Евразийство между империей и модерном - Сергей Глебов

Этот созданный Савицким любопытный вариант раннего структурализма, где отношения элементов предпочитаются самим элементам, является уникальным по целому ряду причин. Во-первых, он в значительной степени лежал в основе того структуралистского подхода, который сформировался у Якобсона, был транслирован им в европейский контекст и вдохновил Леви-Стросca и его последователей. Этот метод уделял большое внимание параллелизму структур, связывая системы в различных, казалось бы, независимых друг от друга рядах феноменов. Аналогом такому подходу во французском структурализме можно считать работы Жоржа Дюмезиля, который, сравнивая структуры и функции пантеонов и деления обществ на группы, выяснил, что зависимость между религиозными воззрениями и социальной иерархией древних обществ не случайна. Во-вторых, метод Савицкого, в отличие от его европейских аналогов, уходит корнями не в соссюрианскую лингвистику (что еще можно предположить в случае Якобсона и Трубецкого), но в российскую традицию естественных наук. Принято считать, что структурализм – это продукт независимого развития гуманитарных наук, что он способствовал абстрагированию гуманитарных и социальных наук от комплекса наук о природе. Структуральный метод Савицкого демонстрирует, что, по крайней мере, в той линии развития, которая идет от Савицкого, Якобсона и Трубецкого к Леви-Строссу, одним из важных, но практически полностью забытых источников структурализма является попытка сконструировать целостное и синтетическое знание о природе и человеке, которая была близка многим российским ученым в начале XX века. Сама эта попытка, по-видимому, связана с известной популярностью в России немецкой натурфилософии и с той ролью, которую играет в российской истории идеологий поиск целостности (от славянофилов через Владимира Соловьева к неославянофилам кружка Трубецкого-старшего и, наконец, к Владимиру Вернадскому). Разумеется, рассуждение на тему того, что подобный интерес к целостности был результатом запаздывающего развития и сопротивления атомизирующему воздействию модерного общества, будет спекулятивным и бездоказательным, но тот факт, что натурфилософская традиция приобрела особое значение в России и Германии, придает ему больше веса. Однако возможно и такое объяснение, которое принимает во внимание позднее и нелинейное развитие модерного русского национализма, что стимулировало философскую мысль в направлении поиска гомогенизирующих и объединяющих концепций.

Взгляды Савицкого на конструирование синтетического и структурального – или, по его собственной формулировке, «системного» – метода географического районирования формировались под влиянием ключевой для него фигуры – Василия Васильевича Докучаева24. Казалось бы, далекий от эпистемологических проблем Докучаев занимался исключительно исследованием российских почв, в частности, черноземов. В аграрной и отсталой стране, безусловно, такие работы имели огромное социальное значение (как и вообще аграрная наука в целом). Однако для российского ученого Докучаев был примечательно аполитичным человеком. Его роль в формировании структурного подхода заключалась в том, что он описал взаимозависимость различных факторов, формирующих почвенный комплекс данного региона, – факторов биологических, географических, климатических, антропогенных и т. д. Кроме того, Докучаев пришел к выводу о том, что расположение различных типов почв, будучи зависимым от климатических условий, подчиняется принципам широтно-долготной зональности, то есть является закономерным. В хаос земной поверхности был внесен порядок структуры.

Савицкий цитирует работу Докучаева «К учению о зонах природы», в которой тот очень близко подошел к формулировке структурного подхода, сконцентрированного на взаимоотношениях элементов внутри системы:

Не подлежит сомнению, что познание природы – ее сил, стихий, явлений и тел – сделало в течение XIX столетия такие гигантские шаги, что само столетие нередко называется веком естествознания, веком натуралистов. Но… изучались, главным образом, отдельные тела, – минералы, горные породы, растения и животные, – и явления, отдельные стихии – огонь (вулканизм), вода, земля, воздух, в чем, повторяем, наука и достигла, можно сказать, удивительных результатов, но – не их соотношения, не та генетическая вековечная и всегда закономерная связь, какая существует между силами, телами и явлениями, между мертвой и живой природой, между растительными, животными и минеральными царствами, с одной стороны, человеком, его бытом и, даже, его духовным миром – с другой. А между тем именно эти соотношения, эти закономерные взаимодействия (курсив автора. – С.Г.) и составляют сущность познания естества, ядро истинной натурфилософии – лучшую и высшую прелесть естествознания25.

