Тучи идут на ветер - Владимир Васильевич Карпенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Темно-гнедой дончак, какой сбросил Чалова, стоял крайним, за офицерскими лошадьми. Переступая, грыз деревянный брус. Вскинул горбоносую голову, торчком поставил уши. Отзывался тихо, нутром, шевеля губами и вбирая поджарый живот.
Спрятавшись за спину, она подталкивала Бориса, шепотом уговаривала:
— Да не бойтесь, не укусит. Смело подходите. Почешите подбородок ему. Жаль, сахару не осталось, он любит сахар…
Усмехался Борис, но девичьи прихоти исполнял охотно. Конь всхрапнул; рванулся испуганно, обжигая злым взглядом. Посвистывая, силой нагнул за недоуздок, потрепал.
— Забыл, шалопут…
Из-за конюшни вывернулись офицеры.
— Вот она беглянка! Весь лес излазили.
Окружили Агнесу, одаривая речной зеленью. Подъесаул Гнилорыбов, освободившись от пучка молодого камыша, заговорил с Борисом; как тогда, в степи, угостил из серебряного портсигара.
Прибежал Павел. Громко подал команду седлать лошадей.
5С моря наплывали ослепительно чистые облака, волоча по буграм синие тени. Охватывали тени знобкой прохладой. Дыхание теснил запах прели, исходивший от паркой земли, в него яростно вплетался хмельной дух прущей из-под омертвевших корней молодой полыни. Нежно-дымчатой прошвой окаймлял край степи ветляк по Манычу; ленивый изволок распорот глубокой ржавой раной — буераком, заросшим по днищу терновником, старюкой-бурьяном. Осенью согнал ветер в него со всех пашен ку-рай, перекати-поле; за зиму слежался курай под снегом, сбился в плотный войлок. Не продрать руками, только огню под силу. Выветренный, просушенный за погожие дни, трещал бы он сейчас оглушительно, на весь кут.
Выбрал Борис поположе рытвину, спустился; двинул Ветра в бурьяны. Храпел конь, косился — очумел, что ли? Скачками, екая селезенкой, вынес на другой бок буерака. Следом увязалась и Агнеса. Корнет тоже заупрямился, не хотел лезть в чащобу; получил стека. Догнала.
— Верно Наталья говорит, где-то в этой балке стая волков, а?
— Не диво. В такой дичи не только волки, табун схо-ваться может.
— Мы как вырвались…
— Боязно?
— У нас и ружья нет…
Прикрываясь ладошкой, щурилась на синедонное облако; проследила за тенью.
— Во-он, возле кургашка… Тень. Доскачем?
Сорвался галопом. Изогнувшись, отводила лицо от метавшейся гривы. Борис дал повод взыгравшему Ветру.
Корнет, пеня удила, топтался на кургашке. Всадница, побледневшая, с такими же разгоряченными глазами, как и у лошади, встретила упреком:
— Пока собрался… Тучка наша уж во-он куда утащила свою тень.
— Тут их по степи… Погоняйся за всеми.
Агнеса обидчиво шевелила побелевшими ноздрями. От Павла ускакала бы. Этот дикарь тревожил, возбуждал любопытство. Чем расшевелить его? Пошла на хитрость; качаясь в седле, подтыкала пальцы под взмокрев-шие подпруги.
— Вроде ослабли… Не свалюсь?
— На земле очутишься.
Откинувшись на луку, она деланно рассмеялась.
— А хотел, чтобы я упала?
— Падай.
Тревожно забилась в крике сорокопутка: бурый, с черными острыми крыльями подорлик рыскал н-ад сурчинами. Поискала ее Агнеса, разбирая поводья, спросила:
— Борис, у тебя барышня есть?
— Кисет она, что ли? В карман ее не положишь. Где-то, значит, есть…
Небесной синью вспыхнули у нее глаза — нашла, чем уколоть:
— Весело ей, наверно, с тобой… Представляю.
Борис, перегнувшись, ощупывал легкое английское седло, хмуро буркнул:
— В аккурате седловка.
Подчиняясь неясному чувству, тревожившему ее, Аг-неса обхватила ладонями его щеки и ткнулась в обветренный рот. Ошпарила дончака — скрылась в темневшей балке.
Рукавом мазнул Борис по губам. Свесился с седла, подобрал в траве дымящийся окурок. У буерака натолкнулся на Федора, выбиравшегося на гору. Низом, у зарослей, осторожно ступал по кочкам белый араб Гнило-рыбова; подъесаул держал на изготовку боевую винтовку. Вдалеке, на этом боку, отрешенные от общего дела, рядком держались хозяйская дочка и ротмистр. За буераком, сбившись в кучу, совещались офицеры; пан, привстав на стремена, водил рукой, как бы охватывая излучину. В сторонке — денщики и дворовые с пятнистыми борзыми на поводках.
— Что у вас? Со всего маху перелетела буерак. А теперь во-он носится, как очумелая.
— За тенями гоняется.
Хмыкнул Федор, глянул на подъесаула, шепотом поведал:
— Пашка ей предложение сделал…
Больно отозвалось у Бориса. На панском дворе еще понял… Куда ему, безродному, тягаться с сыном Королева!
Чужие сердечные муки растеребили и свои. Острием косы вошла в него Нюрка. Славная девка на погляд и нравом; не избалованная, даром что живут в достатке: круглый год на базу, в степи наравне с братьями и батраками. По вчерашнему случаю на девичнике убедился — не отдаст атаман дочку за него. Берегут казачью честь; а тут вовсе — кровь. Разбавлять алую, казачью, мазутной, мужичьей. Не видать ему Нюрки, как своих ушей. Чует и сама Нюрка: оттого тяжелы, безрадостны их встречи. В