Ежики, или Мужчины как дети - Татьяна Веденская

– Спасибо вам, доктор. Что бы я без вас делал!

– Да что вы, что ты, – ответила бы она, но все бы поняли (включая и… м-м-м… в дорогом костюме), что именно Жанночкины усилия привели к такому удивительному результату. А после они бы все вместе принялись плясать вокруг аппарата ИВЛ[7] хороводом, петь песни и частушки. Словом, вот бы было мило, вот бы хорошо, однако Жанна прекрасно понимала, что при всех ее усилиях никаких существенных изменений в состоянии Светлова ожидать не следует. И это очень огорчительно для Жанны, так как, против воли, как мы уже говорили, она все-таки вступила в значительно более личные, чем требуется, отношения с родственниками больного. Точнее, с родственником. Еще точнее, с… м-м-м… братом пациента. Да-да, речь идет об Александре Евгеньевиче, именно о нем. Потому что если, на взгляд Лидии, он и был дундуком, то, на Жаннин взгляд, выглядел совсем иначе. Когда Жанна обсуждала все происходящее с Машкой, коллегой по медицине и чаепитиям, она говорила об Александре Евгеньевиче исключительно с придыханием.

– Да, мать, ты попала.

– Ну и что? И вообще, таких мужиков в нашем отделении, да чтоб еще на своих двоих, а не на каталке – я такого не помню. И без жены!

– Велика Русь-матушка, а переспать не с кем, – вздыхала Машка. – Значит, новый Ёжик?

– Пока не знаю, – задумчиво качала головой Жанна. – Он воспитанный, заботливый. Брата любит. А что мне делать, если брат его так и лежит, как бревно. Нет чтобы хоть пальцем пошевелить.

– А откуда ты знаешь, что он без жены? – удивилась Машка.

– Он говорил, что в разводе, – густо покраснела Жанна и опустила глаза.

– О, как все запущено, – забеспокоилась Машка. – Уже до этого дошло? Когда ж вы успели? Светлов-то тут всего ничего!

– Почти два месяца, – уточнила Жанна, вздыхая. Она бы много дала, чтобы в этом конкретном случае пациент был бы более живенький. А то она каждый день боялась, что Светлов все-таки устанет держаться на волоске, да и помрет. И перестанет к ней в отделение ходить три-четыре раза в неделю Александр Евгеньевич, для нее уже просто Саша, тот самый, что в самые первые дни рыдал (ну, по крайней мере, всхлипывал) у кровати больного и хватал Жанну за руки с глупыми вопросами. С тех пор много воды утекло. И по мере утекания этой воды они с ним становились все ближе, а отношения – все более недопустимыми для врача и родственника пациента. Сначала он просто подкарауливал Жанну в коридоре, заглядывал в глаза и спрашивал, что нужно еще.

– После визитов его жены единственное, что нам всем нужно, включая вашего брата, это покой, – ухмылялась Жанна.

– Лидия – она как стихийное бедствие, – согласился с ней Александр Евгеньевич. А потом он начал дарить ей подарки и вести с ней разговоры. Сначала он преподнес (по списку): дорогой коньяк – 1 шт., бутылку французского вина – 2 шт., коробки конфет из швейцарского шоколада – 3 шт. Разговоры они в этот период заводили о медицине вообще и о черепно-мозговых травмах в частности. Потом как-то так получилось, что Жанна в один прекрасный день зазвала Александра Евгеньевича попить чайку к ней в ординаторскую, а он подарил ей книгу Томаса Манна «Волшебная гора» (зачем?) – 1 шт.

– Хорошая книга? – с сомнением повертела она в руках томик.

– Гениальная, – с жаром кивнул Александр Евгеньевич. Жанна набралась мужества и, вместо того чтобы проспать выходные, села и прочитала ее. И труды ее были щедро вознаграждены, потому что потом они томно побеседовали с дарителем о глубине классической прозы прошлого столетия. Александр показал себя человеком весьма высокого уровня образованности и воспитания, Жанна слушала и кивала.

– Зовите меня просто Саша, – предложил он, когда они вместе шли из больницы к парковке. Он уже знал, на какой машине ездит она, а она уже восхитилась красотой его транспортного средства. Все это выходило за рамки субординации, не так ли? Затем он притащил ей какой-то фирменный колумбийский кофе в зернах (вы же, Жанночка, говорили, что любите кофе), а Жанна каждое утро, наливая в чашку свежесваренный подарок, вспоминала лицо Саши и испытывала приступы неконтролируемого волнения и покраснение лицевого покрова. В общем, на работу она теперь бежала легко и быстро, подталкиваемая под пятки основным инстинктом. И в голове звенел один вопрос: придет или не придет? В последний раз он был у нее (вернее, у брата) в среду, приволок Жанне банку специальных витаминов для женшин, которую привез из самой Америки, после чего они долго обсуждали отличия отечественной и западной фармакологии, а затем как-то стихийно перешли на «ты». И вот сегодня Александр Евгеньевич явился к концу Жанниного рабочего дня и стоял перед входом в отделение с букетом цветов и желанием проводить ее до дома.

– Как это понимать? – вытаращилась она, с трудом сдерживая предательскую улыбку, так и норовящую расползтись по ее счастливому лицу.

– Ты знаешь, я как подумал, что впереди выходные и мне придется ждать понедельника, чтобы снова тебя увидеть, я решил – будь что будет. А не согласишься ли ты сходить со мной в кино?

– В кино? – ахнула она.

– Ну, в театр? В казино? А, их же теперь запретили. В ресторан? В клуб? Куда-нибудь, куда скажешь. Знаешь, Жанна, я почему-то постоянно думаю о тебе. И, что самое ужасное, не самым приличным образом, – покаялся Александр Евгеньевич. – Скажи мне, это лечится?

– Ну, есть определенная терапия. Знаешь, клин клином, – усмехнулась Жанна и натянула свое светло-серое пальто. На дворе была вторая половина октября, и погода уже кусалась за плечи легким холодком.

Утверждение 10

Нередко я поступаю не как надо, а как хочется

(____баллов)

В конечном счете все всегда упиралось в деньги. Это Александр Евгеньевич знал как дважды два. С чего бы ни начался разговор, как ни выстраивай отношения, а волк все равно в лес смотрит. А женщины – в кошелек. Причем не только твои собственные женщины, которых ты в свое время сам по доброй воле посадил себе на шею и теперь везешь как проклятый. Потому что скинуть бабу с возу не так-то просто. Но и женщины вообще. Они, конечно же, могут отводить взгляд в сторону, закатывать глаза, вздыхать, говорить о любви и даже клясться и божиться, что предпочитают крепко стоять на своих собственных ногах. Разглагольствовать о равноправии и феминизме, о независимости и даже пару раз демонстративно оплатить за себя счет в ресторане. Ха-ха, не смешите меня, главное – не повестись на все эти фокусы. В конце концов она будет смотреть на тебя глазами, полными слез, и вопрошать:

– Ты что же, хочешь, чтобы я жила на улице?

– Почему на улице? – удивляетесь вы, ведь не на улице же вы ее подобрали, в самом деле. Где-то же она до вас обитала, причем не пару дней, а лет тридцать (теперь уже примерно такими цифрами в основном приходилось оперировать). И как-то же справлялась?