Том 3. Пьесы - Михаил Афанасьевич Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Херувим. Счас. (Надевает китайскую кофту и шапочку.)
Аметистов. Совершенно другой разговор. И на какого черта вы, китайцы, себе косы бреете. С косой тебе совершенно другая цена была бы!
Звонок условный.
Ага. Мымра. Эта аккуратнее всех.
Херувим. Мымла писла.
Аметистов. Цыть ты! Какая она тебе Мымра!
Мымра. Здравствуйте, Александр Тарасович. Здравствуй, Херувимчик! Сегодня как-то особенно нарядно. Ах, какая прелесть! Хризантемы. Это мой любимый цветок. Обожаю. (Поет.) И на могилу обещай ты приносить мне хризантемы...
Аметистов. Шли бы вы одеваться, Наталия Николаевна, а то поздно. Сегодня большой день: новые модели будем демонстрировать.
Мымра. Прислали? Ах, какая прелесть! (Убегает.)
Херувим зажег китайский фонарь в нише, дымит курением.
Аметистов. Не очень налегай.
Херувим. Я не буду налегай. (Хлопочет, исчезает.)
Звонок.
Лизанька. Почтение администратору этого монастыря.
Аметистов. Бон суар[48], Лизанька. Летите переодевайтесь, сейчас будет важное лицо.
Лизанька. Ну? Мне?
Аметистов. Это уж от него зависит.
Лизанька. А то я в последнее время почему-то в загоне. (Исчезает.)
Звонок.
Аметистов (летит к зеркалу, охорашивается). Здравствуйте, мадам Иванова...
Иванова. Дайте мне папироску.
Аметистов. Манюшка. Папиросы!
Пауза.
Холодно на дворе?
Иванова. Да.
Аметистов. У нас сюрприз: модели пришли из Парижа.
Иванова. Это хорошо.
Аметистов. Изумительные. Прямо пальчики оближешь.
Иванова. Ага.
Аметистов. Вы в трамвае приехали?
Иванова. Да.
Аметистов. Народу много в трамвае?
Иванова. Да.
Манюшка (подает папиросы). Вот.
Аметистов. Вот-с. Прошу.
Иванова. Спасибо. (Уходит.)
Аметистов. Вот женщина! Ей-богу. Всю жизнь с такой можно прожить, и не соскучишься. Не то что ты — тарахтишь, тарахтишь.
Манюшка. Я ведь необразованная.
Аметистов. А ты образовывайся, деточка. А ты только с китайцами умеешь перемигиваться.
Манюшка. Ничего я не перемигиваюсь...
Властный звонок.
Аметистов. Он! Узнаю звонок коммерческого директора. Великолепно звонит! Открывай, впускай. Потом сейчас же лети переодеваться. Херувим будет подавать.
Херувим (возбужден). Гусь идет. (Исчезает.)
Манюшка. Ах, батюшки! Гусь! (Бежит открывать.)
Аметистов. Зоя, Гусь! Зоя, Гусь! Принимай. Я исчезаю. (Исчезает.)
Зоя (в роскошном туалете). Как я рада, милый Борис Семенович!
Гусь. Здравствуйте, Зоя Денисовна, здравствуйте!
Зоя. Садитесь сюда, здесь уютнее. Ай-яй-яй, какой же вы нехороший!
Гусь. Вы мне говорите, что я нехороший? Это замечательно. Вся Москва мне твердит на всех перекрестках, что я именно хороший, и только вы одна находите, что это наоборот.
Зоя. Ах, Борис Семенович. Москва льстива. Она преклоняется перед людьми, занимающими такое громадное положение, как ваше, а я бедная портниха, мне все равно. Ай-яй! Сосед, близкий знакомый, а хоть бы раз зашел.
Гусь. Поверьте мне, я с удовольствием, но у меня...
Зоя. Я шучу... Я знаю, что у вас дела по горло.
Гусь. Не по горло, а вот сколько. Утром заседание, в полдень заседание, днем — заседание, вечером заседание, а ночью...
Зоя. Тоже заседание.
Гусь. Нет, бессонница.
Зоя. Бедненький, вы переутомитесь.
Гусь. Уже.
Зоя. Ну вот видите. Вам нужно развлекаться!
