АТРИум - Дмитрий Матяш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здоровяк остановился, повернулся к Егору лицом и боком к шептунам. Те тоже остановились, вытянули костлявые руки с растопыренными пальцами, зашевелили ими, зашептали вслух. Даже Егор, чьего присутствия они так и не заметили, непроизвольно поднялся на ноги, свесил, как зомби, голову и вышел из своего укрытия, следуя к источнику ворвавшегося в мозг зова. Но сильнейшие атрийские псионики даже не заметили его появления. Они напрягли силы, чтобы захватить разум Е-бойца, а тот какое-то время ехидно скалился, глядя в их старые, потемневшие лица, затем ухмылка сошла с его лица, он громко выпустил ноздрями воздух, а в следующее мгновение повернулся к шептунам лицом, подпрыгнул и ногой с разворота врезал ближайшему по голове.
Хотя Егор утратил способность контролировать тело, но разум оставался на месте, а потому он ощутил, как от соприкосновения ботинка с головой шептуна по тайге словно разошлась взрывная волна. Затрепетали листья на мелких кустарниках, взмыли в воздух сухие еловые иголки и листья, да и сами ели, казалось, вздрогнули и покачнулись, будто уклоняясь от ядерного взрыва.
Удар был такой силы, что безобразная голова шептуна с хрустом слетела с плеч, ударилась, как мяч, о землю, подпрыгнула и, пролетев метров пять по воздуху, упала в кусты. Обезглавленное тело, брызгая кровью, рухнуло на землю. Остальные шептуны в панике закричали – их голос чем-то напоминал птичий – и развернулись, чтобы бежать прочь. Здоровяк в несколько шагов нагнал их, схватил одного за капюшон, с силой дернул на себя. Старик, лет которому на вид было под сто, с обезображенным ожогами лицом отчаянно замахал руками, хватая воздух, и полетел на землю. Последнее, что ему пришлось увидеть, прежде чем его мозги оросили округу, была подошва ботинка с мощным протектором.
Третий успел отбежать метров на десять, причем бежал он как угорелый, но Е-бойцу понадобилось всего несколько мгновений, чтобы догнать его и сделать подсечку. При падении капюшон слетел с его головы, и когда здоровяк подошел к нему и, поддев носком ботинка, перевернул вверх лицом, у шептуна оказалось молодое юношеское лицо. Вышедший к тому времени из оцепенения Кудесник изумился. Он всегда думал, что шептуны рождаются стариками. По крайней мере, он никогда не слышал, чтобы среди них был кто-то моложе на вид лет шестидесяти. Никто никогда не видел среди них и женщин. Но этот юноша своим присутствием убеждал в обратном – выходит, у шептунов откуда-то берутся дети. Да-да, несмотря на чрезмерно длинный затылок, неестественно широкие губы, и каплеобразные ноздри, и приплюснутый нос, не говоря уже об инфернальных зрачках змеи, это был юнец. Дитя шептунов.
Он выглядел испуганным, часто дышал и прижимал руки к груди. Кудеснику на миг стало его жаль, ведь это был совсем еще ребенок, пускай даже и нечеловеческий. Но стоило лишь подумать о том, скольких людей этот ребенок может погубить, когда вырастет, чтобы вместо жалости в душе возникло желание мести. «Ведь они иначе не могут, эти чертовы гипнотизеры, – подумал Кудесник. – Чтобы выжить, они должны охотиться на людей. Смерть им!»
Взгляд Кудесника, который сам попал под их зов еще минуту назад, взгляд обезумевший и дикий, послужил для пехотинца зеленым сигналом. Наклонившись, он схватил юного шептуна за плечи, поднял над землей и, не обращая внимания на его попытки высвободиться, швырнул вперед, как баскетбольный мяч. Полет был не слишком долог. Шептун ударился спиной о сосну. Длинный тупой сук пробил его насквозь, вырвавшись наружу чуть пониже солнечного сплетения. Псионик закричал птичьим голосом, схватился за сук обеими руками, будто совершивший харакири суицидник, задергал ногами. Спустя всего пару секунд у подножия сосны образовалась огромная лужа густой алой крови – отличный маяк для тех существ, которые чуют запах крови за многие километры. Юнец последний раз выкрикнул что-то неразборчивое и обмяк.
Но радоваться было рано. Вышедший из-под гипноза второй боец держал его на мушке своего «штайра», как бы намекая, что если с шептунами покончено, это еще не значит, что история с Егором закончится хеппи-эндом. Хотя Егор и без того предпочел бы лучше попасть в плен к американцам (хоть он до сих пор так и не понял, чем заинтересовал их), всяко не для того он им нужен, чтобы его съесть, а кожу содрать и пошить плащи.
– Роб, ай гот хим! – выкрикнул второй, и Е-боец оглянулся.
– Роб? – с улыбкой на лице переспросил Кудесник. – Из пиндосов Роба я знаю только одного – Зомби. Ты не Роб Зомби, часом?
