Стихотворения о любви - Эдуард Асадов

1965

Эдельвейс

(Лирическая баллада)

Ботаник, вернувшийся с южных широт,С жаром рассказывал намО редких растениях горных высот,Взбегающих к облакам.Стоят они гордо, хрустально чисты,Как светлые шапки снегов.Дети отчаянной высотыИ дикого пенья ветров.В ладонях ботаника — жгучая синь,Слепящее солнце и вечная стыньКачаются важно, сурово.Мелькают названья — сплошная латынь —Одно непонятней другого.В конце же сказал он: — А вот эдельвейс,Царящий почти в облаках.За ним был предпринят рискованный рейс,И вот он в моих руках!Взгляните: он блещет, как горный снег,Но то не просто цветок.О нем легенду за веком векДревний хранит Восток.Это волшебник. Цветок-талисман.Кто завладеет им,Легко разрушит любой обманИ будет от бед храним.А главное, этот цветок таитСладкий и жаркий плен:Тот, кто подруге его вручит,Сердце возьмет взамен.Он кончил, добавив шутливо: — Ну вот,Наука сие отрицает,Но если легенда веками живет,То все-таки кто его знает?..Ботаника хлопали по плечам,От шуток гудел кабинет:— Теперь хоть экзамен сдавай по цветам!Да ты не ученый — поэт!А я все думал под гул и смех:Что скажет сейчас она?Та, что красивей и тоньше всех,Но так всегда холодна.Так холодна, что не знаю я,Счастье мне то иль беда?Вот улыбнулась: — Это, друзья,Мило, но ерунда…В ночи над садами звезды зажглись,А в речке темным-темно…Толкаются звезды и, падая вниз,С шипеньем идут на дно.Ветер метет тополиный снег,Мятой пахнет бурьян…Конечно же, глупо: атомный век —И вдруг цветок-талисман!Пусть так! А любовь? Ведь ее поройБез чуда не обрести!И разве есть ученый такой,Чтоб к сердцу открыл пути?!Цветок эдельвейс… Щемящая грусть…Легенда… Седой Восток…А что, если вдруг возьму и вернусьИ выпрошу тот цветок?!Высмеян буду? Согласен. Пусть.Любой ценой получу!Не верит? Не надо! Но я вернусьИ ей тот цветок вручу.Смелее! Вот дом его… Поворот…Гашу огонек окурка,И вдруг навстречу мне из воротСтремительная фигурка.Увидела, вспыхнула радостью: — Ты!Есть, значит, тайная сила.Ты знаешь, он яростно любит цветы,Но я смогла, упросила…Сейчас все поймешь… Я не против чудес,Нет, я не то говорю… —И вдруг протянула мне эдельвейс!— Вот… Принимай… Дарю!Звездами вспыхнули небеса,Ночь в заревом огне…Люди, есть на земле чудеса!Люди, поверьте мне!

Моей маме

Пускай ты не сражалась на войне,Но я могу сказать без колебанья:Что кровь детей, пролитая в огне,Родителям с сынами наравнеДает навеки воинское званье!Ведь нам, в ту пору молодым бойцам,Быть может, даже до конца не снилось,Как трудно было из-за нас отцамИ что в сердцах у матерей творилось.И лишь теперь, мне кажется, родная,Когда мой сын по возрасту — солдат,Я, как и ты десятки лет назад,Все обостренным сердцем принимаю.И хоть сегодня ни одно окноОт дьявольских разрывов не трясется,Но за детей тревога все равноВо все века, наверно, остается.И скажем прямо (для чего лукавить?!),Что в бедах и лишеньях грозовыхСтократ нам легче было бы за нихПод все невзгоды головы подставить!Да только ни в труде, ни на войнеСыны в перестраховке не нуждались.Когда б орлят носили на спине,Они бы в кур, наверно, превращались!И я за то тебя благодарю,Что ты меня сгибаться не учила,Что с детских лет не тлею, а горю,И что тогда, в нелегкую зарю,Сама в поход меня благословила.И долго-долго средь сплошного громаВсе виделось мне в дальнем далеке,Как ты платком мне машешь у райкома,До боли вдруг ссутулившись знакомоС забытыми гвоздиками в руке.Да, лишь когда я сам уже отец,Я до конца, наверно, понимаюТот героизм родительских сердец,Когда они под бури и свинецСвоих детей в дорогу провожают.Но ты поверь, что в час беды и громаЯ сына у дверей не удержу,Я сам его с рассветом до райкома,Как ты меня когда-то, провожу.И знаю я: ни тяготы, ни войны,Не запугают парня моего.Ему ты верь и будь всегда спокойна:Все, что светло горело в нас, достойноКогда-то вспыхнет в сердце у него!И пусть судьба, как лист календаря,У каждого когда-то обрывается.Дожди бывают на земле не зря:Пылает зелень, буйствуют моря,И жизнь, как песня, вечно продолжается!

