Я думал о том, как прекрасно все первое ! - Даниил Хармс

И зреет на нивах питательный злак,

И пыль серебрится на каждом листе,

И мухи со свистом летают везде,

И девушки, греясь, на солнце лежат,

И пчелы в саду над цветами жужжат,

И гуси ныряют в тенистых прудах,

И день пробегает в обычных трудах.

25-26 октября 1937 года.

101

Засни и в миг душой воздушной

В сады беспечные войди.

И тело спит, как прах бездушный,

И речка дремлет на груди.

И сон ленивыми перстами

Твоих касается ресниц.

И я бумажными листами

Не шелещу своих страниц.

1935

102.

Дни летят, как ласточки,

А мы летим, как палочки.

Часы стучат на полочке,

А я сижу в ермолочке.

А дни летят, как рюмочки,

А мы летим, как ласточки.

Сверкают в небе лампочки,

А мы летим, как звездочки.

[1936?]

103. ПРИКАЗ ЛОШАДЯМ

Для быстрого движенья

по шумным площадям

пришло распоряженье

от Бога к лошадям:

скачи всегда в позиции

военного коня,

но если из милиции

при помощи огня

на тросе вверх подвешенном

в коробке жестяной

мелькнет в движеньи бешеном

фонарик над стеной,

пугая красной вспышкой

идущую толпу,

беги мгновенно мышкой

к фонарному столбу,

покорно и с терпением

зеленый жди сигнал,

борясь в груди с биением,

где кровь бежит в канал

от сердца расходящийся

не в виде тех кусков

в музее находящихся,

а виде волосков,

и сердце трепетание

удачно поборов,

пустись опять в скитание

покуда ты здоров.

3 сентября 1933 года.

104.

Тебя мечтания погубят.

К суровой жизни интерес

Как дым исчезнет. В то же время

Посол небес не прилетит

Увянут страсти и желанья,

Промчится юность пылких дум...

Оставь! Оставь, мой друг, мечтанья,

Освободи от смерти ум.

4 окт<ября> 1937 года.

105. ПОСТОЯНСТВО ВЕСЕЛЬЯ И ГРЯЗИ

Вода в реке журчит прохладна,

и тень от гор ложится в поле,

и гаснет в небе свет. И птицы

уже летают в сновиденьях,

и дворник с черными усами

стоит всю ночь под воротами

и чешет грязными руками

под грязной шапкой свой затылок,

и в окна слышен крик веселый

и топот ног и звон бутылок.

Проходит день, потом неделя,

потом года проходят мимо,

и люди стройными рядами

в своих могилах исчезают,

а дворник с черными усами

стоит года под воротами

и чешет грязными руками

под грязной шапкой свой затылок.

И в окна слышен крик веселый

и топот ног и звон бутылок.

Луна и солнце побледнели.

Созвездья форму изменили.

Движенье сделалось тягучим,

и время стало как песок.

А дворник с черными усами

стоит опять под воротами

и чешет грязными руками

под грязной шапкой свой затылок,

и в окна слышен крик веселый

и топот ног и звон бутылок.

14 окт<ября> 1933.

106

Вечер тихий наступает.

Лампа круглая горит.

За стеной никто не лает

И никто не говорит.

Звонкий маятник, качаясь,

Делит время на куски,

И жена, во мне отчаясь,

Дремля штопает носки.

Я лежу задравши ноги,

Ощущая в мыслях кол.

Помогите мне, о Боги!

Быстро встать и сесть за стол.

[1936?]

107. ВАРИАЦИИ

Среди гостей, в одной рубашке

Стоял задумчиво Петров.

Молчали гости. над камином

Железный градусник висел.

Молчали гости. Над камином

Висел охотничий рожок.

Петров стоял. Часы стучали.

Трещал в камине огонек.

И гости мрачные молчали.

Петров стоял. Трещал камин.

Часы показывали восемь.

Железный градусник сверкал.

Среди гостей, в одной рубашке

Петров задумчиво стоял.

Молчали гости. Над камином

Рожок охотничий висел.

Часы таинственно молчали.

Плясал в камине огонек.

Петров задумчиво садился

На табуретку. Вдруг звонок

В прихожей бешено залился,

И щелкнул англицкий замок.

Петров вскочил, и гости тоже.

Рожок охотничий трубит.

Петров кричит: "О Боже, Боже!"

И на пол падает убит.

И гости мечутся и плачут.

Железный градусник трясут.

Через Петрова с криком скачут

И в двери страшный гроб несут.

И в гроб закупорив Петрова,

Уходят с криками: "готово".

15 августа 1936 года.

108. СТАРУХА

Года и дни бегут по кругу.

Летит песок; звенит река.

Супруга в дом идет к супругу.

