Вторник. Седьмое мая: Рассказ об одном изобретении - Юрий Германович Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я ручаюсь за него, — сказал Попов, показывая на приемник. — Он себя еще не исчерпал. Но надо ему помочь.
С самого начала Александр Степанович считал, что главный секрет успеха лежит в хорошем, надежном приемнике. Он лелеял свое детище, всячески «образовывал» его, готовил к серьезному делу. Можно было, разумеется, брать более мощную индукционную катушку для вибратора, повышая таким путем и мощность излучаемых волн. Но это был бы всего лишь количественный рост, за счет простого увеличения размеров. Истинная наука ищет другое. Она ищет открытия новых принципиальных возможностей. Найти в том, что известно, какую-то еще новую, неизвестную грань. К этому и стремился Александр Степанович: извлечь из приемника еще что-то, что таилось пока в скрытом виде.
И свои собственные наблюдения, и пробы других исследователей — все переваривалось сейчас в котле новой находки.
Еще передвигаясь с приемником по комнатам Минного класса, Александр Степанович заметил любопытное явление: прием значительно улучшается, если вдоль пути волн от вибратора к приемнику попадаются провода электрического освещения. Получалось так, будто волны легче направлялись по этим проводам и полнее доходили до когерера. Объяснение, конечно, очень приблизительное и грубое, но какие только неожиданности не открываются в возне с этими волнами! Попов еще не знал, что ему может дать это наблюдение, но на всякий случай проверил его, накидывая изолированный провод на каком-нибудь участке то там, то здесь, где ему казалось, что волны могут встретить какое-нибудь препятствие. И что-то в приемнике отзывалось на эту направляющую нить.
Попов записал это в памяти. Он не вел пространных дневников, не фиксировал каждый опыт или каждое испытание подробной справкой для истории, но он многое подмечал и многое из этого не забывал.
Не пропустил он также и того факта, что Никола Тесла, проделывая в Америке опыт сигнализации с помощью своего трансформатора, выставлял вверх изолированный проводник. Тоже для лучшего улавливания.
А потом еще Лодж в своем докладе, посвященном творению Герца, говорил о «торчащей проволоке». Если соединить ее с когерером и, хорошо изолировав, высунуть навстречу волнам, то они, эти пронырливые волны, «немедленно воспользуются ею как переговорной трубкой и оживленно вторгнутся внутрь», — говорил Лодж.
Сравнение весьма вольное, особенно в устах такого серьезного профессора. Но вполне полезное для того, кто умеет слушать.
Попов умел слушать других и придавать значение даже самым беглым замечаниям.
Теперь все это пригодилось. Он берет толстую изолированную проволоку, присоединяет один конец к зажиму когерера, а другой конец направляет вверх наподобие маленького шпиля. Понимание природы волн подсказывало такой ход. Раз электромагнитные колебания расходятся в пространстве, как круги на воде, беспредельно все ширясь, но затухая, стало быть, чем дальше от источника, тем нужнее какой-то уловитель, который мог бы захватить возможно большую область волнения. Оказывается, достаточно простого отрезка проволоки. Выставляя его из приемника, Попов как бы тянулся с «ложкой», чтобы зачерпнуть в безбрежном электромагнитном море наиболее крупную порцию волновой энергии. Торчащий стержень передавал всю накопленную им энергию когереру и тем самым сильнее побуждал его к действию.
И вот сразу ощутимый результат: дальность передачи раздвинулась даже за пределы сада. Какое же здесь расстояние от окна, где стоит вибратор? Они измерили: тридцать саженей! Это шестьдесят с лишним метров. Вон куда скакнули! Сколько было возни и трудов с порошками, с конструкцией трубочки, с автоматическим встряхиванием, чтобы каждый раз отвоевать несколько лишних метров расстояния, а тут такая простая находка, всего лишь кусок проволоки, выставленный кверху, — и такой скачок! Действительно, в простоте таится часто самое удачное. Счастливая находка! Она выросла сразу и легко, с первого же пробного опыта. В ней было еще многое неясно, теоретически зыбко. Пожалуй, только еще догадки. Но Попов предугадывал здесь очень многое. И теперь во всех своих опытах он выпускал из приемника в пространство тонкое проволочное щупальце — волновую черпалку.
Пройдет время, многое изменится в облике и устройстве волновых приборов, потеряют свое значение эти первые детали, открывшие новую страницу истории человечества, но тонкое металлическое щупальце, направленное в безбрежное электромагнитное море, останется еще непременной, необходимой частью всякой подобной аппаратуры. Антенна — назовут ее вскоре. (Слово, взятое из зоологии, где уже давно антеннами называют те усики, с помощью которых всякие паучки и ракообразные ощупывают окружающий мир и распознают запахи. Усики — органы осязания и обоняния. Антенна в приборе — орган электромагнитной чувствительности.) И теперь каждая станция передачи, возводящая свои мощные сооружения, и каждый малый радиолюбитель выставляют вверх, к небесам, как вызов природе, обязательное щупальце антенны. Верное, неизменное орудие дальней связи.
Попов делает еще один шаг. Вводит в свою новую аппаратуру старый прием электриков, особенно специалистов по телеграфии: заземление. Если один конец когерера он выводит через антенну к небесам, то другой конец отправляет через зарытую проволоку в землю. И снова такой несложный ход обостряет еще более электромагнитное чутье приемника.
Он стал уже настолько чутким, что начал реагировать не только на посылки сигналов, но и на всякие случайные воздействия. На то неуловимое, что происходит вблизи работающей электрической аппаратуры, при искрах и разрядах, в линиях высокого напряжения и даже что-то просто в атмосфере, что обычно не очень замечается или досаждает, а тут с этим приемником вдруг оборачивается посторонним вторжением. Звонок вдруг начинает подергиваться, потренькивать, когда ему вовсе и не положено. Помехи! Они еще сыграют свою роль в том, что зарождалось и должно было вырасти из опытов Попова.
А пока что он заключает свой приемник в «клетку Фарадея», в этакую частую металлическую сетку, словно от мух. Укрывает от помех. Лишь одна игла антенны торчит наружу. И приемник вознаграждает Попова еще более примерным поведением. Более четко отвечает на сигналы и не смазывает их картины столь резкими отклонениями.
— А вы разобрали, Александр Степанович, что я вам сейчас послал? Какую последовательность? — спрашивает Рыбкин не без лукавства, прибежав в сад к приемнику после очередной серии сигналов.
— Да, вы уж тут разыгрались. Он едва поспевал, — отвечает Попов и показывает стуками, что набарабанил ему звоночек. Та-а-та-та, та-а-та-а… Так горнисты на кораблях поют победу.
— Победа! — ликует Рыбкин.
«Победа!» — показывают последние испытания. Ну, во всяком случае — удовлетворительная передача. На открытом воздухе. На шестьдесят с лишним метров. Без особых срывов