– Роб Зомби давно умер, балда. – Е-боец подошел ко второму, положил руку на винтовку, опустил ствол.
– Кудесник теперь будет хорошим мальчиком, – не спуская с Егора глаз, сказал он. – Правильно я говорю, Кудесник?
Егор кивнул, побряцал наручниками.
– Да куда мне быть плохим?
Первый боец, не обращая внимания на мертвых шептунов, на Егора, на остальных членов команды, глядя себе под ноги, нарезал круги между сосен. Он самозабвенно искал оружие, так и не поняв, что потерял его совсем не здесь. Возможно, он вообще не помнил, как и когда попал в плен к псионикам, и потому, пребывая в состоянии беспамятства, рыскал как ошалелый, пытаясь не столько найти оружие, сколько понять, что же с ним произошло.
Второй, убедившись, что бродяга не будет глупить, отступил от него на несколько шагов, забросил «штайр» на плечо и снял с головы шлем. Это был мужчина лет тридцати пяти, смуглый, со стрижкой «под ноль», шрамами на щеке и узкими, плотно сжатыми губами. Он не доверял Кудеснику, это было заметно, но, помимо недоверия, в его взгляде читалась еще и ненависть. Из-за Егора погибли двое бойцов, из-за него же он сам едва не попал на ужин к шептунам, поэтому если бы он мог, то наверняка уже вышиб бродяге мозги и списал на попытку к бегству.
Он отвернулся от Кудесника и хотел было положить руку первому на плечо, как вдруг спереди послышался звук, который Звягинцеву со вчерашнего дня стал до боли знакомым. С таким звуком рассекает воздух выпущенная из лука стрела. А в следующее мгновенье острый наконечник вонзился в глаз второму и, пробив в затылке дыру, вышел ровно наполовину. Боец коротко всхлипнул, затрясся весь, схватил рукой стрелу и начал ее вытаскивать, но, закричав от боли, повалился на землю. Роб, молниеносно среагировав, крикнул что-то на английском первому, бросился к Кудеснику, повалил его на землю, а сам прижался к дереву, перетаскивая на грудь «эмку». Первый на ходу выхватил у извивающегося на земле второго оружие, залег возле той же сосны, где еще минут десять назад лежал Кудесник, и прильнул к окуляру «штайра».
– Чего испугались-то так? – хихикнул Звягинцев, выплевывая комья земли. – Это же обычная девчонка. Покажите ей, как вас там, маринок, дрессируют. Что, слабо?
Выглядывая из-за ствола дерева то с одной, то с другой стороны, Роб обменялся с первым жестами, но, похоже, им так и не удалось никого разглядеть. Тогда он указал пальцем на первого и коротко взмахнул рукой в ту сторону, откуда прилетела стрела. Это значило: «Давай дуй вперед и разузнай там, что к чему». Тот хоть и быстро, но с явной неохотой поднялся, прижался к дереву, выглянул, перебежал к следующему дереву, потом еще. А потом из-за той сосны, за которой он рассчитывал спрятаться от лучницы, вытянулась рука с пистолетом и раздался выстрел – пуля вошла первому в висок. Тот отлетел боком метра на два и повалился в траву, приумножив число трупов в радиусе десяти квадратных метров.
Е-боец громко выматерился, отцепил от пояса гранату и бросил туда, откуда стреляли в первого. Выглянул и дал наугад очередь. От взрыва взметнулась в воздух земля, в вышине залопотали крыльями перепуганные птицы.
Роб бросился к ехидно скалившему зубы Кудеснику, привстал возле него на одно колено, и в его руке снова блеснуло что-то серебристое.
«Ну уж нет, хватит тыкать в меня всякой херней!» – подумал Кудесник и попытался ударить Роба ногами. Подошва одного ботинка угодила тому в подбородок, вторая ударила в грудь. Это ненадолго остановило американца, он отпрянул, а бродяга, пользуясь моментом, перевернулся на живот и вскочил на ноги.
Бросил взгляд в ту сторону, где, по его расчетам, пряталась Лена, но девчонки не было видно. Вместо этого он увидел, как из-за кустов снова высовывается рука с пистолетом. Пули дважды просвистели над головой подымающегося на ноги здоровяка. На лице американца застыла гримаса лютой ненависти, он сжал кулаки, и все его тело напряглось. Казалось, одежда вот-вот лопнет на нем по швам из-за невероятно раздувшихся мышц. А когда одна из пуль, оставляя за собой шлейф искаженного воздуха, приблизилась к его затылку на расстояние поцелуя, время приостановило свой ход. Е-боец успел уклониться в самый последний момент.
Пули летели в него, но он, даже не оборачиваясь, шел на Кудесника, замершего между двух елей. Скорость пуль была такой же, как и у Лениной стрелы, – не быстрее, чем движется ленивая шаровая молния, – но Роб двигался быстрее пуль раз в сто.