Пробуждение любви - Хизер Гротхаус

Так как Родерик был обречен проводить большую часть времени ночью, у него развилась необычная способность видеть в темноте.

Тихо пробираясь по спальне, он не увидел никакого свидетельства ее горя вокруг, в комнате, которая была его пристанищем в детстве. Все стояло на своих местах, ничто не было разбросано в приступе гнева или отчаяния. Возможно, все дело в атмосфере полной безнадежности, царившей в комнате, которую Родерик всегда ненавидел, но ему не приходило в голову, что те же чувства испытывает и Микаэла. Хотя она была явно несчастна.

Ему очень хотелось, чтобы девушка обрела здесь свое счастье. Но он не знал, как этого достичь. Никто никогда не был счастлив в Шербоне, за исключением его отца, но тот был демоном, который черпал счастье только в несчастьях других.

Вероятнее всего, он умер, впав в транс.

Родерик воспользовался моментом и склонился над кроватью, его правая нога не сгибалась, лицо находилось лишь в футе от спящей мисс Форчун. С того момента как девушки начали приезжать в Шербон в надежде выйти за него замуж, он ни разу не воспользовался секретной дверью своей прежней детской. Но с тех пор как он впервые увидел Микаэлу Форчун, он чувствовал, что не может оставаться вдали от новой претендентки. Хотя Родерик опасался встретиться с ней лицом к лицу, чтобы, увидев его, она в ужасе не сбежала из замка, как многие девушки, незаметно наблюдал за ней, пытаясь по крупицам добыть сведения, которые помогли бы ему удержать ее в Шербоне.

Раны, казалось, превратили его в дикого зверя, коим его и считали окрестные жители, — его ночное зрение было превосходным; слух, несмотря на временную глухоту на одно ухо, был острее, чем у летучей мыши; обоняние было таким тонким, что он мог с закрытыми глазами отличить лист дуба от листика березы. Он ощущал аромат Микаэлы с того места, где склонился над ней, — свежий аромат, словно исходящий от вереска, на который только что наступили ногой, и глубоко чувствовал ее печаль. Аромат был сладкий, но довольно грустный, что вызвало у него в голове ассоциацию с мокрым сеном, сложенным в конюшне и благополучно забытым.

— Так что же случилось? — выдохнул он, и его великолепный слух едва отметил произнесенные слова.

Но она пошевелилась, пробормотав что-то во сне, и даже в этих звуках слышалось отчаяние.

Родерик подождал, пока девушка затихнет, затем выпрямился. Он искушал свою удачу — ха! — оставаясь здесь и даже едва решаясь дышать в ее присутствии. Проснись она и обнаружив его — человека-зверя, покрытого шрамами, с искалеченным телом — черное чудовище, — она наверняка придет в ужас. Родерику стало стыдно.

Он проскользнул за отполированную скрытую дверь в небольшую комнатку, ведущую в коридор его собственного крыла.

Минула неделя, и хотя Родерик продолжал совершать свои ночные визиты к мисс Форчун, о чем, разумеется, она не догадывалась, он испытал огромное облегчение, обнаружив что она больше не засыпает в слезах.

Каждый раз он застывал над ней на пару минут, пытаясь почувствовать ее, понять душой и телом, словно это могло помочь ему проникнуть в ее печальную душу. Он размышлял о мотивах, связанных с ее приездом и пребыванием в Шербоне, в то время как никакая другая женщина не была в состоянии вынести жизнь в замке или его владельца. Он не мог прочитать скрытые тайны на ее спокойных закрытых веках, но каждый визит разжигал желание Родерика узнать ее, и эта ночь не была исключением.

Когда Родерик вернулся в свои покои, его ждали Хью и Лео, и как только Родерик распахнул дверь, Лео вскочил с ковра, на котором они расположились, и побежал приветствовать его.

— Добый вечел, Вод-вик, — сказал Лео, замерев на месте, прежде чем успел упереться в ноги вошедшего, но его улыбка была широкой и радостной. Он оглянулся, через плечо на Хью, словно ища одобрения, и Хью кивнул и подмигнул мальчику:

— Добрый вечер, Лео. Как прошел день?

— Холосо! Эди Микэ-а не лвала сеты и не пеа сеодня — деа-деа. Но нет похой Халис.

Родерик кивнул. Может быть, именно Лео огорчил леди Микаэлу несколько дней назад? Может быть, мальчик сказал ей что-то не то? Ее загадочные слезы не давали Родерику покоя.

— Леди Микаэла довольна тем, как вы гуляете вдвоем? — спросил он мальчика.

Лео кивнул:

— Што-то попао газ. И потом — пать. Вод-вик игать содаты с Эо и Хю? — Малыш неуверенно протянул ручку, словно желая взять Родерика за рукав.

— Не сегодня, Лео. — Родерик внутренне сжался, когда ручка Лео замерла в воздухе, и он тут же спрятал ее за спину. — Я должен поговорить с сэром Хью, а затем пойду спать. Тебе тоже пора.

Лео стоял, глядя в пол. Он медленно кивнул, затем повернулся и бросился обратно к ковру, где упал среди разбросанных здесь деревянных игрушек спиной к Родерику. Хью протянул руку исполнявшись, потрепал волосы мальчика.

— Можешь еще немного поиграть, Тошнилка, потом отправимся спать.

— Холосо, Хю.

Родерик сел в свое кресло, Хью подтащил другое кресло к нему.

— Похоже, наша мисс Форчун получила письмо.

— От кого? Я не видел сегодня никого из посторонних.

— А как ты мог увидеть? Ты не выходишь из комнаты до наступления темноты, когда все уже покинули замок.

Родерик пожал плечами.

— На самом деле письмо пришло на прошлой неделе, когда Коуп вернулся из Шербона. Он принес с собой записку от дочки Торнфилда, Элизабет.

Ах, так вот в чем дело!

Родерик ни за что не признался бы, даже Хью, о своих тайных путешествиях в свою бывшую детскую, и поскольку знал, что Хью не умел хранить секреты, изобразил полное отсутствие интереса к сообщению друга.

— Микаэла, разумеется, обрадовалась, — сказал он таким тоном, чтобы не был слышен сарказм.

— Они хотят, чтобы она вернулась.

На мгновение рука с кубком, которую Родерик подносил ко рту, замерла. Но он надеялся, что Хью этого не заметил.

— Да? — Он выпил.

— М-м-м… Похоже, Торнфилд был немало удивлен, что мисс Форчун оставила его усадьбу и имение таким образом. Очевидно, он хотел поговорить с ней, прояснить кое-что.

— Что ж, тем хуже для него, не так ли? — Родерик помедлил. — Значит, она собирается обратно?

— Нет. Так она сказала мне и брату Коупу. Говорит, что не уедет, пока ты не выгонишь ее.

Родерик затаил дыхание.

— Очевидно, ее семья находится в крайне тяжелом положении, а ее гордость так ущемлена, что она не примет Алана Торнфилда даже на золотом блюдечке. Она намерена завоевать тебя.

Родерик вспомнил, как Лео рассказывал, что леди Ми-каэле что-то попало в глаз, после чего она легла спать. Что бы ни содержалось в письме от той девочки из Торнфилд-Мэнора, видимо, именно оно так огорчило Микаэлу.