Зачем нужен Сталин - Сергей Аксёненко

СССР был разрушен не в последнюю очередь потому, что в СМИ просочилось много информации, которой раньше не давали. Часто эта информация была лживой, превратной и сфабрикованной. Но общество не имело иммунитета на ложь в СМИ. Люди привыкли к тому, что в печать, и эфир проходила только отфильтрованная, солидная информация. Одно дело — кухонный разговор, другое— газетная статья. В советское время разгромная статья в газете могла стоить должности любому начальнику; с другой стороны, публикация непроверенной информации вызывала крупный скандал и могла стоить должности не только журналисту, но и главному редактору. Молодому поколению, выросшему в эпоху вседозволенности СМИ, даже представить трудно психологию того общества. Одна из главных причин развала Союза то, что печатные средства массовой информации дружно ударили по его истории. Печатные! Электронные присоединились к ним позже, когда уже вся страна бурлила. А если учесть, что телевидение и радио воздействуют на сознание людей гораздо больше, чем газеты с журналами, неудивительно, что люди оказались беззащитны перед манипуляцией их сознанием. Поток информации, хлынувший со страниц перестроечных СМИ, вызвал в обществе шок, и строй пал.

А теперь вспомним другую ситуацию — правление Л. Кучмы на Украине. Сколько говорилось о безобразиях властей? Я сам неоднократно выступал против тогдашней исполнительной власти, и в СМИ, и с парламентской трибуны. И что же? Власть Кучмы держалась до самых выборов. Конечно, мощность оппозиционных СМИ в то время была несравнима с мощностью СМИ превластных. Но, по сути, все желающие могли получать антикучмовскую прессу, иногда слышать подобные выступления в эфире. К каким либо серьезным последствиям для власти это не привело. Другое дело, когда против преемника Кучмы В. Януковича выступили хорошо подготовленные агенты Запада, имеющие мощное финансирование. Тогда мне пришлось выступать уже против президента В. Ющенко, который оказался гораздо прозападнее Кучмы. Но и власть Ющенко держалась до самых выборов. Этими примерами я хочу сказать, что тоталитарные режимы часто преувеличивают опасность для себя свободы СМИ. Общество быстро приобретает необходимый иммунитет, и даже самая мощная разоблачительная статья не становится похожей на удар молнии, как в обществе, не имеющем подобного иммунитета.

Помню, в 1996 году я как председатель Временной следственной комиссии Верховной рады по изучению ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины доложил с парламентской трибуны о разворовывании и монополизации в сфере радио и ТВ. Выступление транслировалось на всю страну. Через несколько дней председатель Гостелерадио Зиновий Кулик, которому парламент выразил недоверие, отключил трансляцию сессибнных заседаний Верховной Рады. И ничего! Все слышали о его правонарушениях, а ему хоть бы хны! Через полгода Кулик пошел на повышение и стал министром информации…

Самые критические мои выступления в СМИ оставались безответными. А вот когда я пытался провести то или иное решение, затрагивающее финансовый аспект, сразу же получал угрозы в свой адрес.

Свобода слова для власти не опасна, если власть умело манипулирует этой свободой. Проблема не в свободе слова, а в психологии правителей. У руля страны нередко оказываются очень мнительные люди, которые не переносят, когда их ругают. Они начинают зажимать оппозиционные СМИ, и тогда свобода слова для таких правителей становится поистине смерти подобной. А надо поступать не так. Когда поток ругательств очень большой, они девальвируются, люди не верят им. Поэтому грамотный тоталитарист не должен зажимать оппозиционные СМИ. Чтобы сохранить власть, он должен контролировать несколько по-настоящему мощных газет, журналов и телерадиокомпаний. Причем одни из них должны быть официозными, другие — создавать видимость свободных. То есть не делать тупых славословий правительству, давать легкую критику наряду с дружественными материалами. При первом запросе такие СМИ должны брать интервью у правителя, но не делать это часто и навязчиво. Тот же правитель должен контролировать ряд небольших СМИ, которые будут лить на него грязь, составлять всякие небылицы. Большие подконтрольные ему СМИ должны эти небылицы разоблачать. Тогда люди привыкнут и не будут реагировать даже на правдивую критику реальных оппозиционных газет и телеканалов. Ас этими последними, когда они уже совсем распояшутся, правительство должно время от времени судиться. Подконтрольные правительству сайты Интернета должны быть раскрученными и высвечиваться на первых позициях поисковиков. Естественно, несколько мощных поисковых систем сети должны неофициально контролироваться властью.

