Три мгновения - Nata Malfoy

- Я знаю, ты любишь меня-а-а! - засмеялась Камелия и в шутку обвила шею блондина руками.

- Тише, задушишь! - попытался он освободиться, не переставая улыбаться. - Люблю, люблю!

- А ты скажи ему, что не любишь, а то мне кажется, он нас поссорит! - уже серьезно заявила девушка.

- Ну хорошо, я с ним объяснюсь, как только увижу, раз уж ты так настаиваешь! Но он чуткий и благородный, и не подумал бы нас ссорить, - сказал Драко, громко чмокнул Камелию в щеку и она, смеясь, увлекла его дальше по коридору.

А за дверью, от которой они только что отошли, кто-то тихо опустился на пол, закрыв лицо руками. Этот кто-то только что проводил профессора Эними на урок, и все прекрасно слышал, как ему показалось.

Да и не могло быть по-другому. Гарри, конечно, не разобрал того, что тихо спросила Камелия - спросила о Блейзе, - оказавшись возле двери. Зато он отчетливо слышал каждое слово Малфоя, которое выстукивало где-то в висках. Драко больше не любит его и скажет ему об этом, как только увидит.

«Не нужно. Я избавлю его от этой необходимости», - Гарри твердо решил не показываться Малфою на глаза, а потом, когда придется вернуться на занятия - не подходить к нему и ни словом, ни жестом не напоминать о том, что между ними было.

«Ты же знал с самого начала, что так все кончится. Знал. Но так не хотел признавать!»

«Плевать на то, что я знал. Я не смогу жить без него».

«Сможешь. Повтори еще раз: все пройдет. Как проходит время, как течет вода…»

Как сказал Альфред. Нужно забыть.

И все же как невыносимо больно!

* * *

Через несколько дней очередная учебная неделя закончилась. Потом еще одна. Для Драко каждый прожитый день становился пыткой: Гарри все не возвращался. Живое воображение слизеринца рисовало ужасные картины, на которых его любимый или умирал, или целовал другого. Драко вполне серьезно ощущал, как сходит с ума. Но знал, что пока он еще это понимает - не все потеряно, и пытался отвлечься от постоянных мыслей о Гарри любыми способами. Юноша старался сделать так, чтобы ничего не напоминало ему о Поттере на время его отсутствия; у него более-менее это получалось. Но в одном Драко не смог себе отказать: он по-прежнему писал Гарри письма и складывал их в верхний ящик стола.

Но, как слизеринец ни старался, ему все сложнее становилось держать себя в руках. Он перессорился с однокурсниками, с которыми, правда, и раньше особо не дружил, но которые за последнее время словно ополчились против него; испортил отношения, наверное, со всеми преподавателями, потому что они, как ему казалось, необъективны к нему; обидел и спровоцировал Блейза, который после того, как Драко ему нагрубил и в жестких выражениях посоветовал убираться подальше - и правда ушел, хлопнув дверью. А ведь Малфой и не собирался оскорблять бывшего друга, но тот снова начал говорить очень неприятные вещи в адрес Камелии. Девушка была единственным товарищем, который поддерживал Драко и не давал ему уйти в себя и в безысходные мысли о Поттере.

А Гарри остался жить у профессора Эними, который заглядывал к нему каждое утро перед уроками и днем - после них. Он приносил домашние задания от преподавателей и помогал Гарри с ними справиться. А потом еще несколько часов, до позднего вечера, они сидели и разговаривали, и гриффиндорец не замечал, как с каждым разом ему все меньше хочется, чтобы его новый друг ушел. Но Альфред всегда уходил, когда часы били полночь, и Гарри даже шутил по этому поводу:

- Что, Ал, карета рассыплется, и ты из прекрасного принца превратишься в Золушку?

Тот смеялся, но все же оставлял мальчика одного, и Гарри впадал в немое оцепенение, когда перед глазами снова и снова прокручивались кадры: лежащий в постели Драко и целующая его Камелия.

Однажды Гарри услышал в коридоре громкие голоса. Профессор МакГонагалл будто ругала кого-то:

- Нет, ну я понимаю, что это ваше личное дело, но так продолжаться больше не может!

Ей что-то возражал тихий голос, и по знакомым ноткам Гарри узнал в нем голос профессора Эними.

- Я не позволю, Альфред, чтобы вы отдыхали в подобных условиях! Это же надо было додуматься - спать в чулане со швабрами! И как вас Филч еще не выгнал?

- Я договорился с ним, что уберусь там, - мягко заметил Эними.

- Нет, либо вы спите как положено, либо я сообщу Дамблдору. Вы как маленький ребенок, профессор.

Альфред фыркнул:

- Спасибо.

- Да не за что, - возмущенно сказала МакГонагалл и, уходя, добавила:

- Чтоб я сегодня же вас там не видела!

