Божественная трагедия - Андрей Демьяненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Чешет, будто из интернета читает! – восхитился Макс.
– Площадь Труда, – продолжал Барт. – Под площадью Труда, Благовещенской площадью, находится подземная часть Крюкова канала, спрятанная в гигантскую трубу еще в начале 1840-х годов. Ход из Невы в канал заделали в 1870-х, а выход из подземелья в Крюков канал закрыли решеткой. Когда в 1990-х на площади Труда сооружали подземный переход, строители наткнулись на остатки труб-тоннелей. Эти реликвии сохранили – их можно увидеть в подземном переходе и сегодня.
– Хватит! Хватит! – взмолился Макс. – Убедил!
– Но к чему этот подробный экскурс? – поинтересовалась Марлен.
– Да к тому, – отозвался Барт. – Что Инженерный замок – это прежде всего замок. А замок и подземный ход – это синонимы.
– И что это нам дает? – спросил Макс.
– А то! Что попадание в подземелья должны быть простыми и удобными, как дверь. Ими нужно было легко и свободно пользоваться, если хотите с удобством!
– Как войти и выйти из камина, – уточнил Макс.
– Но это нас не приближает к хранилищу, – заметила Марлен.
– Но понимание этого дает места, где были «дороги». А на дороге вряд ли кто-то будет зырывать чемодан с деньгами. У дороги – возможно, – покивал Макс.
– Да где-то там у дороги должен быть схрон. Только добраться до него будет сложнее.
– Макс, а тебе не кажется, что длина и ширина этой комнаты разная?
– Но вообще кажется, – Макс смерил взглядом комнату. – Но возможно, это иллюзия.
А Барт принялся мерить шагами комнату.
– Надо составить более подробный план с размерами, – заметил он, Барт по обыкновению обкатывал пальцы.
Они лазили по подвалу с электронной рулеткой, составляя план и занося размеры. Комнаты оказались квадратными.
Барт размышлаял.
– Знаешь, Барт,мы тщательно исследовали внешнюю стену, а ведь и во дворе замка могут быть подземелья.
– Я тоже об этом думаю. Надо понять логику.
–Ты ее понимаешь, понимаешь, а понять не можешь.
–Всему свое время, – бросил Барт.
– Есть и продолжение этих слов, – сказала Марлен, она похоже старалась молчать, чтобы не раздражать Барта. – и время всякой вещи под небом
на сей раз замечание Марлен прошло без злобных размахиваний клинком.
– Всему свое время, и время всякой вещи под небом. – процитировал Макс, он недавно натыкался на этот кусок. – Время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.
– Близко к тексту, – сказал Барт. – Книга Екклесиаста. Но мне ближе Шекспир. Time is the nurse and breeder of all good. Время – сиделка и кормилица всего хорошего. По крайней мере, оптимистично.
Шаг 22. Иллюзион
– Надо искать в центре, – улыбнулась Марлен.
– Это мы и так знаем! – вспылил Барт. – Моя чугунная голова создана не для того, чтобы бить об нее бутылки своего звонкого голоса.
Марлен посмотрела на Барта с некоторым изумлением
Она перешла на шепот, – Так лучше? Без боя стекла?
– Комнат 88. Это нам что-то дает?– спросил Макс
– 88 число командорств Ордена. Хотя кавалеров было больше чем 88. Если вычислять 88 комнату… Но мы не знаем с какой начинать… Может есть какой знак?
– Восьмерка – бесконечность! Пересечение бесконечностей – путь в вечность! – вспомнил Макс надпись на коробке.
– Надо искать внутри двора, – снова твердо произнесла Марлен.
– Откуда такая уверенность? – прищурился Макс.
– Интуиция, – улыбнулась Марлен со всей очаровательностью.
И тут Макса осенило!
– Знак! Знак где? Где орден?
Барт тут же извлек фотографии из недр памяти айфона. Макс глядел на фотки.
У него четко совместились план инженерного замка и изображение ордена.
Этот квадрат – тот подвал по которому мы сейчас бродим.
– Ну-ка покажи мне обратную сторону ордена!
Барт нашел нужное фото. А Макс всмотрелся.
– Увеличь!
Нечеткие насечки давали полное представление о карте подземелья. Насечки обозначали стены. Четырехлистник был вписан в квадратную полосу и лепестки его исходили из квадрата. Макс был уверен, что четырехлистник – это помещения.
– Этот квадрат внешнее подземелье в котором мы находимся… Карта! Это карта подвала! Внутри еще должны быть помещения! В четырехлистнике.
– Он похож на перекрещенные бесконечности… – кивнула Марлен.
– Четырехлистник – символ удачи! – на всех мальтийских орденах – лилии. Я сразу заметил это отличие и размышлял о нем.
– Так мы это уже выяснили, – буркнул Макс.
– Второй уровень карты! – это насечки на другой стороне ордена. На любом таком изделии ничего похожего нет!
Макс снова склонился над экраном и вглядывался в насечки:
– И здесь на внешнем квадрате можно насчитать 88 комнат, если знать, что считать. А проходы, судя по-всему здесь, здесь и здесь!
Барт густо выдохнул: Эх, выпить бы!
– Там чертова уйма проходов, – сказал Макс. – Вот на фото же видно. А в натуре – стена, рыцарь стоит. Ну и чего?
– Сезам откройся, – проговорила Марлен.
Барт встал перед рыцарем.
– Больше света!
Марлен и Макс направили фонари ему на нос.
– Здесь должен быть какой-то знак или примета. Возможно, дверь открывается механизмом!
– Если и был механизм, то за столько лет он мог прийти в негодность, – возразил Макс.
– И в те времена существовали замечательные механики, которые делали долговечные вещи, – сказал задумчиво Барт. – И
