Дева дождя - Павел Комарницкий

– Хорошо. Далее, пора устроить ему участие в гаввахе. Полноценном, со списанием кого-либо.

– Дать его моим чертям?

– Можно. Люди плохо переносят такие унижения, особенно крепкие мужчины. Только без членовредительства!

– Будет сделано, господин Вольфрамовый Голем.

– Провокатор пусть продолжит делиться информацией. Детали опять же продумайте сами, главное условие – у объекта не должно быть подозрений.

– Позвольте вопрос, господин Вольфрамовый Голем. Высокая информированность провокатора непременно вызовет подозрения.

Вольфрамовый истукан задумался. В словах золотого болвана был определённый резон.

– Тогда так… При возникновении подозрений провокатора списать. Причём на глазах у объекта. Тем самым словам провокатора будет придана достоверность.И вообще, такой гаввах ломает большинство… Заодно решится и второй вопрос. Люди плохо переносят одиночество, а тут забрезжила надежда… и пропала.

– Будет сделано, господин Вольфрамовый Голем.

– После второго гавваха прессинг ещё усилить. Пусть глиняные болваны начинают его бить. И вообще побольше унижений.

– Хорошо, господин Вольфрамовый Голем. Возможно ли применение… ээээ… небольших телесных воздействий предварительно? Скажем, уже завтра. По опыту, побои и унижения значительно…

– На ваше усмотрение. Он должен быть готов через тридцать дней, плюс-минус трое суток. После чего устроите ему списание – но только по моей команде.

– Я понял, господин Вольфрамовый Голем.

Глава Особой Службы встал.

– И помните, господин Золотой Голем – если объект не будет готов в срок… или наоборот, уйдёт досрочно и самостоятельно, боюсь, дальнейшую службу Великому Игве вы будете проходить в виде бруска золота.

Глава 7

Звуки были домашние, успокаивающие. Звякала ложечка о стекло, журчали негромкие, спокойные голоса. Так порой бывает в детстве – лежишь, уже почти проснувшись, под одеялом, а глаза открывать не хочется… в школу сегодня не идти… так уютно, так сладко…

– Вставай… Вставай уже, девонька… – голос говорил с мамиными интонациями, но был почему-то не мамин.

Сознание вернулось разом, будто открыли невидимый шлюз. Марина села, озираясь, потом обхватила себя руками – она находилась на лавке, притом совершенно голая. Зачем тогда, интересно спросить, её так заботливо укладывали на кровать? И раздели ещё… и к тому же в интимных местах побрили?

– Да никто тебя не брил, чего ты, – раздался немного обиженный голосок Агиэля. – Это же твоё эфирное тело, как его в простоте называют.

Солнце било в окна, заливая помещение ярким золотистым светом – похоже, время перевалило за полдень. За столом сидела пёстрая компания. Сама хозяйка дома, рыцарь и ангел в трогательно-белых детских трусиках – так и не оделся, мелькнула мысль… И вылетела. Поскольку четвёртый персонаж явно превосходил по экзотичности всех предыдущих. Существо ростом в полметра сидело на подушечке, положенной на высокий табурет, и сосредоточенно дуло на чайное блюдце с кипятком. Густой меховой покров, одевавший чудо-юдо с ног до головы, не позволял судить об анатомии, лишь только большие уши с рысьими кисточками торчали вверх, да ещё голые детские ручки и ножки виднелись из мехового клубка. Впрочем, имели место примечательные глаза – круглые, как у филина, однако с кошачьими зрачками. В общем, дизайнера, способного сконструировать такое, на любой фабрике мягких игрушек без разговоров зачислили бы в штат. С двойным окладом…

– Познакомьтесь, – молвила баба Настя, – это вот Кузьма. Домовой мой, стало быть. А это Марина свет Борисовна.

– Здрасьте, – ляпнула девушка, окончательно растерявшись. Кузьма, в свою очередь, вскочил и сделал книксен, после чего вернулся к чаепитию.

– Молчалив он, – пояснила колдунья, – больше слушать любит. Не то что Матвей.

– Мудрец внимает, пустой горшок звенит, – с апломбом Лао Цзы изрёк Кузьма тоненьким голоском.

– Но-но, я попрошу! – раздался голос с типичнейшим кошачьим акцентом.

И только тут Марина обратила внимание. На кровати лежала спящая девушка, укрытая простынёй, а поверх расположился кот Матвей, удобно вытянувшись – тело на животе, голова и передние лапы на груди спящей. В изголовье кровати виднелась коробка с красным крестом – точь-в-точь аптечка. Вот только "аптечка" эта мигала разноцветными огоньками, да тянулись от неё две тоненькие трубочки. Одна к локтевому сгибу спящей, вторая и вовсе к сонной артерии. И в довершение всего над коробкой висело прямо в воздухе изображение сердца, бьющегося медленно и ровно.

– Сказку о временно мёртвой царевне читала? – в глазах ангела прыгали озорные огоньки. – Имеет под собой реальную основу, сильно искажённую гением поэта.

– А не хватит ли вам пялиться на голую девушку, охальники? – возмутилась наконец целительница-колдунья. – Двигать не пора в путь-дорогу, говорю?

– Пора, баба Настя… – вздохнул рыцарь, поднимаясь. – Ой, пора!

– За тело своё не беспокойся, – промурлыкал кот Матвей, – у нас надёжней, чем в банке…

Ну хорошо хоть не в морге, мелькнула у Марины посторонняя мысль.

– Смотри пролежней не наделай! – рыцарь мимоходом огладил кота.

– Но-но, я попрошу! – раздался возмущённый мяв.

Ноябрьское солнышко старалось вовсю, вплотную приблизив температуру воздуха к нулю градусов. Но так и не сумело тот нуль преодолеть – трава в тени по-прежнему искрилась изморозью. Трое уходящих из этого мира шагали по жёсткой промёрзшей траве, чрезвычайно напоминая всем видом приготовленных к расстрелу. Рослый плечистый мужчина в полотняной рубашке и брюках, зато босой, мальчишка в одних трусиках, зато с крыльями за спиной, и уже совершенно без единой нитки девушка… Марина даже невольно поискала глазами – не видать ли поблизости расстрельной команды.

Додумать очередную постороннюю мысль девушка не успела. Белый камень, похожий на какой-то незаконченный памятник, возвышался меж трёх кряжистых сосен. Агиэль, не замедляя шага, нырнул в полированную поверхность, как в воду, только круги пошли, точь-в-точь на поверхности пруда. Марина беспомощно оглянулась, но избушки уже не было видно за деревьями.

– Давай! – герр рыцарь мягко, но достаточно сильно толкнул девушку, и она врезалась в поверхность того, что со стороны казалось толстенной каменной плитой. Тело обожгло будто горячим паром, но ощущение длилось лишь долю секунды. Ух!..