Эними вздохнул и тихонько, словно надеясь на то, что Гарри абсолютно ничего не слышал, приоткрыл дверь в свой кабинет. И тут же был втянут туда за руку рассерженным гриффиндорцем:

- Это такой ты придумал выход из положения, да?

- Гарри, я… - начал было Альфред, но Поттер перебил его и четко, раздельно сказал:

- Я. Ничего. Не хочу. Слушать. С этого дня ты спишь здесь. Кровать большая, и мы спокойно поместимся.

Щеки профессора залил легкий румянец.

- Нет, Гарри, я не могу…

- Все ты сможешь. Возражения не принимаются, - рассержено сверкая глазами, заявил тот. - Или ты хочешь, чтоб ушел я? И нарушил вашу с Дамблдором Великую Военную тайну? - Гарри прекрасно понимал, что блефует: он ни за что не позволил бы себе поступить так с людьми, понадеявшимися на него, только из прихоти, но его слова возымели действие на Эними.

- Нет, не уходи! - воскликнул он и покорно склонил голову. - Я остаюсь.

Гарри победоносно улыбнулся.

Как всегда, до двенадцати ночи они разговаривали, и Гарри упорно «не замечал» скованных жестов и словно немного виноватых взглядов учителя, а потом Альфред вдруг вскочил и, сказав: «Извини, Гарри, мне нужно выйти», скрылся за дверью. Мальчик крикнул ему вдогонку:

- Ты обещал! Я тебя жду! - и сел на кровать, задумавшись.

Он не мог не замечать, как относится к нему молодой профессор. Эними, взрослый и рассудительный мужчина, в присутствии Гарри трогательно смущался, становился по-детски несдержанно откровенным, и от этого казавшемся уязвимым. Кажется, всю ту любовь, что когда-то предназначалась жене и дочери, и которую больше никто не пожелал брать, он перенес на единственного человека, способного его понять. И, видимо, это была не только дружеская привязанность: Альфред любил Гарри по-другому. Как тогда, в какой-то прошлой, невозможно, нереально счастливой жизни гриффиндорца любил Драко. Но человека, которого зовут Драко Малфой, больше не существует. Для Гарри он хуже, чем умер, хотя до сих пор это имя и вызывает боль и множество ненужных воспоминаний. Но есть человек, который любит Поттера так, как он сам любил Драко, человек, который действительно достоин любви и заслуживает счастья. «Зачем же он страдает? - думал Гарри. - Он и так столько пережил, а я смог бы сделать его счастливым…»

Эта ночь должна была стать пыткой для Альфреда, но она не будет такой.

…Дверь тихо отворилась, и вошел Эними. Он не смотрел на Гарри, который уже успел раздеться и залезть в постель, но мальчик даже без очков заметил - нет, скорее, почувствовал - и покрасневшие глаза профессора, и дрожащие руки, и слегка растрепанные волосы.

- Альфред, - тихо позвал Гарри, и он поднял голову, и хриплым голосом проговорил:

- Я посижу тут при настольной лампе немного, хорошо?.. Мне… надо кое-что доделать…

- Нет, - улыбаясь, но твердо сказал Гарри, - ты ляжешь в постель.

- Но… - начал было Эними, но посмотрел на ученика, взгляд которого красноречиво говорил, что он не примет возражений.

Сняв мантию и свитер, Альфред остался в тонкой белой рубашке, прекрасно облегавшей мускулистое тело, и брюках, и так и лег в кровать, отвернувшись к стенке. Гарри увидел, как вздрагивают его плечи, и услышал тихий вздох.

- Ты всегда спишь одетым? - поинтересовался Гарри, склоняясь над ним.

- Всегда, - пробормотал француз в подушку, и замер, когда легкие пальцы скользнули по его плечу вниз, к груди, и одну за другой стали расстегивать пуговицы.

- Что ты делаешь? - прошептал Альфред, ловя руки гриффиндорца и отводя их.

- Я думаю, сегодня тебе придется раздеться, - невозмутимо отвечал Гарри, - повернись ко мне.

Эними послушно лег на спину, позволяя мальчику расстегивать пуговицы. Но едва пальцы Гарри коснулись обнаженной кожи на груди и напряженных мышц пресса, мужчина резко оттолкнул его.

- Не надо, я прошу тебя!..

Несколько секунд Гарри смотрел, как Альфред, закрыв глаза и прикусив губу, сжимает ткань простыни, словно пытаясь удержаться, а потом положил руки на плечи профессора и прошептал, как когда-то Драко шептал ему:

- Поцелуй меня.

Альфред широко распахнул глаза и встретился взглядом с сияющими изумрудными глазами Гарри. Притянул мальчика к себе, обнял, перевернулся с ним вместе так, что тот оказался крепко прижатым к кровати, и с каким-то отчаянием, с безумной жадностью впился в ярко-красные губы своими.

Гарри закрыл глаза, невольно представляя, что это Драко, и стал отвечать на поцелуи. Альфред словно не мог оторваться от его губ, пока наконец Гарри не стал задыхаться.