Моя звезда

Наверно, так уж повелось от века,В народе говорится иногда,Что где-то есть порой у человекаДалекая, счастливая звезда.А коль звезда по небу покатилась,В глубокой тьме прочерчивая след,То где-то, значит, жизнь остановиласьИ что кого-то в мире больше нет.Звезда моя! Прозрачно-голубая,Всю жизнь воюя, споря и любя,Как ты добра — я в точности не знаю.Но с детских лет я верую в тебя.Когда мне было радостно до боли,При свете милых удивленных глаз,И в час, когда читал я в нашей школеНа выпускном стихи в последний раз;И в час, когда шагал я с аттестатомВ лучах надежды утренней Москвой,Когда я был счастливым и крылатым, —Ты в полный жар сияла надо мной!И в дни, когда под грохот эшелонов,Под пенье пуль, навстречу воронью,Я шел без сна, в шинели и погонах,Сквозь сто смертей за Родину мою;Когда я стыл под вьюгой ледяною,Когда от жажды мучился в пути,И в тихий час, и в самом пекле бояЯ знал, что ты мне светишь впереди.Но так уж в мире, кажется, бывает,Что дальняя, счастливая звездаНе всякий раз приветливо мигаетИ полным жаром блещет не всегда…И в том бою, когда земля горелаИ Севастополь затянула мгла,Ты, видимо, меня не разгляделаИ уберечь от горя не смогла.И вот когда дыханье пропадает,Уходят силы, а сознанье — дым…Тогда для смерти время наступает,И смерть пришла за сердцем за моим.Да не сумела, не остановила.То ль потому, что молодость жила,Иль потому, что комсомольским было,Но только зря старуха прождала.Звезда моя! Я вовсе не стараюсьВсего добиться даром, без труда,Я снова сам работаю, сражаюсь,И все же ты свети хоть иногда…Ведь как порою нелегко бывает,Когда несутся стрелы мне воследИ недруги бранят, не умолкая,Тогда сижу, курю я и не знаю:Горишь ты надо мною или нет?А впрочем, что мне недруги и стрелы!Звезда моя! Счастливая звезда.Да, ты горишь! А если б не горела,Я не достиг бы счастья никогда!А я — достиг… Чего мне прибедняться!Я знаю цель. Тверды мои шаги.И я умею даже там смеяться,Где слабый духом выл бы от тоски!Звезда моя! Ты тоже не сдаешься,Как я, таким же пламенем горя!И в час, когда ты, вздрогнув, оборвешься,Не скажут нам, что мы горели зря!И я мечтаю вопреки примете:Когда судьба нас вычеркнет навек,Пусть в этот миг родится на планетеКакой-нибудь счастливый человек!

1965

У ночного экспресса

Поезд ждет, застегнутый по форме.На ветру качается фонарь.Мы почти что двое на платформе,А вокруг клубящаяся хмарь.Через миг тебе в экспрессе мчаться,Мне шагать сквозь хмурую пургу.Понимаю: надо расставаться.И никак расстаться не могу.У тебя снежинки на ресницах,А под ними, освещая взгляд,Словно две растерянные птицы,Голубые звездочки дрожат.Говорим, не подавая виду,Что беды пугаемся своей.Мне б сейчас забыть мою обиду,А вот я не в силах, хоть убей.Или вдруг тебе, отбросив прятки,Крикнуть мне: — Любимый, помоги!Мы — близки! По-прежнему близки! —Только ты молчишь и трешь перчаткойПобелевший краешек щеки.Семафор фонариком зеленымПодмигнул приветливо тебе,И уже спешишь ты по перронуК той, к другой, к придуманной судьбе.Вот одна ступенька, вот вторая…Дверь вагона хлопнет — и конец!Я безмолвно чудо призываю,Я его почти что заклинаюГорьким правом любящих сердец.Стой! Ты слышишь? Пусть минута этаОтрезвит, ударив, как заряд!Обернись! Разлуки больше нету!К черту разом вещи и билеты!И скорей по лестнице! Назад!Я прощу все горькое на свете!Нет, не обернулась. Хоть кричи…Вот и все. И только кружит ветер.Да фонарь качается в ночи.Да стучится сердце, повторяя:«Счастье будет! Будет, не грусти!»Вьюга кружит, кружит, заметаяБелые затихшие пути…

На рассвете