То есть я хочу сказать, что и тоталитарный режим вполне может жить в атмосфере реальной, а не декларируемой свободы слова, если он будет грамотно направлять основные информационные потоки. В связи с тем, что сейчас с каждым годом все труднее изолировать ту или иную страну от зарубежной информации, мою схему рано или поздно придется применять всем тоталитарным и авторитарным режимам планеты, которые хотят выжить. Так что на деле независимые СМИ не могут обеспечить полноценный контроль общества над властью.

5.3. Демократия мнимая и реальная

Если бы все чиновники были умны и честны, все правители мудры и справедливы— демократия была бы самым дурным и громоздким способом правления. Но, увы, идеальных людей нет. Более того, самые достойные представители рода человеческого, попадая во власть, нередко становятся хуже. Власть развращает и портит людей. Верхи нуждаются в том, чтобы их время от времени перетряхивали. Недемократический режим похож на кучу навоза, покрывшегося сверху застывшей коркой. Демократия — это когда навоз время от времени перемешивают. И в этом есть смысл.

К любому бессменному правителю постоянно прилипают самые мерзкие люди. Прямо как полипы. Такие люди проворнее остальных. Им легче делать карьеру. Они умеют потакать слабостям правителя. Например, к концу правления Екатерины II при дворе появилось много мрази, играющей на любвеобильности царицы. Разные кланы подбирали симпатичных мальчиков, которых подсовывали императрице ради лоббирования собственных интересов. Эти же кланы блокировали «доступ к телу» для потенциальных любовников со стороны. Е. Дашкова в своих мемуарах описывает, как она хлопотала о месте при дворе для своего сына, а ей предложили пристроить его любовником царицы — близкой подруги этой самой Дашковой. Дашкова отказалась. Другие своего шанса не упускали.

А у Николая II была склонность к мистике. Этим тоже пользовалась придворная мразь, подсовывая царю всяческих «старцев». В различных источниках можно найти описание того, как придворные заключали между собой альянсы для проталкивания ко двору различных шарлатанов типа Распутина. Причем дело было поставлено солидно. Один участник альянса отвечал за финансирование проекта, другой за обработку царя, третий за обработку царицы, четвертый за удаление от двора других «старцев»… Неудивительно, что Николай, с его слабой волей, оказался бессилен против такого «научного» подхода. Опасно, когда в стране один центр власти, сосредоточенный в одном человеке. Когда все блага окружающих, судьба страны зависят от этого человека, порой самого ничтожного. Поэтому властителей надо время от времени менять, а единая воля правителя должна быть ограничена коллективным органом. Но здесь необходим баланс. Баланс между твердой властью и ее ограничением. Шаг в ту или иную сторону приведет либо к тирании, либо к олигархии, а то и к анархии.

Да и на Западе нет той идеальной демократии, о которой многие до сих пор мечтают. На самом деле граждане демократических стран ничего не решают в сфере реального управления, так как центр принятия решений сместился. Все эти демократические выборы имели смысл в прошлом, а сейчас всенародно избранные президенты и парламенты мало что значат. Пока еще нельзя сказать, что власть от них ушла полностью, но к этому все идет. Скоро граждане Запада будут голосовать за людей, которые ничем не управляют. Центр принятия решений медленно, но неуклонно перемещается от политических партий и органов государственной власти к финансовым корпорациям. Партии и органы власти постепенно становятся лишь филиалами корпораций. Конечно, власть всегда была тесно связана с деньгами, с собственностью, но раньше любая государственная власть была сильнее финансовой. Скажем, задолжал французский король Филипп IV богатенькому ордену тамплиеров— нет проблем— орден распущен, руководство казнено, деньги взяты в казну. Увидел Людовик XIV, приглашенный в гости к министру Николе Фуке, что его министр чуть ли не богаче короля, — нет проблем — министр в тюрьме — деньги в казне. Скопил царедворец Меншиков невиданные богатства — нет проблем; один царский указ — и Меншиков в ссылке, а богатства в казне.