Город. Книга 1 (СИ) - Виталий Саух

А ещё вокруг были сотни неподвижных окровавленных тел.

И ни одной живой души.

До сих пор он не видел ни одного живого существа, которое бы не валялось на земле — только трупы и тот несчастный испустивший дух прямо на его глазах, но что-то говорило ему, что ничего хорошего ждать от встречи с ними не стоит.

Его машина перебралась черед «лежачего постового», чудом протиснувшись между целой вереницей, врезавшихся один в другой, автобусов, миновала автобусную остановку, и вот тогда он увидел живых людей.

Но людьми в его понимании их можно было назвать лишь с очень большой натяжкой. Как можно назвать человеком того, кто словно кровавый монстр зубами разрывает плоть других людей. А именно этим и занимались те несколько существ повалившие несчастную жертву на тротуар за киоском торгующим мороженным.

Теперь Аркадий мог лишь страстно мечтать о том безлюдье, в котором пребывал всего то несколько секунд назад. По крайней мере, оно не насиловало его сознание так, как созерцание этих омерзительных человекоподобных существ, которые, уподобившись диким обезумевшим животным, нападали на себе подобных.

То, во что он попал, с полной уверенностью можно было назвать безумием. Но он как заколдованный продолжал медленно двигаться вниз по улице, не в силах оторвать глаз от этого ужасающего и одновременно завораживающего, гипнотического действия.

По крайней мере, так было до тех самых пор, пока его не заметили…

Пробежав ещё пару сотен метров по территории Машзавода, Денис бросил назад изнурённый взгляд. Похоже, что преследование пока не возобновилось, тем не менее, это вовсе не говорило о том, что теперь он в полной безопасности. Напротив, после того, как его упорный преследователь расправиться с охранниками проблему можно будет помножить на количество вновь инфицированных.

Но теперь все это отошло на задний план, так как к этому времени Денис был уже настолько изнурён, что даже опасность гибели уже не пугала его.

Тяжело и часто глотая воздух, он, наконец, остановился. Внезапно его ноги подогнулись оттого, что на него навалилась безумная тяжесть. Грудь сдавило, словно в тисках и те неумолимо продолжали наращивать своё давление.

Денис знал что это. Более того, он именно этого и ожидал.

Это его больное сердце вновь напомнило ему о себе.

Вот она расплата за несоизмеримую нагрузку.

Но с другой стороны он вряд ли предпочёл гибель от рук обезумевшего преследователя сердечному приступу, так что это был вполне закономерный финиш его смертельной гонки.

Врачи настоятельно рекомендовали ему воздерживаться от продолжительных физических нагрузок, а сегодня он перенёс такое, что и большинству абсолютно здоровых людей было просто не под силу.

Проблема заключалась в том, что сейчас у него не было никаких сердечных таблеток, которые постоянно были у него под рукой в любой повседневной одежде, но сейчас он был одет в типичный больничной набор: футболке с коротким рукавом, лёгких темно-синих спортивных трико и чёрных китайских тапочках с вышитым на них белым иероглифом, который, как утверждали некоторые, переводился на русский как — «Спи с миром», так что шансы отыскать что-либо из медикаментов в самый короткий срок были равны абсолютному нулю.

Под безудержный шум крови в ушах он, совершенно не чувствуя своего тела, сел на траву.

Вот и финал, — подумалось Денису.

В глазах потемнело и зарябило.

Сознание начало стремительно меркнуть.

Осознание бесславной гибели его собственной карьеры, здесь, на этой площади, неизменно подводило Усанина (без пяти минут бывшего начальника местного РОВД) к следующей неутешительной мысли — о нежелании и дальше продолжать столь безрадостное, отвратительное для него существование в качестве божества («небожителя») в одночасье низвергнутого с небес.

Этот эмоциональный крах, случившийся на ступенях служебной лестницы, настолько поколебал его стремление к продолжению жизни, что дальнейшая борьба представлялась ему абсолютно бессмысленной. Всё что он мог сделать — так это едва стоять на ватных ногах и глядеть в бездну отчаяния, перечеркнувшую и поглотившую его существование. Он падал и падал вниз, и его гибельному полёту не было конца.

