От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века - Коллектив авторов

Переговоры проходили в сербском городе Карловицы на берегу Дуная. 14 января 1699 г. участники Лиги каждый в отдельности подписали мирные договоры с Османской империей. Император вернул себе все ранее утраченные земли Венгрии и Трансильвании, приобрел часть Сербии и значительную часть Словении. К Венеции отошли Морея и некоторые острова Архипелага в Эгейском море, Адриатическое побережье Далмации до Рагузы. Речь Посполитая вернула себе Подолию с Каменец-Подольском[351]. Петр I предписывал русским дипломатам дополнительно к захваченному Азову и заложенному в 1698 г. Таганрогу требовать передачи России Керчи и права свободного мореплавания по Черному морю, на это турки не соглашались. Оставшись без поддержки союзников, Россия была вынуждена подписать лишь перемирие на условиях «кто чем владеет, да владеет»[352]. Противоречия с Турцией отодвигались на второй план. Международная обстановка в Европе требовала отложить на будущее решение проблемы Черного моря.

Совместных конференций на Карловицком конгрессе не было. По предварительному соглашению каждый из союзников вел переговоры на свой страх и риск. Начали послы императора, за ними – остальные представители стран в порядке вступления в Священную Лигу Русский посол П. Б. Возницын договаривался последним[353]. Протокол есть протокол, но этот досадный факт наглядно показывает реальный вес и степень влияния России в Европе: ее уже признавали членом «европейской семьи», но на «званом обеде» усаживали как бедную родственницу в дальнем конце стола. Как верно констатирует Т. П. Гусарова, «на политическом горизонте Европы возникла новая сила – Россия, которую западноевропейские державы еще не принимали всерьез, как о том свидетельствуют результаты Великого Посольства Петра и его визит в Вену. Но не считаться с этой силой уже было нельзя»[354]. В турецком вопросе с интересами России союзники фактически не посчитались. Напротив, в Балтийском регионе можно наблюдать определенный рост ее влияния[355].

Политические проблемы Балтийского моря обсуждались во время неофициальной встречи с курфюрстом Бранденбургским Фридрихом III в Кенигсберге. Вечером 24 мая 1697 г. курфюрст пригласил члена Великого посольства на ужин и за бокалом вина заговорил о совместной войне против Швеции, о союзном договоре, обещая Петру I помощь в этой войне. Царь должен был гарантировать Фридриху III владение Восточной Пруссией и королевские почести ему и его послам[356].

В условиях продолжавшейся войны против Османской империи начинать боевые действия в Прибалтике была совершенно не ко времени, но и прямо отказываться, тоже не стоило. Поэтому стороны заключили только устное соглашение, договорившись «помогать друг другу против неприятелей, а особенно против Швеции, подали друг другу при этом руки, поцеловались и утвердили соглашение клятвой»[357]. Важно подчеркнуть, что хотя Петр I и отказался юридически оформить союз против Швеции, но в принципе не отверг эту идею окончательно и бесповоротно, а как бы отложил ее решение на будущее.

Переговоры с курфюрстом разве что побудили царя еще раз подумать о возможности войны за выход к балтийскому побережью как центральной задачи внешней политики, но не более того. Из Кенигсберга Петр I поспешил в Голандию, чтобы воспользоваться благоприятной, как он полагал, европейской ситуацией и «оживить» затихавшую войну с Османской империей. 9 мая 1697 г. в голландской деревушке Рисвик открылся мирный конгресс, завершавший войну Аугсбургской Лиги против Франции.

Особых надежд по поводу мира в Европе Петр I не питал. Оставленному в Москве для ведения посольских дел дьяку Андрею Виниусу он писал 29 октября: «Мир с французом учинен, и третьево дни был фейерверк в Гааге и здесь (в Амстердаме. – Г. С.). Дураки зело рады, а умныя не рады для того, что француз обманул, и чают вскоре опять войны, о чем пространнее буду писать впреть». Как верно заметил В. С. Бобылев: «Он, (Петр I. – Г. С.) несомненно, разделял точку зрения последних»[358]. Таким образом, к концу октября 1697 г. у царя сложилось твердое мнение о том, что новая европейская война между Габсбургами и Францией неизбежна. Остается непонятным, почему правильно оценив ее приближение, Петр I столь долго не замечал намерения Вены быстрее заключить мир с Османской империей. Это был явный политический просчет.

