, учитывая статью 9-ю Договора о дружбе? Надо разъяснять, что мы не заинтересованы в ухудшении отношений с Ираком. Мы за их улучшение.

А потом, немножко подумав, добавил:

— Не было бы этой войны, Иран занимал бы иную позицию в отношении Советского Союза. Афганистан… — и замолчал.

Выходя из кабинета министра, Минин грустно пожал плечами:

— Лучше бы мне сидеть послом в Гвинее.

Потом Громыко в узком кругу со своими подчиненными обсуждал такой щекотливый вопрос: стоит ли нам активно взяться за установление мира между этими странами. Выслушав различные точки зрения, он сказал, как отрубил:

— Немыслимо взять на свои плечи посредничество в ирано-иракском конфликте.

Суть этих недоговоренностей крылась в том, что ирано-иракская война не противоречила истинным интересам Советского Союза. Вот только победа ни одной из сторон ему была не нужна. Она могла в корне поменять соотношение сил в регионе, причем не в пользу СССР. Особенно беспокоила победа Ирана — вдруг исламские фундаменталисты бросятся тогда на Афганистан?

Отсюда политика: публично выступать против войны, но каких-либо активных шагов к ее прекращению не предпринимать. А за кулисами продолжать поставки оружия обеим воюющим сторонам, правда, Ираку больше. Эта линия была рождена в жарких спорах между сторонниками двух крайних позиций. Их, несколько упрощая, можно свести к такой формуле: Устинов был за Ирак, а Пономарев за Иран. Что же касается Громыко и Андропова, то они занимали промежуточную линию — дружить с обеими этими странами.

Она в конечном счете и победила. А война Ирака с Ираном продолжалась еще много лет.

Единственным прорывом в отношениях Советского Союза со странами Персидского залива, — его «звездным часом», если пользоваться языком лондонской газеты «Обсервер», — стал визит в Москву шейха Мубарака Нахайяна — министра внутренних дел Объединенных Арабских Эмиратов.

Но, к сожалению, он приехал не политику делать, а лечиться. В результате автомобильной катастрофы, как скромно говорилось в медицинском заключении, у него наступила частичная потеря речи, координации движений и т. д. А попросту говоря, шейх был парализован и не двигался.

Сразу же возник вопрос, как его принимать и где размещать. Этой сверхважной проблемой занималось высшее руководство Советского Союза — Черненко, Громыко и Пономарев — и никак не могло договориться. Главная трудность состояла в том, что парализованного шейха должны были сопровождать 40 человек, включая многих жен и детей. Громыко склонялся к тому, чтобы не сутяжничать и принять всех. Но блюстители скромности Черненко и Пономарев требовали сократить сопровождение.