Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины - Татьяна Веденская

– Алло, – устало выдохнула в трубку она, несмотря на то, что это было только утро.

– Как себя чувствуешь? – вкрадчивый голос Малюты моментально заставил Женю сжать зубы от ненависти.

– Получше, – утешила его она. – И я выслала тебе бумаги, проверь ящик.

– Я все проверю, – заверил ее он. Жене вдруг стало интересно: Малюта намеренно игнорирует факт ее дня рождения или просто забыл об этом. Хорошо бы, чтобы забыл.

– Ну, вот и хорошо. – Женя подавила зевок и бесшумно потянулась в кровати.

– А чем в точности ты больна? Что там с тобой такое случилось?

– Это очень заразно, – ухмыльнулась Женя.

– Я думаю, ты меня дуришь, – промурлыкал Алексей и повесил трубку. Женя села в кровати и задумалась о том, как долго ей удастся его дурить.

– Потому что, видишь ли, я ведь действительно «дурю», – поделилась она с Анной, первой пришедшей поздравить новорожденную. А также принести еду – Женя никак не могла готовить. От одного вида продуктов ее выворачивало наизнанку.

– Ничего ты не дуришь. Ты просто выживаешь, как можешь, – успокоила ее Анна. – Я вот тоже много кого дурю. Матюша вот меня постоянно спрашивает, почему работаю круглыми сутками. Он ведь теперь играет в одном клубе два раза в неделю. Платят даже что-то. Вчера он мне целый мешок еды принес – накупил буквально все, что нашел в магазине. А как мне ему объяснить, что еды не надо, что мне двадцать штук отдавать надо? Вот и говорю, что просто люблю свою работу.

– А я маме так и не сказала ничего. И собираюсь держаться до последнего! – гордо сообщила Женька. – Самое странное, что она сама так ничего и не заметила. Я у нее была – она спросила, почему у меня волосы так плохо уложены. И все. Так что, думаю, могу уже родить, а она все будет придираться к тому, что у меня пятно на рукаве.

– Представь, она ничего не знает, а твоя дочка уже пойдет в школу? – предположила Анна, раскладывая приготовленные ею пироги в Женином холодильнике.

– О, это будет буквально класс! – рассмеялась Женя, стараясь не смотреть на пироги. Не с утра, пожалуйста. Может, позже. – Я прямо вижу ее лицо, когда она случайно сталкивается со мной у школы…

– Через семь лет, – добавила Анна.

– Через шесть с половиной. Сейчас все отдают детей в школу с шести лет, – поправила Женя. – И вот она видит меня и спрашивает, как обычно, строго, что я тут делаю! И я краснею, а моя дочка подбегает ко мне…

– С двумя огромными бантами, да?

– О, как я ненавидела эти банты! – воскликнула Женя. – Нет уж. Мы сделаем для нее какой-нибудь потрясный ободок наподобие короны. И вот моя мама смотрит на нее, а я представляю их друг другу. Мама – это твоя внучка. А это твоя бабушка. Будьте знакомы!

– «Алиса, это пудинг! Пудинг, это Алиса!» – усмехнулась Анна.

– Может быть, назвать ее Алисой? – задумчиво почесалась Женька.

– О, тогда про пудинг будет совсем в тему. – Анна села на край кровати и принялась расчесывать Женьке волосы. У нее было немного времени до обеда, а потом она должна была бежать. Дети, школа, потом работать – по Олесиной наводке ее попросили загримировать всех актеров к вечернему спектаклю в студии. Сама Олеся, правда, в спектакле не участвовала. Работы предстояло много, но зато платили нормально, за каждого загримированного. Деньги сейчас были для Анны первоочередным делом: адвокат вовсю занимался «ирландским» вопросом, и долги все время росли, будь они неладны.

Второй приехала Олеся, уже после того, как Анна отчалила забирать детей из школы. Странно было то, как изменилась подруга после того, как они с Померанцевым поженились. Она словно осунулась и похудела, а глаза стали еще больше и еще чернее. Они сияли каким-то странным, даже опасным блеском, и движения Олесины стали резкими, порывистыми и какими-то разорванными – одним словом, другими. Словно Олеся долгими часами репетировала перед зеркалом образ, чтобы потом втиснуть себя в какую-то очередную роль, и от долгих репетиций роль вдруг поглотила ее, сделав немного другим человеком, с другими повадками, движениями и манерой разговаривать и даже молчать.

– Ну что, снова двадцать? – спросила Олеся, влетев в квартиру, как мини-ураган в ярко-красном плаще.

– Там что, дождь? – спросила Женя, со вчерашнего дня ни разу не поинтересовавшаяся тем, что там, снаружи.

– Не то слово. Кажется, даже со снегом, но все так быстро тает, что сказать определенно трудно. Я привезла безалкогольного вина, – добавила Олеся, распаковывая сумки. – Но не понимаю, какой в нем смысл. Ты его пробовала?

– Нет, пока нет, – покачала головой Женя. – Но теперь, когда лишена нормальных радостей жизни, надо же мне хоть что-то поднять в бокале за свое здоровье.

– Кстати, как твое здоровье?

– Лучше, чем думает Скуратов. Вот только ума не приложу, как сказать ему, что я беременна.

– Не знаешь, как сказать? Напиши ему имейл, – усмехнулась Олеся.

– Нет, в самом деле, я не представляю, как он отреагирует. Будет орать, что наша корпоративная этика не позволяет растить внутри себя другое человеческое существо! – Женя скорчила рожицу, изображая Алексея. Но что касается рожиц, Олеся была в этом куда лучше. Она отставила в сторону сумку с напитками, сложила руки на груди и сощурилась.

– Мы нанимали вас, чтобы вы делали отчеты, а не людей! – холодно отчеканила она. – Немедленно пишите объяснительную. И прекратите увеличивать грудь – это отвлекает и нервирует коллектив!

– Ты тоже заметила? – покраснела Женя, замотавшись в одеяло, чтобы скрыть грудь, о которой в свое время она могла только мечтать.

– О, заметила ли я – разве в этом дело? Померанцев – и тот заметил. И сказал, что я должна немедленно забеременеть хотя бы ради такой груди. Или вшить имплантаты – все актрисы так поступают. Ему лично все равно, так или иначе. Главное – все дело в груди.

– Интересно, а они могут меня уволить из-за того, что я беременна?

– Ты с ума сошла? – фыркнула Олеся. – Наоборот, скоро они тебе будут платить денежки, а ты будешь сидеть дома и чай пить с пирогами. О, Анька уже была тут? – Олеся заметила пироги в холодильнике. – Вишневый она тоже сделала, не знаешь?

– Вечером узнаешь! – отогнала Женька Олесю от холодильника.

Вечером собрались все. Нонна принесла с собой несколько салатов «счастье диабетика», но сказала, что уже запаслась таблеткой, ибо никак не сможет пропустить Аннины пироги.

– Хотя бы один кусочек! – строго сказала, как отрезала она. И тут же отрезала кусок, который легко мог бы дать пищу троим людям. Олеся вернулась с Померанцевым, который засел в углу в кресле и чуть ли не весь вечер провел там, уткнувшись в свой телефон и переписываясь там с кем-то. Анна не пришла из-за спектакля, но прислала Матюшу с детьми, из-за чего Нонне опять пришлось взять на себя роль переводчика. Мучительная роль, и Матгемейн уже давно тонко намекал Анне, что Нонна не очень-то и знает английский. Неважно. Поздравлять можно и на двух языках.