Гусь. О том, чтобы я развлекался, не может быть и речи... (Увидел картину.) Ай, замечательный художник... Замечательный художник... прямо замечательный.
Зоя. Французская школа.
Гусь. Замечательная школа. Вот это школа! Скажите, вы не хотите продать эту картину?
Зоя. А вы хотели бы ее купить?
Гусь. Да, я ничего бы не имел против. Я люблю картины. У меня теперь большая квартира, а стены, извините за выражение, голые.
Зоя. Так вы бы хотели на голую стену повесить голую женщину? Я и не знала, что вы такой.
Гусь. Вы пикантная женщина.
Зоя. Ах, какая там пикантная. Старость, старость, дорогой Борис Семенович. Картину я не собираюсь продавать, но когда я буду уезжать за границу, я вам ее подарю.
Гусь. С какой же стати?
Зоя. Вы обидите меня отказом. Ни слова. Вы так много сделали для меня. Мастерская обязана вам своим существованием.
Гусь. Ах, это пустяки. Кстати о мастерской. Я ведь к вам отчасти по делу. Только это между нами. Мне нужен парижский туалет. Знаете, какой-нибудь крик моды, червонцев на двадцать или двадцать пять.
Зоя. Понимаю. Подарок.
Гусь. Между нами.
Зоя. Ах, плутишка! Влюблен! Ну сознавайтесь. Влюблен?
Гусь. Между нами.
Зоя. Не бойтесь. Не скажу супруге. Ах мужчины, ах мужчины!
Гусь. Замечательный художник.
Зоя. Хорошо, сейчас мы все это устроим. Только уговор: это тоже между нами. Мой администратор покажет вам модели, и вы выберете все, что вам нужно. А потом будем ужинать. Сегодня вы мой, я вас не выпущу.
Гусь. Мерси. У вас есть администратор? Это замечательно. Посмотрим, посмотрим, какой у вас такой администратор.
Зоя. Сейчас вы его увидите. (Скрывается.)
Аметистов (во фраке, внезапно). Кан он парль дю солей, он вуа ле рейон. Что в переводе на русский язык означает: когда говорят о солнце, видят его лучи.
Гусь. Это вы мне про лучи?
Аметистов. Вам, глубокоуважаемый Борис Семенович. Позвольте представиться — Аметистов.
Гусь. Гусь.
Аметистов. Желаете иметь туалетик? Доброе дело задумали, доброе дело задумали, многоуважаемый Борис Семенович. Могу вас уверить, что такого выбора вы нигде в Москве не встретите. Херувим!
Херувим появился.
Гусь. Позвольте. Это же китаец!
Аметистов. Точно так. Китаец, с вашего позволения. Не обращайте на него внимания, почтеннейший Борис Семенович. Обыкновенный сын Поднебесной империи и отличается только одним качеством — примерной честностью.
Гусь. А зачем китаец?
Аметистов. Преданный, старый мой лакей, драгоценнейший Борис Семенович. Вывез я его из Шанхая, где долго странствовал, собирая материалы.
Гусь. Это замечательно. Для чего материалы?
Аметистов. Для большого этнографического труда. Впрочем, я вам как-нибудь после расскажу о своих скитаниях, глубочайше уважаемый мною Борис Семенович. Вы прямо будете рыдать. Херувим! Дай нам чего-нибудь прохладительного.
Херувим. Сицас. (Исчезает и тотчас появляется с шампанским.)
Аметистов. Прошу.
Гусь. Это шампанское? Замечательно вы поставили дело, гражданин администратор.
Аметистов. Же панс![49] Поработав у Пакэна в Париже, можно приобрести навык.
Гусь. Вы работали в Париже?
Аметистов. Пять лет, любезнейший Борис Семенович. Херувим, можешь идти.
Херувим исчезает.
Гусь. Вы знаете, если б я верил в загробную жизнь, я бы сказал, что он действительно вылитый херувим.
Аметистов. Глядя на него, невольно уверуешь. Ваше здоровье, глубоко и искренне уважаемый мною Борис Семенович! А также здоровье вашего почтенного треста тугоплавких металлов! Ура, ура и ура! Нет, нет, до дна, не обижайте фирмы.
Гусь. У вас замечательно поставлено дело.
Аметистов. Будьте спокойны. Итак, она блондинка, шатенка?
Гусь.