Неизвестно сколько бы он простоял в растерянности, (возможно вплоть до самого последнего момента в своей жизни, когда десятки голодных ртов не впились бы в его незащищённую плоть), если бы случайно не оказался на пути колонны отступающей к автобусу и был помимо своего сознательного решения включён в её ряды. При этом он всячески противился тому, чтобы его тревожили, вряд ли осознавая, что эти люди хотят ему помочь. Похоже, что его подсознание вопреки здравому смыслу желало остаться здесь и разделить участь тех нескольких сотен его подчиненных, которые так и остались лежать на городской площади.

Несколько раз он вяло ударил в стальные от чудовищного напряжения тела своих невольных спасителей, но после сдался и полностью отдался воле течения увлекаемого его к брошенному автобусу.

Автобус был уже близок и Максим испытывал чувство облегчения и надежды оттого, что ему практически удалось это сделать. Хотя он, конечно, понимал, что пока окончательно не выберется из этой передряги ни о каком покое и расслаблении речи быть не может. Сначала нужно все доделать до конца.

Чем ближе была спасительная дверь, тем плотнее становилась толпа. В скором времени Максим почувствовал, как вязнет в ней словно неосторожная мошка в мёде. Безумцы сдавили их небольшую колонну, яростно атакую ту жалкую кучку людей, которые, обиваясь кровью, продолжали отступать. Большинство из них уже не надеялось на спасение, но продолжали идти.

Канаев старался растолкать толпу, используя всю свою немалую силу. Страх придавал ему дополнительные силы.

Используя локти и колени, он реализовал малейшую возможность, для того чтобы добраться до автобуса.

Теперь количество человек, служившее для него живым щитом и отделявшее его от безумствующей толпы, составляло не более двух человек. Теперь психопаты были совсем близко, и он ясно видел бездну их голодных глаз, слышал их невнятные вопли, наполненные странной непонятной для него надеждой и возбуждением, словно у невменяемых пациентов психиатрической клиники. Их скрюченные пальцы, ногти на большинстве из которых были сорваны, со всех сторон тянулись к нему, в яростном стремлении вонзится в его плоть.

Вполне возможно, что им бы это удалось, если бы Канаев не достиг своего убежища на несколько мгновений раньше. Именно тогда он достиг дверей автобуса, шествуя вслед за двумя омоновцами — это было всё, что осталось от первоначальной толпы насчитывающей около тридцати человек, которые раньше возглавляли арьергард отступающей колонны. Уже практически у самых дверей этих ребят схватили и начали тянуть в разные стороны, внезапно освободив дорогу для Канаева, и он, не теряя время на помощь этим ребятам, приник к плотно запертой двери.

Прикладывая неимоверные усилия, Максиму удалось разжать намертво сомкнутые створки. Цилиндры, наполненные сжатым воздухом и удерживающие двери в закрытом положении, словно обладая недобрым, мелочным разумом, сопротивлялись вплоть до самого последнего момента, когда Максим, наконец, смог втянуть в салон стопу, обутую в тяжёлый прочный ботинок, в каблуке которого засел чей-то сломанный от чрезмерного усилия зуб.

Испытывая чувство победного ликования, Максим бросился к водительской кабине, и легко перемахнув через двигатель, закрытый чехлом из плотной материи для звукоизоляции, и одновременно служащий перегородкой от пассажирской части салона, оказался в кресле водителя. Он готов был немедленно повернуть ключ зажигания и тут же сорваться с места, бросив на произвол судьбы своих боевых товарищей, но…

Блаженная улыбка, исказившая его лицо, со стороны более всего напоминающая дикий оскал, о существовании которой он и сам вряд ли догадывался, медленно сползла с его лица.

Ключей в замке зажигания не было.

Андрей прошёл мимо ресторана «Клеопатра» вплотную подступив к новой ограде огораживающий старый парк. Руководство ЮТИТПУ взявшее шефство над этой территорией очень рьяно взялось за дело. Почти ничего здесь не напоминало тот тенистый островок, через который пролегала удобная дорожка, почти идеально пересекающая его по диагонали, по которой так удобно было спешить по утрам на работу.

Теперь от всего остались лишь одни воспоминания: тополя были полностью уничтожены, как утверждал ректор ЮТИТПУ, с последующей посадкой более благородных сортов деревьев, от асфальтовой тропки, с помощью которой он экономил, по крайней мере, три минуты пути, не осталось ровным счётом ничего — её сровняли с землёй грейдера.