После того как 25 сентября состоялось официальное представление Великого посольства Генеральным Штатам, начался обмен визитами с послами европейских держав. «Таким образом, в этот раз русские послы за границей впервые вступили в круг общеевропейского дипломатического этикета», – констатировал М. М. Богословский[359]. Откровенный намек на возможность общей с Россией войны против Швеции сделали послы Дании Христиан-Зигфрид фон Плессен и Христиан фон Ленте фон Сарлгаузен, бывшие с визитом у царя 29 сентября. Они сообщили, что король Дании Христиан V «ища всякой приязни с царем, изволил отправить посланника к Москве»[360]. Дело в том, что весной 1697 г. гольштинский герцог Фридрих IV Август женился на сестре Карла XII Гедвиге-Софии, и Гольштиния, на которую претендовала Дания, попала под контроль Швеции.

В Копенгагене решили заключить военный союз с Россией, и 17 июля в Москву прибыл чрезвычайный посланник Павел Гейнс[361]. Петр I все еще надеялся подтолкнуть Священную лигу к войне с Турцией, но на всякий случай не стал отвергать союз с Данией. Он предписал сотрудникам Посольского приказа предложить Гейнсу ждать царя в Москве для продолжения переговоров[362].

Накануне войны за Испанское наследство разгорелся острый конфликт по польскому вопросу. Как писал французский историк Франсуа Блюш «возник еще один casus belli (повод к войне): польский трон свободен в связи со смертью Яна Собеского (1696). Есть два кандидата, желающих его занять, и польскому сейму надлежит выбрать: принца де Конти, кузена (внучатого племянника. – Г. С.) Людовика XIV, или Августа, саксонского курфюрста, поддерживаемого императором и всей империей»[363].

Если в отношениях с Данией, Швецией, Голандией Россия в 1697–1698 гг. выступала как равноправный партнер, то в отношениях с Речью Посполитой (и Саксонией), она вела себя как хозяин положения, как решающая сила. 6 августа 1697 г. саксонский курфюрст Фридрих-Август I вступил в Польшу при поддержке выдвинутого к границе Великого княжества Литовского корпуса русских войск, под угрозой вторжения захватил хранившуюся в Кракове королевскую корону и 15 сентября короновался под именем Августа II, в чем была заинтересована и Вена.

Тем не менее Людовик XIV не терял надежды посадить на польский трон своего кузена. Ведь во время войны против Аугсбургской лиги принц де Конти завоевал славу удачливого и решительного командира[364]. Этот отчаянный авантюрист 6 сентября 1697 г. поднялся на борт корабля знаменитого французского корсара Жана Барта и во главе эскадры из пяти фрегатов и трех корветов отправился из Дюнкерка в Гданьск. Положение Августа II было весьма сложным: в поддержку Конти уже поднялся 11-тысячный отряд литовского гетмана Сапеги, сторонники принца грозились поднять всю Речь Посполитую. Пришлось вновь идти на поклон к Петру I. 3 октября саксонскому послу в Голландии была вручена грамота Петра I к главнокомандующему русской армией М. Г. Ромодановскому, которая предписывала немедленно помочь польскому королю в борьбе против его неприятелей, для чего по просьбе короля Августа II ввести свои войска в Речь Посполитую. В случае нужды король с согласия Сената мог вручить эту грамоту Ромодановскому[365].

В итоге магнатская оппозиция не спешила поддержать Конти с оружием в руках, власти Гданьска продержали эскадру принца Конти на рейде, запретили его солдатам покидать корабли, а горожане не пожелали доставлять французским морякам продовольствие. В середине ноября 1697 г. Людовик XIV признал неудачу, и эскадра Ж. Барта с принцем Конти покинула Гданьск[366]. Таким образом, в вопросе о троне Речи Посполитой российская дипломатия одержала верх, что стало одним из первых дипломатических успехов Петра I.

Обычно историки утверждают, что идею войны против Швеции за балтийское побережье Петру I подсказал Август II во время известного их свидания в Раве-Русской[367]. В действительности переговоры с королем в Раве начал сам Петр I. Позднее, когда он и его генералы писали «Гисторию Свейской войны», в написанном собственноручно введении царь отметил, что он первым предложил польскому королю союз против Швеции, в ответ на просьбу Августа II помочь в борьбе с непокорными магнатами[368]. Война со Швецией вызывалась всем ходом исторического развития России, комплексом причин внутреннего и внешнеполитического характера. Как справедливо писал С. М. Соловьев: «Мысль о Северной войне была мыслью веков. Она была унаследована Петром, и как только сложилась благоприятная обстановка, он начал претворять ее в жизнь»[369]. В Раве-Русской зародился Северный Союз, и новый политический курс России, Саксонии, Речи Посполитой и Дании. Формальное заключение союза с Саксонией состоялось 11 ноября 1699 г. на переговорах в селе Преображенском.