Седеет бровь, дрожит рука.

И светлый глаз уже слезится,

На все кругом глядя с тоской.

И сердце, жить устав, стремится

Хотя б в земле найти покой.

Старуха, где твой черный волос,

Твой гибкий стан и легкий шаг?

Куда пропал твой звонкий голос,

Кольцо с мечом и твой кушак?

Теперь тебе весь мир несносен,

Противен ход годов и дней.

Беги, старуха, в рощу сосен

И в землю лбом ложись и тлей.

20 окт<ября> 1933.

109.

Я гений пламенных речей.

Я господин свободных мыслей.

Я царь бесмысленных красот.

Я Бог исчезнувших высот.

Я господин свободных мыслей.

Я светлой радости ручей.

Когда в толпу метну свой взор,

Толпа как птица замирает

И вкруг меня, как вкруг столба,

Стоит безмолвная толпа.

Толпа как птица замирает,

И я толпу мету как сор.

[1935?]

110. РОМАНС Безумными глазами он смотрит на меня Ваш дом и крыльцо мне знакомы давно. Темно-красными губами он целует меня Наши предки ходили на войну в стальной

чешуе. Он принес мне букет темно-красных

гвоздик Ваше строгое лицо мне знакомо давно. Он просил за букет лишь один поцелуй Наши предки ходили на войну в стальной

чешуе. Своим пальцем в черном кольце он

коснулся меня Ваше темное кольцо мне знакомо давно. На турецкий диван мы свалились вдвоем Наши предки ходили на войну в стальной

чешуе. Безумными глазами он смотрит на меня О, потухнете, звезды! и луна, побледней! Темно-красными губами он целует меня Наши предки ходили на войну в стальной

чешуе. Даниил Дандан. 1 октября 1934 г.

111.

Однажды господин Кондратьев

попал в американский шкап для платьев

и там провел четыре дня.

На пятый вся его родня

едва держалась на ногах.

Но в это время ба-ба-бах!

Скатили шкап по лестнице и по ступенькам

до земли

и в тот же день в Америку на пароходе

увезли.

Злодейство, скажете? Согласен.

Но помните: влюбленный человек всегда

опасен.

112. Жил-был в доме тридцать три единицы человек, страдающий болью в пояснице. Только стоит ему съесть лук или укроп, валится он моментально, как сноп. Развивается боль в правом боку, человек стонет: "Я больше не могу! Погибают мускулы в непосильной борьбе. Откажите родственнику карабе..." И так, слово какое-то не досказав, умер он, пальцем в окно показав. Все присутствующие тут и наоборот стояли в недоумении,забыв закрыть рот. Доктор с веснушками возле губы катал по столу хлебный шарик при

помощи медицинской трубы. Сосед, занимающий комнату возле уборной стоял в дверях, абсолютно судьбе

покорный. Тот, кому принадлежала квартира, гулял по коридору от прихожей до сортира. Племянник покойника, желая развеселить

собравшихся гостей кучку, заводил грамофон, вертя ручку. Дворник, раздумывая о привратности

человеческого положения, заворачивал тело покойника в таблицу

умножения. Варвара Михайловна шарила в

покойницком комоде не столько для себя, сколько для

своего сына Володи. Жилец, написавший в уборной "пол не

марать", вытягивал из-под покойника железную

кровать. Вынесли покойника, завернутого в бумагу, положили покойника на гробовую

колымагу. Подъехал к дому гробовой шарабан. Забил в сердцах тревогу громовой

барабан.

1933 г.

113. НЕИЗВЕСТНОЙ НАТАШЕ

Скрепив очки простой веревкой,

седой старик читает книгу.

Горит свеча, и мглистый воздух в

страницах ветром шелестит.

Старик, вздыхая гладит волос и

хлеба черствую ковригу,

Грызет зубов былых остатком и громко

челюстью хрустит.

Уже заря снимает звезды и фонари на

Невском тушит,

Уже кондукторша в трамвае бранится

с пьяным в пятый раз,

Уже проснулся невский кашель и

старика за горло душит,

А я стихи пишу Наташе и не смыкаю

светлых глаз.

23 января 1935 года.

114. НЕБО

Кричит петух. Настало утро.

Уже спешит за утром день.

Уже и ночи Брамапутра

Шлет на поля благую тень.

Уже прохладой воздух веет,

Уже клубится пыль кругом.

Дубовый листик, взвившись, реет.

Уже гремит над нами гром.

Уже Невой клокочет Питер,

И ветр вокруг свистит в лесах,

И громоблещущий Юпитер

Мечом сверкает в небесах.

Уже поток небесный хлещет,

Уже вода везде шумит.

Но вот из туч все реже блещет,

Все дальше, дальше гром гремит.

Уже сверкает солнце шаром