Для Савицкого, убежденного евразийца и националиста (в общеупотребительном смысле слова), докучаевский подход к научному познанию стал результатом «месторазвития» русской географической науки. Подобно Якобсону, связавшему структурный подход с российской интеллектуальной традицией, Савицкий считал, что русская география – особая наука, специфичность которой определена самой спецификой объекта исследования. Если в западноевропейской географии присутствует геоморфологический уклон, то в русской географии – уклон ботанически-почвенный. Отсутствие в России значительных горных массивов, которые могли бы изменить действие климатических факторов, а также ее огромные пространства способствовали тому, что именно здесь можно было отчетливо наблюдать зональную структуру почв и растительности (структуру, зависимую от юго-северного направления изменения климата). Именно поэтому в России получило такое развитие лесоведение, именно поэтому в ней родилось почвоведение. Савицкий даже утверждал, что можно говорить об особых мирах русской и европейской географий, поскольку каждый из этих миров обладает своей поэтикой и своим языком: если в русском языке термины, относящиеся к исследованиям геоморфологии, заимствуются из западных языков, то в европейские языки пришли русские термины почвоведения и зонального распределения (тундра, чернозем и т. д.). Савицкий твердо верил, что русская география не только сама является месторазвитием, но и способствует возникновению синтетического подхода к описанию природных и социальных явлений: в уже процитированном отрывке из Докучаева проявляется общая тенденция российских географов не только описывать природный феномен, но и исследовать взаимозависимость всех форм живой и неживой природы, а также человеческих обществ на данной территории26. Можно только поражаться тому, насколько тотален проект Савицкого: речь идет об абсолютном синтезе знания, объект которого имеет единственную границу – пространственную, четко очерченный географический индивидуум.

Подход Савицкого к этому географическому индивидууму отличался своеобразием и оригинальностью. Используя метод Докучаева по выделению почвенных зон, Савицкий предложил метод определения широтно-полосовых зон и призывал учитывать два фактора. Прежде всего, речь шла о факторе климатическом, в первую очередь о температурном изменении по линии «юг-север». Очевидно, что при прочих равных условиях, при продвижении с юга на север температурный режим меняется в сторону понижения среднегодового значения. Савицкий назвал этот фактор «юго-северной правильностью». Однако этот фактор действует не сам по себе, а с учетом второго фактора – изменения влажности. Опять же, при прочих равных условиях, влажность будет понижаться по мере продвижения к точке наибольшего удаления от морей в центре Евразии. Этот фактор Савицкий именовал «центро-периферической правильностью». Савицкий признавал, что четкое зональное деление невозможно в силу зонообразующего влияния рельефа, обуславливающего как изменения температуры, так и колебания влажности. Однако – и в этом Савицкий видел уникальность своего проекта географической Евразии – низменности-равнины этого «континента» практически полностью свободны от влияния рельефа. Принцип «юго-северного» и «центро-периферического» вектора должен работать на этих равнинах с математической точностью. Учитывая влияние Ледовитого океана, самой большой прибрежной линии России, изменение влажности будет совпадать с изменением температурного режима при продвижении с юга на север (с незначительными исключениями из правил). Разумеется, влажность возрастает при продвижении не только с юга на север, но и с востока на запад, к берегам Атлантического океана. Однако это возрастание, как утверждал Савицкий, на порядок меньше «юго-северного». Результат этого грандиозного климатологического районирования состоял в том, что невозможно разделить территорию России-Евразии на последовательные долготные зоны – при продвижении с востока на запад изменения не носят драматического характера. При движении же «вертикальном», с юга на север, можно выделить резко отличные друг от друга последовательные широтные полосы – «горизонтально-зональные изменения». При приближении к Европе географические особенности Евразии не меняются – такое изменение возникает лишь на «безопасном» направлении к Ледовитому океану27. Таким образом, Савицкий смог сконструировать географический мир Евразии «по вертикали», устранив «восточный склон Европы»: тезис о европейской цивилизации, запоздало приходящей на восток Европы, при такой организации пространства не имел смысла. Евразия переставала быть «отстающей в Европе» – она становилась автаркическим миром, лидером колониальных народов, требующих эмансипации от колонизирующей европейской культуры.