Имменсерит. Легенда о Бьярмалане - Вячеслав Анатольевич Гильштейн

Атака была яростной, и Авенир один за другим зарубил ещё двоих врагов. Длина глефы не позволяла никому подойти близко к оставшемуся в одиночестве Эфрону. Но и врагов стало меньше – всего четверо, тем более двоих он уже ранил, причём одного серьёзно. Авенир в этот момент устроил что-то вроде мясорубки – враги падали под ударами его мечей один за другим. И вот против него остался только тот, с огромным топором. Ещё одного уложил Эфрон, проткнув ему горло наконечником глефы. Тот не ожидал, что до него можно дотянуться, поэтому даже не попытался отбить удар. И вот их осталось трое на одного. Авенир в этот момент бился с их главарём.

«Теперь можно и мне пойти в атаку» – Эфрон описал дугу глефой, делая несколько шагов навстречу противникам. На очередном шаге, он выкинул руку с оружием вперёд и дуга оказалась намного шире, и как результат ещё двое захватчиков упали с распоротыми животами. Остался последний, наверное самый трусливый из всех двенадцати. Он бросил оружие и опустился на колени.

– Не убивайте, прошу, пожалуйста! – заскулил он.

Эфрон накрыл его затылок рукоятью своего копья и тот повалился на землю без чувств. Он сможет ещё много всего рассказать.

Снег по всему двору был красный от крови. Её было так много, что белого цвета почти не осталось. Авенир кружился вокруг главаря этой банды, нанося один удар за другим. Тот явно не успевал за скоростью работы двух мечей. Ещё несколько ударов и топор выпал из окровавленных рук злодея, и тот рухнул лицом в снег, который под ним почти сразу обрёл багряный оттенок.

– Я тут одного в плен взял, – поделился достижением Эфрон.

Авенир тяжело дышал, руки его были в крови. Он кивнул брату и спросил:

– Куда же подевались все жители? Почему никто не вышел на звуки боя?

– Ты слышишь?

– Что слышу? У меня пока что кровь в висках так пульсирует, что я себя почти не слышу.

– Пойдем сюда, – позвал Эфрон.

И действительно, из одного амбара шли звуки, похожие на тихий гомон нескольких людей. Двери были заперты на засов снаружи. Эфрон открыл их и оказалось, что всех жителей согнали туда. И среди них первым стоял седобородый старец, как две капли похожий на Владо,

– Славо? – спросил Авенир.

– Он самый. А вы кто?

Все жители потихоньку стали разбредаться по домам, Более-менее здоровые мужчины помогли убрать улицу и перенести изрубленные тела бандитов в пустой амбар. Кровь закидали чистым снегом с крыш. Через несколько часов, братья уже сидели в питейной, очень похожей на ту, что была у Владо. Только тут всё-таки был постоялый двор и конюшня. Когда разместили лошадок, братья подкрепились приготовленным на скорую руку ужином и погрузились в разговор. Оказалось, что урожай действительно только собрали, и он чудо как хорош, а всё благодаря необычному сдабриванию. Уже хотели отправить обещанную часть к Владо, как деревушку захватили бандиты, числом пятнадцать человек, с главарём при большом топоре.

– Значит завтра двое приедут на повозках, тут-то мы их и повяжем, – подытожил Славо.

Авенир передал ему письмо и братья отправились спать, ибо действия семисила закончилось и они оба валились с ног.

Утро началось с допроса двух пленных – того, что сдался и того, что должен был охранять ворота с калиткой. Оказалось, что совет напасть на деревню дал никто иной, как изгнанный за воровство мужичок по имени Зелько.

Двоих, что к обеду приехали на крытых телегах скрутили у ворот и заставили рассказать, куда они дели половину урожая. Получилось так, что именно вчера они закончили грузить один корабль и получили свою оплату. Мешок серебряных и золотых монет нашли в в ящике под сидением на одной из телег.

В благодарность за спасение, Славо поделился запасами настойки кошачьей травы и шалфея, которая как он уверял, помогает против любой боли.

– Но она только притупляет боль, а не лечит. Не забудьте, – подчеркнул он.

Братья провели тут ещё одну ночь, попробовав свинину с печёной репой и луковый суп. И действительно, всё оказалось невероятно вкусным.

Придя в себя после устроенного побоища, отдохнув и набравшись сил, Авенир и Эфрон отправились к Сорочьему городку. Пути до него оставалось каких-то двое суток. Они оказались так близки к своей цели, что им нетерпелось попасть туда, несмотря на всё гостеприимство деревенских жителей.

Пожарище припорошило снегом. Дом сгорел до основания, потолок обвалился, стены остались, но не полностью, а чёрные от сажи и копоти, с выбитыми стёклами. Было ощущение, что они могут упасть в любой момент, от порыва ветра или если на них осядет достаточно много снега. Ему было холодно, даже не смотря на то, что он обгорел. Ожоги осквернили его, вся его спина, руки, голова покрылись уродливой красной коркой. Глаза практически затянуло расплавившейся кожей, вместо носа и ушей остались лишь отверстия. Он словно одел страшную маску из мяса убитых им людей. Его сердце, которое билось назло всему живому, назло природе и всем её чудесам, переполняла злоба и ненависть. Он итак никогда не был красавцем, любила его только мать, а остальные просто насмехались и издевались. Называли «дубиной» и идиотом, даже отец так говорил. Но отца он не любил никогда, он был слабым, в отличие от матери.

Вообще, не смотря на то, что он практически не говорил, соображал он не плохо. По крайней мере, когда точно знал что делать, он просто брал и делал. И сейчас он знал, чего хотел. Порвать их на куски, повесить на крюк и отрывать кусочек за кусочком. Ломать им кости, прижигать огнём, но не убивать. Он хотел упиться местью, хотел видеть боль тех, кто заставил его страдать, кто сжёг его дом и разрушил всю его жизнь. Ну ничего, придёт время и кара их настигнет. И ему известно, куда они пошли, найти их не сложно, нужно только выбраться из этого ледяного ада, где они бросили его. Наверное, они думали, что в огне никто не выживет, но не тут-то было. Вот только рука, она не шевелится и почернела. Мать всегда говорила, что чёрное мясо это плохо, что такое нужно убирать, отрезать и выкидывать, иначе таким станет вся туша. Рядом на полу валялся широкий нож для мяса, с обугленной деревянной ручкой. Как удачно получилось, даже удивительно.

Выбравшись на улицу, раздетый, упав на колени, он завыл на всю округу и